Страница 4 из 17
Подали кофе. Она пошевелилась, обхватила чашку тонкими пальцами обеих рук и зябко поежилась.
— Я совсем растерялась, Дэнни. Не знаю, что мне делать. Грегори исчез из дома, и я не представляю, где его искать.
Я внимательно выслушал это, после чего Лотта замолчала. Я подождал продолжения. Его не последовало. И вот тогда я, не меняя участливого выражения лица, неторопливо достал сигареты и закурил. А пока делал это, попытался сообразить, что же кроется за простыми словами моей бывшей подружки.
Исчезновение мужа для профессиональной тележурналистки не есть событие из ряда вон выходящее, оно не могло ввести деятельную Лотту в такой ступор, что она еле двигает членами и языком. Если бы Грегори Рут пропал просто, то есть так, как обычно пропадают хорошие люди, — р–раз, и нет человека, ищи–свищи: что случилось? — Шарлотта подняла бы на ноги не один полицейский участок в городе и не ограничилась бы только услугами полицейских. И при этом она не попросила бы меня ни о чем. Журналист Рочерс в таких поисках ей был не нужен.
Может быть, Лотта подозревает, что Рут ушел от нее к другой и не обращается в полицию, чтобы не выносить сора из избы? Это объясняло ее подавленность, но никак не оправдывало страха, который я читал в ее глазах. К тому же в таком раскладе она вполне могла справиться с поисками загулявшего муженька самостоятельно. Лоттиной предприимчивости, знал я, когда–то завидовал весь репортерский корпус телекомпании «Космик ньюс»…
Значит, Грегори Рут пропал непросто. То, что предшествовало его исчезновению, и сам факт исчезновения деморализовали Лотту настолько, что превратили ее в беспомощную, готовую расплакаться девчонку. Это раз. Что–то в этом исчезновении делает обращение к властям за помощью невозможным. Это два. И Лотта, вдруг подумал я, похоже, знает, как и где искать мужа, хотя и утверждает обратное. Иначе она не стала бы беспокоить меня ради той работы, которую могла бы сделать сама. В навыках дознавания и ведения поисков она никогда и нисколько мне не уступала.
Она просто боится его искать, понял я. И это три.
Я выдохнул изо рта клубы сигаретного дыма и сквозь них бросил на Лотту быстрый оценивающий взгляд. Она сидела, опустив голову, и медленно помешивала ложечкой кофе. Создавалось такое ощущение, что вся Лоттина инициативность оставила ее в тот миг, как только она по телефону договорилась со мной о встрече. Она подняла голову, и я увидел в ее глазах болезненное напряжение.
Надо тихонечко, подумал я, постепенно подводить ее к главному. Иначе она сорвется, расплачется и уйдет. Ей легче сбежать, чем заниматься этим делом…
— Кто он, твой муж? — мягко спросил я. — Расскажи, ведь я о нем ничего не знаю.
По тому, как сразу расслабленно–виновато она улыбнулась в ответ, я понял, что взял верный тон.
— Ах, да! — тихо воскликнула она. — Вы ведь незнакомы. Я совсем забыла. Прости, Дэн, ведь это оттого, что я всегда помнила о тебе. — Она откинула со лба челку и достала из сумочки сигареты. — Грегори и ты в моем сознании почему–то всегда оказываетесь рядом… — Она задумчиво застыла с сигаретой в руке и добавила: — Может быть, потому, что я часто сравнивала тебя и его…
Так, она способна вести беседу, уже хорошо. Я протянул к ней руку с зажженной зажигалкой.
— Ну и в чью пользу оказывалось сравнение?
Она прикурила, торопливо затянулась и по–женски естественно проигнорировала мой последний вопрос. А стала отвечать на первый:
— Он сотрудник Бюро, Дэн. Ученый. Работает в лаборатории ментальных исследований.
Что–то настороженно шевельнулось во мне при последних словах Лотты Ньюмен. Я наталкивался на выражение «лаборатория ментальных исследований» уже второй раз за вечер. Казалось бы, случайность. Но я не прохожу мимо таких вещей. Однажды я твердо уверовал в то, что случайность — категория закономерности, и приучил себя обращать на нее внимание.
Это знак, подумал я. И внутренне сжался. Мне не хотелось иметь ничего общего с ментальными исследованиями. Я уже однажды сотрудничал с этой конторой: стрелял из пистолета, который изготовили в лаборатории Макса Гриппа. В людей. И в разных тварей. И в обоих случаях от этого у меня остались тягостные воспоминания…
— Его руководитель — Макс Грипп?
— Да, — ответила Лотта. — Ты знаешь профессора?
Я утвердительно кивнул. Но объясняться посчитал излишним.
— Грегори — один из самых способных помощников Гриппа, — продолжила Лотта. — Он допущен профессором в узкую группу лиц, работающих над доводкой программного обеспечения электронных копий человеческой личности.
Она сказала это с гордостью. И отбарабанила как по бумажке, особенно последнюю фразу. Сразу видно, что не раз проговаривала это в разных беседах. Я посмотрел на ее порозовевшее то ли от кофе, то ли от плохо скрываемой радости за успехи мужа лицо, и сердце торкнулось в груди неожиданной ревностью. Я в первый раз за вечер осознал, что передо мной сидит мужняя жена. Которая скорее всего любит своего Грегори Рута. И, естественно, краснеет от удовольствия, когда речь заходит о его талантах….
Но я не дал себе зациклиться на несущественном, на глупой ревности. Лотта позвала меня на помощь, я должен был помочь ей — это главное.
— Ого! — делано бодрым тоном отреагировал я. — Ничего себе! Да твой муж — важная шишка! Насколько я слышал, этим работам придают в БЗС такое большое значение, что не подпускают посторонних и на пушечный выстрел.
— Да, — охотно откликнулась Лотта, оживляясь еще больше. — Гриф секретности — четыре буквы! Ты знаешь, Грег еще довольно молод, но он один из трех сотрудников лаборатории, кого доставляют из Черного Квадрата на базу БЗС на служебном автомобиле!
— О–о, — поднял я руки над головой, — я молчу и отдыхаю в сторонке!
Лотта сдержанно, но польщенно засмеялась. Сигарета в ее руке потухла, поэтому я снова дал ей прикурить и, не теряя темпа разговора, благодушно спросил:
— Ну, и кто он у тебя по специальности? Программист? Психолог? Экстрасенс?
Я уже понял, что Грегори Рут и его работа — в отвлечении от причины встречи Дэниела Рочерса и Шарлотты Ньюмен — были для меня той самой тропинкой, по которой я уверенно выводил Лотту из ее непонятной пассивности. Я уже не сомневался в том, что Рут в ее жизни занимал место намного большей площади, нежели это делал когда–то я. Если рассуждения о муже вводили Лотту в то самое «ресурсное» психологическое состояние, в котором она восстанавливала силы, мне оставалось только мысленно аплодировать своему давнему и более удачливому сопернику.
И все–таки, что же с ним стряслось? С этим идеальным мужем?
— Ты знаешь, — говорила Лотта, — у него два диплома. И две специальности. Он системный программист и нейрофизиолог. Ведь создание электронной копии человеческой личности требует решения двуединой задачи — правильного ментоскопирования мозга и точного программного моделирования…
Она говорила без запинки. Почему — я уже понял: она живо интересовалась делами Рута, а он не раз объяснял ей то, что считал возможным объяснить. Да, она не запиналась, но я заметил и еще одно: она не моргала, когда проговаривала мне все это. И я вдруг осознал, что она прекрасно отдает себе отчет в том, какую игру я с ней веду. И охотно поддается. И тараторит — как механическая кукла, не мигая, боясь остановиться, потерять мысль, — лишь бы отдалить тот момент, когда придется сосредоточиться на главном и объяснить мне причину нашей встречи.
— …И поэтому Максу Гриппу требуются специалисты экстра–класса, которые разбирались бы в том, что такое нейронная проводимость, потенциалы нейронов, медиаторы, аксоны, дендриты и импульс действия, и одновременно могли бы перевести все данные ментоскопа в машинные алгоритмы. Вот Грегори и есть такой специалист. Людей с подобной подготовкой во всем мире можно пересчитать по пальцам. Действительно, подумай сам: какой идиот будет одновременно изучать физиологию и программирование?
Она наконец остановилась, потушила так и недокуренную сигарету и вопросительно уставилась на меня. Я осторожно спросил: