Кривич

   Только вышли за порог, как бабка ухватила Андрюху за руку. Откуда у старухи столько сил и руки как клещи? Аж дух захватило, не заметил, как оказался на коленях перед старческой грудью.

   -Должок-то я тебе не возвернула, онучек! Всем, чем могу, отведу от тебя силу темную.

   Андрей скорее почувствовал, чем натурально ощутил бабкины руки у себя на голове. Две ласковые, словно родные руки легли на отросший волос, покрыв пальцами затылок. Слова заговора он слышал как бы со стороны, будто ветер срывая их с губ ведуньи, тут же уносил в небо.

   -Ой, ты Свет, Белсвет, коего краше нет. Ты по небу Дажбогово коло красно сол­нышко прокати, от, онука Дажьбожего Влесослава, напрасну гибель отведи: во доме, во поле, во стезе-дороге, во морской глуби­не, во речной быстроте, на горной высоте бысть ему здраву по тво­ей, Дажьбоже, доброте. Завяжи, закажи, Велесе, кол­дуну и колдунье, ведуну и ведунье, чернецу и чернице, упырю и упырице на Влесослава зла не мыслить! От красной девицы, от черной вдовицы, от русоволосого и черноволосого, от рыжего, от косого, от одноглазого и разноглазого и от всякой нежити! Гой! Теперь встань и иди своей дорогой, но всегда помни, не властна отныне над тобой любая нежить, ни своя, ни заморская.

   Ищенко поднялся на ноги, вроде бы отступил от бабки на шаг, только глядь, а стоит он сам на лесной тропинке, и нет ни впереди, ни сзади, ни избы, ни поляны, ни самой бабки. Все будто примерещилось, только сытость в желудке напоминала о былой действительности. Пора настала возвращаться в погост.

   * * *

   Утро начинается, на-чи-нается!...

   -Смотри за моими движениями. Ты атакуешь. Нападай! Я ставлю блок. Вот так. Видишь он скользящий. Я превращаю слабую защиту от твоего сильного рубящего удара в скользящий блок. При твоей атаке, в само касание клинков, принимаю рубящую грань твоего меча, на голомень своего меча. Ты проваливаешь удар, твой меч соскальзывает с моего, а я завершаю свое деяние вот так.

   Меч Ищенко без должной силы в реальном бою, чиркает по кольчужной рубашке молодого Первака в районе левого бока и живота.

   -Вот так! Стыдно тебе Первачина забывать уроки Стеги Одноногого. Погиб дед, но ведь науку свою он не только мне но и тебе, сиволапому передал, а ты ее забываешь.

   -Прости, батька, не ждал удара!

   -Не жда-ал удара!... - Помните все, что защиты мечом или любым заточенным рубящим клинком выполняются не гранью клинка, а плоскостью - голоменью. Если у меча острое сильно закаленное лезвие, или тупое и более мягкое, удар лезвие-в-лезвие быстро приведет его в негодность. Такое деяние ускоряет поломку меча. Лезвия рубящих клинков должны оставаться острыми и не иметь зарубок или щербин.

   С тех пор как они выехали из погоста, расставшись со своими соплеменниками, Андрей гонял своих бойцов после каждой ночевки, при этом вслух употребив выражение: "Чтоб служба медом не казалась!". Между делом он просто шлифовал технику клинкового боя, учил тому арсеналу каждого воина, который передается в роду из поколения в поколение и самостоятельно нарабатывается в боях.

   -Судислав!

   -Я, сотник!

   -Как там наш дорожный попутчик?

   -Совсем оклемался. Только левая рука не действует, но тут уж никак, сам ведаешь, перебита.

   -Ну-ну!

   Минувшим днем на лесной дороге они выехали как раз к месту сечи. Лесные тати напали на немногочисленную кавалькаду воев сопровождавших пару телег обоза, и успели качественно потрепать путешественников. Ко времени вмешательства в дела лихих людей, в живых была пара обозных и из десятка два воина, да и те исходили рудой. Обоз отбили, выжившие тати растворились в лесных дебрях, а на руки Ищенко легло бремя в лице раненого боярина Романа, возглавлявшего поход.

   Пройдя вдоль походной стоянки, остановился у телеги, поверх накидки, на которой на медвежьей шкуре возлежал раненый боярин. Заглянул в бледное, усталое от боли лицо, спросил:

   -Ну, ты как?

   Роман открыл глаза, с интересом посмотрел на своего спасителя. Вместо ответа, задал вопрос.

   -И куда мы теперь?

   -Хм! Мы? Доведу вас до ближайшего жилья, там сдам на руки смердам, ну а сам на север подамся, в Новгород.

   -Послушай меня! Я так понял, что вам все едино как ехать. Давай сделаем крюк, отправимся в земли ростовские, там у моего двоюродного брата по матери, боярина Олега отчина, усадьба с землей, от отца в наследство доставшаяся. Он хоть муж и молодой, только годков на пять старше тебя будет, а нас сирых приютит. Я к нему и обоз веду.

   -Подумать надо.

   -Чего там думать, Андрей? Едем! Примут там нас как родных!

   -Вот так всегда у русских, планов громадье, мысли умные, цели благородные, а потом встречается на пути такой вот как ты, и по исконной традиции, и от широты души, р-раз и все коню под хвост. Помоч нужно, свой интерес всяко соблюсти успеется. Мать его так! Едем.

   -2-

Непонятны людям были

Старцев мудрые прозренья,

Потому они изгнали

Мудрецов из всех селений.

Николина Вальд

"Волхвы".

   -Многие из нас умеют предсказывать будущее, врачевать болезни, снимать с людей порчу, лечить скот, вызывать стихии. Иные могут с помощью заговоров превращать людей в животных.

   Людослав помешав варево в небольшом котле, зачерпнул толику его, пригладив ладонью бороду и расправив полностью седые усы, подув в ложку, остужая кипяток до приемлемого состояния, отведал для пробы. Сидевший у костра напротив старца отрок, с интересом внимал словам собеседника. Казалось, юнец забыл обо всем, что их сейчас окружает. Старик крякнул от удовольствия.

   -Еще чуть-чуть и будет готово! У щуров не было изображений Божеств и рукотворных храмов для них. - Глянув в глаза мальчишке, продолжил прерванное повествование старец. - По-первых, они посвящали им леса и рощи и называли "богами" нечто таинственное, осязательное лишь для преклонения в духе. С тех пор сохранился обычай вешать на ветви берёз, класть на камни у источника или к подножию старых дубов и лип нехитрые дары - приношения местным хозяевам и хозяйкам. И это вовсе не жертвы с целью ублажения, а просто знаки внимания и уважения. И не было там никаких сооружений и изображений. О том, что место священно, по ленточкам и лоскуткам, развешанным на деревьях, да по охватывающему человека чувству благодатного умиротворения, поймет любой родившийся на этой земле. Помни Веретень, наши божества с нами повсюду. Они населяют леса, горы, долы, реки и озёра, туманы и зарницы. Не станет меня, они всегда придут на помощь, когда попросишь. Многому я научил тебя с тех пор, как нашел в сожженной степняками деревне. Оба мы с тобой неприкаянные, лишившиеся рода. Во времена моей молодости, старший в роду был одновременно и жрецом в обрядах родового значения, служил не богам, а своему роду, и этим служением сама родовая жизнь закономерно обретала значение освящённой свыше. В моем роду главенствовал Велимудр, сильным волхвом был. На закате жизни исчез вникуда. Волхвом он выступал только на праздниках, зато при нем рода наши поднялись высоко.

   Ложка вновь коснулась губ старика.

   -Ну, вот и готово. Снимаем с огня, снедать будем. Отнеси к малиннику краюху хлеба и ложку каши, угости хозяйку сего места. Нехай берегиня полакомится подношением.

   Малец встрепенувшись, легко вскочил с места, зачерпнув ложкой варева из котла, побежал к зарослям малины, заполонивших лесное пространство в двух десятках метров от облюбованной волхвом полянки приткнувшейся одним краем к узкому летнику на высоком берегу реки. Словно в благодарность за подношение, по листочкам растений прошелся шорох шепотка, а может быть легкий ветерок пробежал по округе.

   Оба странника, и юноша, и старец, черпая ложками кашу, с удовольствием наворачивали ее за обе щеки. Разговор, видимо начавшийся давно, временно был прерван. Ласковое солнце августовского дня радовало глаз на синем небосводе. Река несла свои воды по древнему руслу. Птичий гомон услаждал слух. Но не спокойно было на землях княжества составлявшего удел княгини Ольги.