Кривич

   - Все это так, но легко ли решиться? - заметил один из старейшин. - Может обстрелять их из луков, сами повернут назад, уйдут с нашей земли?

   - Какое селище представляешь? - глянул тому в глаза Монзырев.

   - Неспеха, старейшина я его, Тверд меня кличут.

   Сумерки и отблески костра не могли позволить, как следует рассмотреть лесным вожакам выражение лица боярина, по его голосу позволили предположить присутствующим, интонации не терпящие возражений против решений кривича.

   - Имя-то, у тебя какое? Тверд! А, рассудил, как трусливый ублюдок. Ты хочешь отпустить ворогов с миром. Так, поделись с ними еще лишними мехами, медом, зерном. Подкинь серебра, авось, не вернутся с большими силами. Оставят в покое твое селище. Меня-то вы сначала хотели уничтожить, вместе со всей дружиной моей. Чего же копченого отпустить хотите?

   Старшины с глубоким вниманием слушали короткие, резкие, будто рубленые фразы. Пришлый боярин показал свое истинное лицо. За, на первый взгляд, спокойным видом вождя кривичей, проступил оскал хищника, способного порвать, уничтожить, растоптать вставшего на его пути. Перед присутствующими материализовался варяг, изнутри которого полезла дремавшая до поры до времени, способность повелевать, а не просто приказывать. Все признали в нем человека способного принимать именно правильные решения. Святогор, молча сидевший рядом,только сейчас осознал, почему Монзырев общался с богом Велесом практически на равных, энергетика смертного накрыла сидящих в кругу старейшин. Все почувствовали это. Родовой вождь кривичей не просто олицетворял сейчас грозную мощь дружины, но и мощь государства, противиться его воле было просто до абсурда невозможно.

   - Выводите людей на исходные позиции, распределяйте их на местах, готовьтесь встретить врага. К утру должно быть все готово, я лично объеду всех, погляжу, как вы меня поняли. Выполнять!

   Вот, после этой накачки кадров и состоялся разговор между Монзыревым, Андреем и лешаком. Предстояла бессонная ночь, завтра враг не будет делать скидку на плохо выполненные приказы, для него не будут существовать зачетные книжки, куда он росчерком пера напишет чернилами "неуд" или "отлично", в таких делах зачеты сдаются кровью, а роспись ведется клинками.

   Перед самым рассветом Толик позволил себе слегка расслабиться, прислонившись к березе, прикрыл глаза. Что ждет впереди? Как фортуна повернет свое колесо?

   - Вымотался, батя? - Мишка рядом привалился к той же березе.

   Не открывая глаз, Анатолий ответил вопросом, совсем не по теме:

   - Ты, как, Мишаня, не скучаешь по дому?

   - Конечно скучаю. И по Галке, и по остальным ребятам.

   - Да, нет, я не про здешний дом говорю. Хотел бы вернуться обратно в свой город, к своей семье?

   - Нет.

   - Как, так? Это почему?

   - А, чё я там забыл? Здесь при тебе, я человеком стал, себя уважать начал. А, там я кто? Шпана подзаборная, без роду и племени. Чуть подрос бы, на малолетку загремел, одна дорога, туда.

   - Да-а! А я б вернулся, хоть на час, а вернулся.

   - Ну да, ты и там человеком был.

   - Глупый, неужели думаешь, что если б вернулись, я б вас всех бросил?

   - Теперь знаю, что нет. Но, все равно, здесь мне лучше, привольней, и слово Родина для меня здесь не пустой звук.

   - Растешь, отрок, а это уже хорошо. Скоро в бой, постарайся от меня не отходить далеко.

   - Куда ж я от тебя, батька?

