Кривич

   - Ну, ты и дубина. А что, разве девка плохо?

   - Хорошо, даже очень хорошо.

   - Ну, вот и иди, проведай. Тут и без тебя справятся.

   Пошел. Пошел, уже воспринимая суровую действительность по-другому, уже и солнце, которое скоро уйдет за горизонт светит светлее и ласковее, и небо, на котором белыми барашками бегут на север облака, выглядит прозрачнее, голубее. У него родилась дочь, его кровь, его продолжение в этой жизни, господи, хорошо-то как.

   - Здравствуй, дядь Толь,- дошел до него звонкий юношеский голос и как эхо второй, побасовитее:

   - Здравствуй, дядь Толь.

   Отбросив застилающую глаза эйфорию, отрешенность от всего, встрепенулся. Его обгоняли, следуя по делам, Славка - ученик Вестимира и Никита, которого Монзырев пристроил в ученики к Туробою, уж слишком того влекло заниматься с железом.

   - Здорово, парни. Как у вас дела?

   - Дядь Толь, мы тут раненых переносим в ангар, много их у нас.

   - Да, знаю.

   - Ксанку с Игорьком, у восточной стены убили прорвавшиеся печенеги.

   - Что-о-о? - в глазах Монзырева разом все померкло, аж качнуло всего в сторону, в голове пронеслось:

   "Вот, еще двоих потерял. Как же так?".

   - Что они у той стены потеряли? Я же вас всех просил быть осторожными. Славка, ну как же так?

   - Дядь Толь, а чего ты хотел? Мы все нашим помогаем. Все на стенах или возле них работаем, не дома же сидеть, закрывшись в комнате, ждать, когда все закончиться. Просто ребятам не повезло в том, что враг на восточной стене прорвался.

   - Ребятушки, родные мои, что же вы иногда делаете со мной? Да. Всем понятно, что враг у ворот, удерживать вас я не в праве. Вы - мужчины, обязаны защищать свой дом и кров, но девочек наших жалко, ладно, занимайтесь своим делом.

   - Пока, дядь Толь, - прибавили шаг пареньки.

   - Пока! Да-а, у нас с Галиной сегодня дочь родилась! - крикнул уже вдогон.

   - Поздравляем! Мы уже знаем, уже весь городок знает, - прокричал издали Никита.

   Первую кого увидел Монзырев в опустевшем, покинутом всеми огромном тереме, была Людмила, несшая в руках горшок с чем-то приятно и пряно пахнувшим из него.

   - Что, что-нибудь со Стишей? - визгливым голосом задала вопрос.

   - Да, жив твой Стиша, сотней командует. Это я Галку проведать зашел, да на дитятю посмотреть.

   - А, ну слава Богу, - успокоилась. - Пойдем. Наверху она. Ребенок, чудо как хорош. Девочка.

   - Да, знаю, идем уже.

   - Стой.

   - Не понял?

   - Ты на себя глянь, умойся сначала, грязный, в крови весь. Хочешь Галку испугать? Переоденься.

   - А-а, ну да, совсем плохой стал.

   Зашел в умывальню, устроенную на первом этаже, содрал с себя кольчугу, подклад, рубаху и порты. Долго мылся теплой, остывшей водой, пытаясь удалить запекшуюся корку крови на коже и грязь из-под ногтей, так и не смог, будто въелась. Кое-как привел себя в порядок, переоделся. Помчался наверх.

   Галина, бледная лежала на кровати в их комнате, но увидев мужа живым и здоровым, расцвела улыбкой. Присев возле нее, обнял, зарылся лицом в ее распущенные пушистые волосы, вдохнув желанный запах своего сокровища.

   - Ну, будет-будет, боярин,- услышал скрипучий голос бабки Павлы. - Ты на дите посмотри. Хороша, а?

   По другую сторону их кровати была подвешена люлька. Наклонившись, Монзырев разглядел сверток в ней, оттуда выглядывало маленькое сморщенное личико его дочери. Сверток сопел и спал.

   - Ну, как? - обратился он тихо к ведунье, своим взглядом задавая вопрос о здоровье близких ему людей.

   - Боярышня. Здоровенькая, не сомневайся. Чувствуется порода крепкая.

   - Спасибо.

   - Да мне-то за что? Вон, боярыню свою благодари, кругом война, а она - рожала. Галина-то твоя слаба еще, ты нас долго не донимай. Посмотрел и ступай.

   - Павлина Брячеславовна, - слабым голосом пролепетала Галка с кровати.

   - А, чего? Вон, посмотрел и пусть идет справу воинскую исполнять.

   Монзырев опять пересел к Галке, наклонившись, глянул в глаза:

   - Спасибо, родная.

   Неугомонная бабка все-таки вытолкала за дверь, и то хорошо, что повидался, в наших-то родильных домах только в окно и заглянешь, внутрь не пустят.

   Напялил кольчугу, опоясался и снова двинулся на стены, теперь-то уж точно есть, что защищать.

   Наряд на галереях нес караульную службу, свободные вои отдыхали тут же, сидя и лежа на свежем сене. Пройдя по галеркам, наткнулся на Андрюху, сидевшего прислонившись к деревянному парапету, тупо глядящему перед собой. Боевой азарт вместе с адреналином у всех уже сошел. Воинство отдыхало исполнив свой долг до конца.

   Присел рядом. Все тело вопило об усталости, требовало внимания к себе. Андрей отвлекся от созерцания пустоты, глянул на Монзырева, встрепенулся.

   - О, Николаич, поздравляю тебя. Дочь?

   - Угу. Ты, это, завтра сранья, сено убрать заставь. Чтоб ни одной соломинки не осталось в коридорах.

   - Думаешь, постараются сжечь?

   - Уверен. По зубам получили, теперь злые на нас. Крепость взять слабо - будут жечь.

   - Ну что за жизнь пошла? Нет, не ценили мы раньше нашу действительность. Эх, встретил бы я сейчас Дьяконова нашего, расцеловал бы в обе щеки и сказал спасибо, за его дебильные построения по четыре раза на дню. Помнишь ведь, командир, ни в одной части такого не было. А, у нас было. За физо, за лыжи в конце марта, за бега по гололеду. Ха-ха. Ведь так все хорошо было. Нет, мы не ценили. Вот щас вечер. Пришел бы со службы, открыл пивка, включил телек и с каким бы удовольствием посмотрел занудный, слезоточивый сериал.

   - Ну, излил душу?

   - Да. Интересно, как там все у Горбыля?

   - Воюет, наверное, как и мы.

   - Дай-то бог, чтоб у него все получилось.

   Из башенных дверей в галерейный проход вышел Улеб, за ним по пятам толкаясь, шли отроки, среди которых был и Мишка. Кольчужные рубахи, надетые без подкладов на их худорбу, смотрелись как на корове седло. Монзырев с Андреем поднялись на ноги.

   - Что скажешь, воевода?

   - Потери подсчитали.

   - И?

   - Воинов, вместе со смердами, пришедшими из деревень - одна сотня и семьдесят два людина, да, баб восемьдесят три, да, детей, в обороне участвовавших - сорок два.

   - Много. Что ты хочешь предложить, Гунарович? Судя по твоему задумчивому лицу, у тебя родился план.

   Глянув на серое небо, ночь подкралась на землю, варяг сказал, будто выстрелил:

   - Ночью вылазку в стан врага сделаем.

   - Я думал об этом. Считаю предложение дельным, но не своевременным. Завтра, бог даст, отобьемся, вот тогда Андрей возьмет у Трувора пятьдесят бойцов и совершит вылазку. А сегодня кочевники пуганные, можем и людей потерять.

   - Может, Стеги в расчет взять?

   - Об этом, я, подумаю завтра.

- 15 -

   Сашка лежал в кустарнике, на опушке березовой рощи. Выгодное положение для наблюдения состояло в том, что часть лесного массива и этот кустарник находились на пригорке, отсюда открывался превосходный вид на костры кочевников. Вот уже почти сутки огромное войско печенегов расположилось на отдых. Шатров не ставили, отведя в сторону лошадей, расседлали и стреножили, разожгли костры, расположившись у них большими группами. Нос улавливал запах жареной баранины, конского пота и еще чего-то кислого, неприятного, исходившего от большого скопления немытого кочевого народа. Отметил про себя, наличие выставленного оцепления, конных патрулей выпущенных чьим-то приказом, по разным направлениям в сторону русской земли. "Да-а, нелегко придется Николаичу. Здесь их не одна тысяча. Орда она орда и есть. По мне так эти от татар ничем и не отличаются". Справа зашевелился один из его диверсантов, лежащих замаскировавшись, наблюдая за происходящей деятельностью противника: