Страница 23 из 84
В то время во Франции не велось никаких военных действий. Но происходившие в других местах события убедили Филби и его друзей в правильности их анализа международной обстановки. После того как русские 30 ноября 1939 года вступили в Финляндию, чтобы не допустить создания на ее территории антисоветского плацдарма, у лидеров союзников вновь появились иллюзии 1918–1920 годов: один удар объединенными силами, одна интервенция и большевики падут. Началась кампания за перевод войны в союзе с Германией против России. Майор Кермит Рузвельт, представитель знаменитой американской семьи, предложивший в начале войны свои услуги британским военным, был освобожден от своих обязанностей в США, повышен в звании до полковника, с тем чтобы при необходимости во главе бригады британских добровольцев сражаться с русскими. Великобритания снабжала оружием Финляндию. Газета «Санди таймc» выступила с предложением подвергнуть бомбардировке нефтепромыслы в районе Баку на Каспийском море. Один из британских офицеров заявил корреспонденту «Ассошиэйтед пресс» Дрю Мидлтону: «Весной мы двинем на русских».
Перебросив во Францию к бельгийской границе 158 тысяч солдат, 25 тысяч автомашин, 140 тысяч тонн различных военных грузов, Великобритания в течение девяти месяцев не пыталась сразиться с врагом. Это была «странная война», «скучная война» или, как ее называли немцы, «сидячая война». Войска окапывались за знаменитой «линией Мажино», представлявшей серию подземных крепостей, соединенных туннелями, которая считалась непреступной. Размещенные в мрачной гостинице «Отель ду Коммерс» в Аррасе журналисты пытались найти материал для статьи, которая была бы интересной и приемлемой для цензуры. Одно из подготовленных Филби сообщений, сохранившееся в архивах газеты «Таймс», гак испещрено синим карандашом цензора, что его почти невозможно прочесть. Бедный Бернард Грей из «Дейли миррор», известный под кличкой «Картошка», однажды написал: «Случайный снаряд уничтожил сушившееся в окопах белье», на что офицеры сопровождения указали ему, что ни один снаряд не был выпущен, и обвинили его в злонамеренной лжи.
В написанном Филби сообщении точно отображается возникшая ситуация: «Узкая перспектива открывается из засыпанных землей блиндажей на линии расположения британских войск. Сырая тяжелая дымка, предвещающая сильные дожди, не позволяла что-либо различить на линии горизонта. Расположенные близко друг от друга на открытых полях города и деревни, здания, которые были построены из кирпича, из-за постоянного дыма были окрашены в красновато-серые тона. «Мадемуазель Франция» отсюда казалась далекой. Мрачные облака уныло следовали один за другим. У многих вызывали разочарование медленные темпы подготовки к решительному сражению. Они ожидали опасности, а нашли унылое беспросветное существование».
Корреспонденты впадали во все большее отчаяние. Филби, Дуглас Уильямс^из «Дейли телеграф» и Алан Морехед из «Ньюс кроникл» организовали столовую в доме француза — торговца вином и пригласили на обед группу высокопоставленных армейских офицеров. Они хотели накачать их вином из погребка виноторговца и вызвать на откровенный разговор. Однако генералы хорошо пообедали, с удовольствием выпили, но ничего не рассказали.
Много позднее, возвращаясь к этим событиям во время беседы со мной в Москве, Филби признал, что корреспонденты дали себя одурачить, когда поверили военным, что немцы не атакуют, так как считают «линию Мажино» неприступной.
«Только один из нас, покойный Уэбб Миллер из «Юнайтед пресс», будучи сильно пьяным, предсказал возможное развитие событий. «Немцы, — сказал он, — пройдут сквозь эту линию укреплений, как дерьмо пройдет сквозь сито». Многие из нас были крайне удивлены, когда именно так и произошло. Возможно, и Уэбб, но уже в трезвом состоянии.
Наверное, военные систематически вводили нас в заблуждение. Однако любой, кто позволил себя дурачить на протяжении восьми месяцев, должен взять немалую долю вины на себя. Во время этой «странной войны» я услышал только два высказывания, которые нашли подтверждение в ходе последующих событий. Одно из них сделал Антони Иден, занимавший тогда пост государственного военного министра, а другое — герцог Виндзорский. Во время неофициального пресс-брифинга Иден заметил: «Безрассудно рисковать исходом битвы с немцами на территории Бельгии».
