Страница 49 из 84
Олдфилд рассказал Филби, что, работая совместно, ФБР и МИ-5 сузили круг людей, находившихся в то время в посольстве и имевших доступ к этим материалам. В скором времени, очевидно во время пребывания Филби в Вашингтоне, дело может быть завершено и ему следует быть готовым представлять британскую сторону. Филби срочно связался со своим советским коллегой в Лондоне и доложил ему о деле «Гомера». Тому нужно было получить инструкции из Москвы. Еще до отъезда Филби в Стамбул советский оперативный руководитель просил его выяснить, как идет проводимое британскими спецслужбами расследование, касающееся утечки информации из посольства Великобритании в Вашингтоне. Дело «Гомера» и этот случай касались одного и того же человека или нет? Через несколько дней Филби получил ответ: это одно и то же. Теперь Филби знал, кто такой «Гомер». Это Дональд Маклин.
В 1944 году Маклин был направлен в британское посольство в Вашингтоне в качестве первого секретаря и одно время исполнял обязанности начальника канцелярии. Его карьера на дипломатической службе Великобритании резко шла вверх: он был, по словам его коллеги, «баловнем» министерства иностранных дел и находился на верном пути к должности посла в Бонне или Риме. На русских он тоже работал с большим успехом. Передавая им информацию об обмене мнениями между Черчиллем и Трумэном в конце войны, он дал возможность Сталину держать в руках нить переговоров с Западом.
Потом в 1947 году Маклин стал секретарем Объединенного англо-американского комитета по атомной энергии. Это обеспечило ему доступ к материалам о политических разногласиях между Великобританией и США по вопросам развития атомной энергии и об атомных программах обеих стран, о которых он информировал Москву.
И в 1948 году Маклин, очевидно, обеспечивал русских полезной информацией, поскольку он входил в состав посольской группы, сопровождавшей Глэдвина Джебба, работавшего тогда в МИД Великобритании, на специальное англо-американо-канадское совещание, на котором впервые обсуждался проект создания НАТО. Это было совершенно секретное мероприятие и проводилось оно не в здании государственного департамента, а в Пентагоне без какого-либо протокола. Для русских, очевидно, представила большую ценность информация о том, что Запад намеревается создать «объединенный фронт» против коммунизма.
Но двойная роль, которую приходилось играть Маклину, стала сказываться на его самочувствии. Его жену Мелинду приводили в недоумение длительные задержки мужа на работе и запои, которые вызывали у него приступы депрессии и мрачные шутки. Она относила это к загруженности по работе, возможно, более спокойное место помогло бы разрешить ее Дональду возникающие психологические проблемы. Она вздохнула с облегчением, когда в октябре 1948 года Маклин получил назначение в Каир на должность начальника канцелярии.
Осознание того факта, что Маклин является «Гомером», создало для Филби ряд проблем. К счастью, его положение позволяло контролировать ход расследования и принять меры, когда спецслужбы «выйдут на след» Маклина. Филби понимал, что, когда он будет в Каире, делать это будет значительно труднее. Если расследование по каким-то причинам задержится, оно может быть закончено после перевода Филби на какое-то новое место. «Что-то должно было бы быть сделано до моего отъезда из Вашингтона, — писал Филби позднее. — Кто знает, куда меня назначат. Возможно, это будет связано с утратой всех нитей контроля за делом Маклина».
Поэтому Филби считал, что «дело Гомера» входит в его обязанности сотрудника советской разведки. Он занялся знакомством с Центральным разведывательным управлением и его работниками. У Филби не было иллюзий об организации, с которой он будет иметь дело.
