Кривич

   Выдохшись окончательно, соскочил с коня, отбросил бесполезную саблю, припал лицом к земле, стал колотить ее сжатыми в кулаки руками, затих. Лежащего на траве князя плотным кольцом обступили воины, таким своего родового вождя никто никогда не видел.

   Сотник Гайса тронул его за плечо.

   - Вставай, Данавой, - спокойно сказал он.

   Гайса составлял исключение из правил, в чертах характера его ярко проявилась кровь матери, рожденной в северянском селении и еще в юности захваченной в набеге. Спокойный, рассудительный полукровка, он заменил в походах племенных старейшин, не способных вести войну по причине преклонного возраста.

   - Встань! Воины должны видеть уверенность в твоих действиях, чтобы быть уверенными в себе.

   - А-а, это ты, мой верный Гайса? - приподнял голову Данавой, усталыми глазами взглянул на своего сотника. - Ты видел гибель двух сотен молодых, сильных, крепких воинов? В один миг их не стало. Кто ответит мне за их гибель? Кто?

   - Ничего, князь, мы выберемся. В земле русов случается иногда гибнут воины.

   - Гибнут, но в бою, а здесь, будто крыс утопили в грязной луже, - пересилив себя, он встал на ноги. - Что будем делать, сотники?

   - Мне очень жаль, князь, но это еще не все плохие вести, - опять подал голос Гайса.

   - Что может быть хуже того, что уже произошло? Говори!

   - Вперед идти нельзя, утонем, но и назад тоже. Русские злые духи заманили нас на остров.

   - Ты уверен? Мы же шли все время по дороге?

   - Нам всем отводили глаза, провели по болотной гати, мы даже не заметили этого.

   - По своим следам будем выходить назад.

   - Тогда приказывай.

   - Поворачиваем обратно. Гайса, ты пойдешь со своими людьми первым, я верю, мы выберемся из этих проклятых мест.

   Большой остров, покрытый сосняком и кустами орешника, вместил в себя немалый отряд Данавоя. Внимательно осмотрев узкую гать, Гайса убедился, что телеги с хабаром и полон тоже в состоянии пройти ней, ведь сюда-то они прошли.

   По обеим сторонам гати люди приметили движение. На болотные кочки выползали непонятные существа, группами и поодиночке они расположились в двух шагах от тропы, переговариваясь между собой, смеялись, визжали, некоторые грязно ругались, тыкая пальцами в собравшихся у края твердой почвы людей. С их тел, одетых не то в рванье, не то в шкуры животных, стекала болотная жижа. Ситуация складывалась патовая. Как проскочить мимо них, и чего можно ожидать при переходе?

   - Асхар! - позвал Гайса одного из своих помощников. - Выбери из полона руса постарше и веди его сюда.

   - Да, Гайса, это я мигом.

   К сотнику подвели мужика, еще не старого, с перевязанной головой, под глазом его переливался радугой большой синяк, волосья на бороде были в запекшейся крови, рубаха разорвана на груди и левом рукаве. Безучастно глянув на сотника, он отвернул лицо в сторону.

   - Рус, ну-ка глянь на болото. Видишь у гати, - указал на существ Гайса. - Что это?

   Мужик глянул, бесцветным голосом, голосом человека вымотанного, голодного и уже ничего хорошего не ждущего от жизни, произнес:

   - Это ползуны. Нежить болотная, пойдешь через топь, будут хватать и тащить за собой в глубину.

   - Это как? - не понял кочевник.

   - А лапами и будут тащить, как же еще. А во-он видишь, там подальше, вроде как избенка стоит, а рядом бородатый широколицый старик. Ну, вон же, это хозяин здешних мест - болотняк, вас всех со своим семейством дожидается. - Глаза мужика загорелись предвкушением чего-то ожидаемого. - Вы все здесь подохнете, ни один не выберется! Ха-ха!

   - Асхар, ну-ка столкни его на гать, пусть прогуляется.

   Печенеги оттащили мужика к тропе и уколами наконечников копий заставили его ступить на нее. Оба противостоящих друг другу лагеря, и печенеги и нежить, вопросительно смотрели на приговоренного. Что будет дальше? Какое-то время человек стоял у начала гати, раздумывая, что ему делать, потом улыбнулся сотнику.