   Малый печенежский князь Данавой застрял со своим отрядом в проклятых степными богами уруских лесах. И виновником своих мытарств он считал князя Харавоя. После разделения орды, Харавой возглавил доверенную ему великим князем Кулпеем, часть воинства. Умелой рукой Харвой проводил набег, в степь пошли первые караваны с захваченным хабаром и невольниками. Горели деревни и селища русов оказавших сопротивление. Стремительный набег печенежских сотен был подобен удару молнии. Все шло хорошо до тех пор, пока орда не уперлась в стены Курска. С наскока город взять не смогли, только пожгли избы посада, даже полона не наскребли. Жители ближайших селищ, успели укрыться в лесах или уйти за городские стены. Князь Харавой предпринял две попытки захватить укрепленное городище. В основной группе штурмующих задействовал родичей Данавоя, поставив их на самое опасное направление. В первой же попытке погибло много воинов, а результата добиться не смогли, тогда и случился первый конфликт. Князья обвиняли друг друга в некомпетентности управления людьми, они здорово поссорились. На другой день штурм принес новые потери и Данавой, посчитав себя обиженным, увел оставшихся после бесславной бойни воинов на свободную охоту. В конце концов, даже великий князь еще в стойбище, перед набегом, советовал не задерживаться под этим городом, бессмысленный бой привел к тому, что род Данавоя потерял более трех сотен мужчин. Зачем погибать людям, если можно без особых жертв и трудов пройтись по славянским селищам и весям, собрать хабар с беззащитных смердов. Так начался самостоятельный поход.

   Князь рассчитал, что если воинству принять левее и не идти по большаку, то можно неплохо пощипать деревни спрятавшиеся в лесах, к которым редко наведывались в своих прежних набегах печенеги, а значит, добра там собралось не в пример больше, чем у жителей селений, расположенных вблизи главной дороги. Как только вошли в лесные пределы, нарвались на богатое поселение, пограбили его и взяли полон. В душах воинов затеплилась надежда на удачу похода, глаза загорелись огнем наживы. Умен их князь, он знает, что надо делать! Воины все глубже погружались в безбрежную зелень лесов, отыскивая все новые и новые поселения. Конечно, лесные жители пытались дать отпор. Осыпали стрелами нападавших. С мечами в руках защищали свои дома. Но, что они могли сделать против закаленных в схватках воинов? Потери были незначительные.

   Неудачи посыпались неожиданно, откуда их не ждали. В один из дней, передовой дозор выловил русича. Его подвели к князю, объяснив, что задержали на лесной дороге одиноко бредущего мужика, схватили и представили пред ясные очи своего князя. В полушубке надетом прямо на голое тело, в портах и лаптях. Все имущество задержанного составляла котомка за плечами, в которой кроме деревянной старой миски была краюха хлеба да кусок пожелтевшего старого сала. Мужик Данавою не понравился сразу. Всклокоченный, без одного уха, с разным цветом глаз, брови на лице отсутствовали совсем. "Ну, надо же быть таким уродом", - подумал князь.

   Толмач князю был не нужен, еще в молодости, он выучил язык славян у попавшего в плен руса, это знание не раз уже пригождалось в кочевой жизни.

   - Куда направляешься, рус? - задал он вопрос.

   - Дак, в деревню Лиходеевку иду, великий воин.

   - Далеко ли до твоей деревни?

   - Да, не-е, верст пять будет лесом. Туда дороги-то нет, незачем, деревня-то небольшая, халуп полтора десятка будет, не боле.

   - О-о! Хорошо. Богато живут?

   - Не жалуются, сват у меня там, дак, он за сезон шкур выделывает гривны на две. Охотой промышляет, да бортничает. В общем, хорошо живут.

   - Проводишь моих воинов, отпущу. Не захочешь - велю зарубить тебя, - произнес князь доброжелательным тоном.

   - Отчего ж не проводить, с превеликим нашим удовольствием провожу.

   - Что-то ты уж слишком быстро свое согласие даешь. Может замыслил чего?

   - Не-е. Без умысла провожу, уж очень они хорошо живут, лучше чем в нашем селище.

   - Так, может, ты и в свое селище дорогу покажешь? Ха-ха! Вы, небось там, тоже неплохо живете? Ха-ха! Ну-ну-ну! Шучу. Эй, Сусар, - позвал, прислушавшегося к разговору воина, Данавой.

   Подъехавшему Сусару, князь уже на родном языке растолковал:

   - Бери свою полусотню, рус отведет вас в лесную деревню, почистишь ее как следует. В полон бери только молодежь, ну, сам знаешь. Деревню не жги, пусть спрятавшиеся и старики с малолетками живут. А, этого, - кивнул на задержанного мужика. - Обратно приведешь, он нас еще к одной деревне выведет. Ха-ха!