Кривич

   -Как?

   -Я кажу, что только мы трое и выжили. Все остальные лежат под завалом.

   -С чего ты решил? Может это только ход обвалился, а хлопцы живы, на нижнем ярусе отсиживаются.

   -Не-е. Если б только лаз обвалился, звук был бы другим, глухим и тихим.

   -Ладно. Идем к реке, схоронимся в камышах, а завтра, как уйдут узкоглазые, наведаемся в крепость.

   Обвалив, на всякий случай, отверстие лаза, прокрались к реке, лицами припали к воде, жадно глотая ее пересохшими глотками. Напившись, скрылись в камышах. Из оружия, у выживших бойцов остались засапожные ножи да лопата.

   -9-

   Сашка шел по крепостной галерее, совершая ночной обход караула на стенах и башнях Гордеева погоста. С тех пор, как Николаич оставил его на "хозяйстве", спал по ночам плохо, а днем все равно занимался "текучкой". Для деятельного Горбыля, приказ майора, был как серпом по яйцам.

   "Пойми Сашок, время сейчас такое, что не знаешь, с какой стороны тебя припечет сильнее. Я с дружиной к Курску уйду, гарнизону тамошнему на выручку, а у самого здесь, считай жопа голой остается. С тобой в крепости только две сотни бойцов кадрового состава останутся, да бабы с детворой, да старики, ну смерды с ближайших деревень подтянулись, так и то, молодняк со мной уйдет, а старики опять на твои плечи лягут. Семьи пришлых печенегов, в случае чего за стены заберешь. Вот и думай, кого я на такое воинство старшим поставить смогу? Только своего, проверенного, чтоб за тылы не беспокоиться".

   Скрипя сердцем, Горбыль согласился отсиживаться в тылу. Да и то, может быть это и справедливо. Что отдых нужен любому, знают все, а он все девять лет как та затычка, что в каждую дырку суют! Только вот, с тех пор как ушла дружина, что-то не отдыхалось сотнику, мысли в голове вертелись схожие с предчувствием близкой беды.

   Оказавшись на надвратной галерее южных ворот, вместе с караульными услышал хорошо доносившийся в ночи топот копыт по западной дороге. Прислушались.

   - Нет, на наших печенегов не похоже. Да и чего им среди ночи вдали от своего стана гулять.

   - А всадник то один скачет, - высказался один из караульных.

   Лошадь за стенами перешла на шаг, силуэт прибывшего проявился у самых ворот. Небо, закрытое облаками, не позволяло рассмотреть одиночку. Снизу раздался едва знакомый голос.

   - Впустите братцы, к боярину я с вестями.

   - Подсвети факелами, - распорядился Горбыль.

   Даже при свете факелов, толком ничего не разглядели.

   - Ты кто?

   - Ставр, я! Дружинник сотника Олеся. С заставы прискакал. Впустите, мне бы весть донести. Который день без сна и отдыха.

   - Жди!

   Через башню, по внутренней лестнице вышли к воротам. Закрепили факелы на стенах.

   - Открывай, - Сашка вдел руку в ременные петли щита, вытащил саблю. Береженого, бог бережет.

   Ушла в сторону верхняя щеколда, подняли металлический шкворень. Оба караульных с трудом приподняли, освобождая из пазов, воротный брус. Через приоткрывшуюся створу, на заморенной лошади въехал молодой вой. Створа ворот, тут же встала на место, накинули брус, и в той же последовательности поставили запоры.

   Ставр устало сполз с лошади, охнул при соприкосновении ног с землей. Один из караульных поддержал лошадь за узду.

   - Ставр, я. Мне бы к боярину, - лепетал парень.

   - Нету боярина. В походе он. Узнаешь меня?

   - Кто ж сотника Олексу не знает.

   - Вот я за боярина остался. Говори, с чем прибыл.

   - Так, это, кочевники узкоглазые, на печенегов совсем не похожи, через брод прошли. Заставу окружили, уже наверно на приступ пошли.

   Ставр запинаясь, рассказывал все, о чем знал, что сам испытал в Диком поле.

   -Сколько этих кочевников?

   -Мыслю, тысячи.

   -Значит, орда на наши земли пожаловала.