ЦРУ выросло из Центральной разведывательной группы, которая в свою очередь явилась продолжателем дел Управления стратегических служб. С сотрудниками УСС Филби встречался во время войны, и у него создалось очень хорошее впечатление об их работе. Эти вопросы я обсуждал с Филби в ходе нашей письменной переписки в 1984 году. Во время своей работы над книгой «Вторая из самых древних профессий» я столкнулся с позицией сотрудников американской разведки по вопросу отношений Великобритании со своими колониями, и она произвела на меня большое впечатление. Филби мне писал: «Меня чрезвычайно удивила ваша оценка УСС как радикальной, реалистической и антиколониальной организации. Такой она является лишь отчасти и только в том смысле, что хотела бы иметь открытые двери в колониях, которыми пользуются британская, французская и голландская империи. И по тем же причинам американцы добивались «открытых дверей» в Китае для достижения там экономического господства. Возможно, такая позиция и реалистична, но никак не радикальна».
В конце войны Трумэн распустил УСС и не намеревался иметь разведывательную службу в мирное время. Однако в январе 1946 года он дал согласие на создание Центральной разведывательной группы, которая должна была анализировать и рассылать информацию, собранную армией, ВМС и госдепартаментом. Предполагалось сделать из нее координирующий орган, обеспечить эффективность работы разведывательных служб родов войск и не допустить их соперничества. Но сразу же в Центральной разведывательной группе стали проявляться элементы жестокости и стремления к власти, что позднее стало характерным для ЦРУ. В течение восемнадцати месяцев Центральная разведывательная группа расширила свои функции и добивалась права заниматься сбором разведывательной информации. Ее трудно было остановить.
Интересы Центральной разведывательной группы столкнулись с интересами ФБР. В этой борьбе она вышла победителем. Группа сумела перехитрить такого мастера интриг, каким был шеф ФБР Эдгар Гувер. Центральная разведывательная группа добилась роспуска шпионских сетей ФБР, захватила контроль над разведывательными службами тех трех ведомств, которым должна была докладывать о своей работе: армии, ВМС и госдепартаменту. Она раскрыла в военном министерстве секретную разведывательную службу, которая была создана еще в октябре 1942 года и о существовании которой знал ограниченный круг высших должностных лиц, в том числе сам президент Рузвельт, и добилась ее роспуска.
За год Центральная разведывательная группа увеличилась в шесть раз и объединила в своем составе все оставшиеся службы и подразделения Управления стратегических служб. Группа завоевала такой авторитет у президента Трумэна, что, начиная с 1948 года, когда она была преобразована в ЦРУ, именно директор Центральной разведки первым докладывал президенту о событиях дня. Ко времени прибытия Филби в Вашингтон, ЦРУ была на пути превращения в громадную бюрократическую машину, какой она является сегодня со своими банками и источниками доходов, авиалиниями и своей политикой. Лозунгом разведки в 1947 году было: «В 1948 году обойдем по размерам госдепартамент!» Так оно и случилось.
По мере роста у ЦРУ менялись концепции относительно своей роли. Свою задачу оно видело не просто в сборе информации относительно происходящих в мире событий, а в оказании на них воздействия с выгодных США позиций. Оно стало почти самостоятельным внешнеполитическим ведомством. Филби должен был поддерживать связь с этим учреждением, фактически являвшимся правительством внутри правительства США.
Позднее он возлагал вину за расширение ЦРУ и появившиеся новые направления в его деятельности на Аллена Даллеса, в то время заместителя директора ЦРУ и его шефа с 1958 по 1961 год. В письме ко мне он писал:
«Управление специальных операций было продуктом «горячей войны», Центральное разведывательное управление — «холодной». Вопрос не в том, каким образом УСС превратилось в ЦРУ, а как ЦРУ додаллесовской эпохи (оно было создано за пять лет до того, как Даллес стал его директором) превратилось в этого дикого зверя. Есть несколько соображений по этому поводу. Аллен Даллес, используя своего брата Джона Фостера (государственный секретарь США с 1952 по 1959 год), завоевал слишком большую власть, которую Эйзенхауэр не смог ограничить (возможно, он знал об этом слишком мало).