Во втором случае, в предрождественский вечер 1939 года я одиноко сидел в ночном баре в Метце, когда герцог Виндзорский, начав разговор, обронил: «Если немцы атакуют, здесь начнется кошмар».
Я сомневаюсь, что военные умышленно вводили нас в заблуждение. После падения Франции я считал, что именно это имело место, поскольку, по моему мнению, ни один эксперт не мог так безнадежно ошибаться. Но позднее я увидел, что такой же нелепой оказалась британская экспертная оценка способности Красной Армии к сопротивлению. Поэтому в Аррасе военные, возможно, действительно верили, что выиграют войну «в комфортных условиях».
К счастью, кроме своих проходящих цензуру сообщений в «Таймс», я имел возможность передавать ценные сведения другой стороне, которую совершенно не интересовали оптимистические разглагольствования нашего командования. Нужны были проверенные военные данные: численный состав и месторасположение подразделений, калибр и количество пушек, действия танковых соединений и т. п. Если бы не это, мое пребывание в Аррасе было бы совершенно бессмысленным».
«Странная война» закончилась 10 мая 1940 года. Немцы нанесли удар, двигаясь через Бельгию, Нидерланды и Люксембург. События развивались столь стремительно, что корреспонденты не поспевали за ними. Филби и несколько других журналистов на короткое время оказались в Брюсселе и в кафе напротив главного вокзала заказали себе пиво. Официант не хотел им давать немецкого пива. «Но это хорошее пиво», — настаивал Филби. По возвращении в Аррас им было приказано приготовиться к отступлению в Амьен — немцы уже вступили в Брюссель. «Хорошо сделали, что мы выпили там мюнхенского пива, — заметил Филби, — иначе оно все досталось бы немцам».
Корреспондентам удалось поспать в Амьене только час. Их разбудили и известили о том, что немецкие танки уже находятся на окраине города. Спешно покинув город 18 мая, они на следующий день оказались в Булоне.
Наконец-то корреспондентам было о чем рассказать, но, к сожалению, они не могли послать своих сообщений, так как с Лондоном не было связи. Не могли они попасть и на фронт, командование отобрало у корреспондентов машины. Филби предложил организовать в Ле Тукете игру в гольф, но городок тоже вскоре оказался в руках немцев. Во вторник 24 мая корреспонденты отплыли домой.
Полное благодушие царило в Великобритании. Возвратившемуся домой Филби пришлось многие часы спорить с бухгалтерией газеты «Таймс» по поводу своего багажа, который армейские хозяйственники забыли в Амьене во время бегства из города. Филби справедливо указывал: «Я боюсь, что в Лондоне сложилось неправильное впечатление об условиях нашей жизни во Франции». К своему объяснению он приложил список утерянных вещей, указав их стоимость. «Пальто из верблюжьей шерсти (два года носки) — 15 гиней, данхилловская трубка (после двух лет использования ее качества улучшились) — один фунт десять шиллингов, шляпа — один фунт». Всего сто фунтов стерлингов шестнадцать шиллингов. Филби не мог удержаться и добавил, что цены он взял из армейского каталога. Бухгалтерия «Таймс» деньги выплатила.
Через три недели Филби вновь оказался во Франции. Из Дюнкерка с позором эвакуировался британский экспедиционный корпус, однако английские войска направлялись во Францию для защиты Парижа. Филби должен был представлять газеты «Таймс» и «Дейли телеграф», Грей — «Дейли миррор», «Дейли геральд», «Пишт», «Санди гшкториал», Эвелин Монтегю — «Манчестер гардиан» и «Дейли экспресс». Они пробыли там всего четыре полных нелепостей дня. Первый день пили в армейской столовой в Шербурге, второй — ехали в Ле Мане, третий переваривали новости, которые от них ждали в Лондоне, четвертый — попали под бомбардировку в Бресте, ожидая последних пароходов до Великобритании. На следующий день в Лондоне Филби по радио услышал о капитуляции Франции.