Кривич

   - Спешиться всем. Алын, сходи, проверь, что за постройка и кто там есть из живых.

   Алын под пристальными взглядами соплеменников, держа стрелу на тетиве лука, стал тихонечко красться к непонятной избе. Слушая мерный стук деревянного колеса, и наблюдая искрящуюся на солнце радугу, оставляемую влажной пылью падающей в реку воды, он с опаской ступал по утоптанному песку. Каждую минуту кочевник готов был повернуть назад, убежать от постройки непонятного назначения. Останавливаясь, он чутко прислушивался к происходящему вокруг, но слышал только щебет птиц, да шум реки и стук колеса. Подобравшись почти вплотную к избе, увидел, что всё сооружение стоит не на земле, а на деревянных сваях, торчавших из воды. Широкий бревенчатый мосток, перекинутый к двухстворчатым воротам в стене избы, был выстроен надёжно, мог выдержать тяжёлый груз. Оглянувшись, прошёл по брёвнам мостика, сунув стрелу в колчан, чтобы не мешала, если потребуется выхватить саблю, потянул на себя дверь на ременных петлях. Исчез в дверном проёме.

   Кочевники наблюдали, как их разведчик вошёл в избу. В долгом ожидании различали лишь плеск воды и никаких посторонних шумов. Наконец-то увидели, как из темноты прохода выперлась большая, кряжистая фигура бородатого мужика, почему-то припорошённого белой пылью от макушки до пят, а следом за ним показался Алын, остриём клинка подталкивая полоняника в спину. Широкая, белозубая улыбка во всё лицо, и призывный взмах руки, заставили всех расслабиться, двинуться к реке.

   Мельница. Это была мельница урусов, а мужик с бородой, припорошённый смолотой мукой, мельник. Через пень-колоду, жестами и отдельными словами, зуботычинами и остриём ножей, удалось выведать немного. Мельник не знал, куда подевались деревенские жители. Но и на мельнице он не один, с ним брательник и дочери с племянницами. Покличет, они мигом набегут. Осознав сказанное, кипчаки заулыбались. Вот он, первый полон! Да ещё девицы.

   - Кличь! - велел Кутлуг.

   - Ага! - в глазах мужика сверкнули искорки. Было непонятно, чему он обрадовался, хитрая морда.

   - Зови! - Кылый блеснул единственным глазом, задёргался шрам, перечеркнувший бровь и щёку, ткнул клинком мельника под припудренную мукой бороду.

   Кипчаки полукругом собрались у мельницы, ожидали действий бородача. Кое-кто обследовал помещение, обыскивал жилую хозяйскую пристройку. Настроение всех поползло вверх, встало на отметку "радость идиотов!"

   - Ну что ж, как скажете, - мужик глубоко вздохнул.

   Обернувшись к реке, мельник отвесил земной поклон, приведя гостей в лёгкое замешательство такими высокими взаимоотношениями. В степи такого не увидишь.

   - Чествую тебя, вода текучая, и тебя, братец водяник. Окажи милость, прими на постой гостёчков незваных. Пусть мавки да навки проявят уважение к люду не нашему, улестят, потешатся, приютят на веки вечные.

   Указательным пальцем мужик сделал в воздухе круг, изобразил в нём зигзаг представляемой волны и заскорузлым, корявым пальцем ткнул в него, как бы ставя завершающую точку.

   Как по мановению волшебной палочки, неподалёку из камышей, и справа и слева от мельницы серебром рассыпался девичий смех, ласковые голоса раздавались по округе. Прятавшиеся в камышах прелестницы нарисовались в пейзаже реки, будто ждали приглашения. Куда-то исчез языковый барьер, половцы понимали каждое слово, обращённое к ним.

   - Любый мой, иди ко мне!

   - Единственный!

   - Согрей, согрей свою ладу!

   - Ты же хочешь целовать меня?

   Кутлуг с удивлением увидел как всегда жёсткий по отношению к женщинам, даже в чём-то ненавидящий их, по причине своего уродства, Кылый, потянулся к красивой златовласке, как баран пошёл на голос, выпустил на землю кривой клинок из своей руки. Все соплеменники двинулись навстречу девицам, разбредались с прелестницами кто куда.

   Грудь Кутлуга обожгло огнём, будто раскалённый уголёк попал на кожу, а мысли в голове не путались, сложились в стойкую уверенность:

   "Колдовство!"

   Ещё перед походом шаманка Арюжак, повесила на грудь молодому воину амулет на кожаном шнурке. Оберег от злого колдовства.

   - Стойте-е! Стойте, это колдовство, - взвыл десятник.

   Никто не обратил внимания на его выкрики. Его даже не услышал никто.

   - А-а-а!

   - Куда же ты, милый?

   К Кутлугу потянулись руки прекрасной молодой девушки, в расшитой красной нитью белой полотняной рубахе. Её длинные волосы распушил ветерок.

   - Иди ко мне, желанный мой!

   Амулет прожёг кожу под одеждой.

   - А-а-а!

   Кутлуг, теряя лук и щит, метнулся к своему коню, ухватился за луку седла. Рука прелестницы успела догнать его, но ухватиться за руку не смогла, лишь ударила пальцами в лопатку с правой стороны спины. Прыжок - и десятник в седле.

   - Пошёл!

   Конь вынес хозяина подальше от мельницы, подальше от колдовства. Уносил в сторону покинутой урусами деревни. Амулет больше не обжигал грудь, но на смену пришла другая боль, боль в спине. Только теперь, отъехав далеко от мельницы, Кутлуг почувствовал, как по его спине стекает кровь. Загоняя коня, прискакал в деревню. Натянул поводья у ожидавшего на деревенской улице кошевого. Соскочил с седла, даже скорее всего выпал из него на землю.

   - Что?

   - Колдовство, сотник! Воинов, ушедших со мной, можно не ждать, они не придут. И даже отсюда нужно скорей выбираться. Эти места могут нести нашим воинам только смерть.

   Бросая награбленное, оставляя за собой горящие избы лесной деревеньки, кочевники покинули её в спешке. Им ещё предстояло вырваться из лесной глуши на дорогу к большой реке.

   - Исси-аба! Впереди, верстах в трех, замечен обоз урусов!

   - Много воинов в обозе?

   - Обоз купеческий. Воинов нет.

   - Тэнгри услышал нашу просьбу! Суук, Иги. Ведите свои коши. Обоз захватить, урусов, что следуют в нём, пленить.

   - Будет исполнено, бильче Исси-аба!

   К старейшине подрысила на своей лошадке шаманка. Арюжак пустила лошадь стремя в стремя с лошадью куренного.

   - Не кажется ли тебе странным, Исси-аба, что этот обоз появился на твоём пути именно сейчас?

   - Ничего не вижу странного, уважаемая Арюжак. Божественный Тэнгри преподносит нам дар. Глупостью было бы отказаться от него. Наш хан перед походом вспомнил слова своего отца, было сказано, что для настоящего степняка священны три желания. Первое - оседлать коня. Мы оседлали лошадей и уже находимся в набеге. Второе - съесть мясо. Сейчас воины догонят обоз и добудут мясо. Ну, а третье - любить жену. Когда мы захватим крепость урусов, наши воины будут любить полонённых жён. Так что странного в наших действиях ничего нет.

   - Я хотела лишь вызвать осторожность в тебе, заставить думать.

   - Я благодарен за заботу, оказанную тобой моему роду.

   Уже в глубоких сумерках сотники, подъехав, доложили куренному о захвате обоза.

   - Потерь у нас нет. Первая же телега из обоза застряла на мосту, переезжая через приток большой реки, - рассказывал Суук. - Обозники скрылись в лесу. Успели застрелить только одного уруса, да еще одного захватить в полон.

   - Что везли?

   - Везли хмельной напиток. Урусы называют его медовухой. Это вроде нашего кумыса, только сладкий. Две телеги загружены продовольствием.

   - Хок! Хорошо! Место здесь доброе, просторное, раскидывайте стан, разжигайте костры. Становимся на ночёвку. Коней напоить. Кипятить воду в котлах. Уруса привести ко мне. Иги.

   - Слушаю тебя, старейшина.

   - Озаботься охраной лагеря и табуна.

   - Сделаю.

   Пред ясны очи куренного, сидевшего на кошме, облокотившегося на седло, подвели молодого юнца, совсем не похожего на воина. Он, понурившись, стоял в длинной до колен холщовой рубахе, подпоясанной тонким шнурком. Руки полонённому даже не связали. Куда сбежит такой неудачник из стана воинов?