   - Ну смотри, поганый, так будет и с вами.

   Решительно направился по заболоченной тропе, шагами разбрызгивая в стороны грязную болотную жижу. Какое-то время ничего не происходило, но шагов через тридцать, вдруг из болота высунулась когтистая лапа, отдаленно напоминающая человеческую руку, ухватила шагавшего и резко дернула на себя. Мужик потерял равновесие, плюхнулся в водяную, дурно пахнущую воду, еще успел крикнуть что-то нечленораздельное, был споро утащен вглубь болота, только стайка пузырей вырвалась на поверхность. Внимание ползунов было снова приковано к людям, будто они хотели сказать:

   "Ну, чего ждешь, следующего давай".

   У края острова стояла гробовая тишина. Кочевники, увидав скорую расправу над человеком, представляли каждый сам для себя, что с ними будет при переходе топи.

   - Чего уставились? Стрелами их! Да стреляйте же! - выехав на берег, повысил голос Данавой.

   Сотни печенегов, наложив стрелы на луки, прицельно пустили их в нежить. Зашелестели стрелы, впиваясь в плоть, это было отчетливо видно. Многие ползуны утыканные ими как ежи иголками, лишь только удивленно выдергивали летающую смерть из своих тел, рассматривая древки, оперение и наконечники. Боли они явно не испытывали никакой.

   - Воины! - взревел князь. - Идем на прорыв. Трусов среди нас нет, по сотням двигайтесь за мной.

   Данавой выхватил саблю, перебросил в левую руку щит и, ударив коня пятками в бока, выскочил на гать. За своим вождем последовали родичи. Нежить потянулась к тропе, из глубин болота выползали ужасные монстры с острыми зубами и руками более похожими на коряги, чем на человеческие конечности. Над болотом стоял ор, стоны, крики. Клинки, прорубая проход в копошащейся массе, кромсали плоть. Печенеги рвались к выходу из болот, многих на этом пути утаскивали в болотную грязь, многих грызли на поверхности, присасываясь к горячей, такой вкусной и желанной человеческой крови. За мельницей клинков, перемалывающей все на пути протащили телеги с захваченным добром, полон, молодых русов, мужчин и женщин, которых можно было хорошо продать в восточные и южные страны. По пути следования, род опять лишился многих мужчин. На вышедших из болота было больно смотреть, вымотанные, грязные, мокрые. Многие, имели на теле раны. Лошади выглядели не намного лучше людей, словно проскакали без отдыха десятки верст.

   К спешившемуся с коня Данавою подъехал Гайса, все такой же спокойный и уверенный в себе.

   - Князь, полоняники говорят, уходить от болота надо, и как можно дальше.

   - Что так? Эти выродки злых духов вряд ли выползут на твердую землю.

   - Эти-то не выползут, а вот ночью, вблизи болот, на Руси появляется летающая нежить. Русы зовут ее криксами или ночницами, говорят, что те пострашнее ползунов будут.

   - Может, пугают?

   - Вряд ли, они сами боятся, рассказывают, что отнимая у человека жизнь, эти исчадия проклятого, крадут и душу.

   - Поднимай людей, будем уходить.

   - Слушаюсь, мой князь!

   Оставшимся в живых соплеменникам князя, повезло оторваться от лесной нежити. Отряд печенегов, имевший в своих рядах, уже не более пяти сотен воинов, смог таки выйти на широкую лесную дорогу, и эта дорога была не призраком, не мороком, насланым со стороны, а самым настоящим, наезженным при постоянном использовании, шляхом. Кочевники буквально валились с ног от усталости, замылились и запалились их кони. Прямо на дороге устроили привал, подкрепились остатками съестного и переночевали. Даже ночь, на удивление, прошла спокойно. Поутру тронулись в путь. Хваленая быстрота и натиск печенежского войска пропала начисто. Люди старались не отходить от костяка отряда далее, чем на десяток шагов, оправлялись у обочины дороги. Не стыдно. Быть живым хотелось каждому, можно отойти за куст или дерево и пропасть навечно, уже никогда не увидеть родную степь.