   -Нам то, что делать сейчас? - задал вопрос один из караульных.

   -Ну, до рассвета часа два осталось. Народ поднимать, смысла большого нет. Да застава этих орлов, хоть слегка, а придержит. Погост поднимем с рассветом.

   Сашка положил руку Ставру на плечо.

   -Идем герой. Выспаться тебе нужно.

   Остатки сожженной крепости, неподалеку от которой хан собрал верхушку своего воинства, розвальнями завалов ласкали взгляд, нет-нет, да и брошенный в ту сторону. Куренные, хмурясь, не поднимали прямого взгляда, не смотрели в глаза хану. Старейшины притихли, сами ждали, что скажет, куда хан повернет орду. Начало набега было победоносным. За день уничтожили форпост славян на переходе через пограничную реку, а радости победы небыло. Вот и выходило, что победа была, а радость украли погибшие в пожаре враги. Для племени, цена победы оказалась слишком высока.

   Весь большой пятачок песчаной земли с примыкающими к нему тремя дорогами, на восход и закат, на полночь, был окружен непролазным для всадников лесом. Благодатная степь, степь кормилица кочевого народа, осталась за речкой, манила к себе. Через брошенный взгляд на полдень, заглядывала каждому в душу, звала:

   - Вернись. Что ты забыл в землях поросших лесом, покрытых зеленым мхом болот? Чего ты хочешь от людей населяющих эти злые места? Вернись ко мне, дурашка. Здесь хорошо и привольно, здесь ты оставил семью!

   Жажда наживы, обогащение за счет славянского племени, перекликаясь со степью, твердила:

   - Ты воин, ты достоин быстро обогатиться, взять на копье все, что пожелаешь. Богатым, удачливым и сильным, ты вернешься в степь, и семья встретит тебя как героя, добытчика приносящего в дом благосостояние.

   Тысячи воинов заполонивших временный стан и оставшихся после победы без добычи, пока не испытывающие голода, бросали в котлы, взятые с собой запасы тертого в муку сушеного мяса, расположились у костров. Многие прислушивались к разговору хана со старейшинами, но охранная сотня, вставшая в каре, не давала подойти к совещающимся на близкое расстояние.

   На ковре, подшитом мехом степного волка, по-походному облокотившись локтем на свое же седло, хан холодным взглядом смотрел на стоявших полукругом перед ним куренных. Своим затылком он ощущал направленный на него взгляд шаманки, сидевшей за спиной, прямо на траве, подвернув ноги калачом.

   - Ваши воины слишком долго провозились у этих деревянных построек. Слишком много потерь, - тихим голосом вещал хан. - Вы плохо учите воевать своих людей. Выходит так, что урусы сильнее нас.

   - Хан!...

   Поднятая Селюком рука, заставила замолчать, открывшего было рот, старейшину.

   - Пожар уничтожил добычу. Он же лишил нас большого количества стрел. Сколько сейчас стрел приходится на одного воина?

   - По полному колчану имеем, - отозвался Соглук.

   - И вы хотите продвигаться дальше? - с усмешкой спросил присутствующих хан. - Печенеги говорили, что вверх по реке, в трех переходах отсюда, стоит город, стены которого закованы в камень. Город небольшой, но очень богатый. Вы, старики, хотите лишить меня победы, лишить добычи своих воинов? Мы упремся в стены, при этом, не имея достаточно воинского припаса.

   Селюк сделал паузу, раздумывая над своими мыслями, окидывал взглядом по отдельности каждого из присутствующих, принимал решение, как распорядится людьми.

   - Олуглы, я не могу сломя голову вести орду дальше. Поступим так. Ты Исси-оба, поведешь свой курень вверх по реке. И смотри мне, в лес с дороги сойдешь не раньше, чем свершишь один дневной переход. Понял?

   - Слушаюсь, мой хан!

   - Пойдешь на разведку. Близко к городу, чтоб твои коши не подходили. Не спугни мне добычу.

   - Я понял.

   - Посылаю тебя туда потому, что знаю, ты молодой, сильный волк. К тому же, ты утрюк-хитрый, а хитрец в этом деле мне сейчас ох как нужен. Твоя тысяча воинов почистит округу у самого города, там ждешь орду.