Кривич

   Пальцы нащупали звезды сюрикенов, и он на звук, сбросил с них четыре железных лепестка. Кувырок в сторону. Прикрылся щитом, услышал стон в зарослях. В шлем, не успев, выпрямится, встать на обе ступни, со звоном врезалась стрела, с силой сбила его на сторону. Кувырок в противоположную сторону, снова посыл двух звезд в расслышанный шум. Работал, считай, вслепую. Снова стон и предсмертный выдох. Вот и заросли, скользнул вдоль них на растяжку, соскочил с нее в промежуток между ветвями. Растворился в зелени листьев, а в руках уже боевой нож. Щит бросил еще у дороги, единственное спасение от стрелы, это лес, между стволов деревьев не сильно то и постреляешь. Змеей проскользнул под низкими, колючими ветками, прополз с десяток метров, стараясь не шуметь. Затих, слыша как часть напавших ломится к дороге справа от его схрона.

   Послышались гортанные выкрики и звон железа со стороны реки, звуки тренька спускаемых луков. Кто-то из русичей был еще жив, еще сопротивлялся. Обоняние Олеся, помимо запахов леса и трав, уловило запах терпкого, лошадиного пота, пропахшей дымом костра одежды, и запах немытого, человеческого тела. Хруст ветки под ногой, и сотник почти без замаха, бросил метательный нож, только в последний момент разглядел совсем рядом врага. Коренастая фигура осела на землю, спиной сползла по стволу сосны, пятками пробороздила борозды на траве. Изо рта узкоглазого красавца толчками выходили сгустки крови, а уже не видящие глаза, уставились на Олеся.

   Сотник мельком оглядел тугой лук, выпавший из рук мертвеца, два колчана стрел, закрепленных на ремнях у пояса рядом с кривой саблей и ножом. Прополз мимо мертвого чужака дальше в лес, выходя за спину тем, кто мог еще остаться незамеченным в лесной засаде.

   Шум борьбы на дороге стих. Слышались лишь выкрики кочевников, спорящих, ругающихся на незнакомом Олесю языке. На слух определил с десяток голосов на тропе. Прислушался к лесу. Тишина. Опять вернулся к покойнику, подобрав лук, снял с пояса один из колчанов, наспех подвязал на свой пояс. Скользнул к дороге, в просветах между листвой, наблюдая как чужаки, растянувшись по всей длине места побоища, снимают кольчуги и одежду с его погибших воинов. Воткнул перед собой пяток стрел, примерившись, стал пускать их в спины налетчикам. Три первых стрелы сразу нашли цели, уложив одетых в кожу, без брони на теле, людей в дорожную пыль, спугнув поднявших немедленный гвалт остальных от места грабежа. Две стрелы пропали даром.

   Меняя позицию, Олесь услышал, как позади него, в то место откуда он только что ушел, с шумом влетело десяток ответных стрел. Присев на колено, вогнал стрелу в грудь бежавшему к месту разборки кочевнику, растянувшемуся на песке, ломающему древко стрелы своей падающей тушкой.

   Бросив награбленную рухлядь, кочевники следили за лесополосой. Прикрывшись отобранными у мертвых русов щитами, медленно передвигались вдоль дороги, старались расслышать передвижение противника, понимали, что уцелел одиночка, но сбежать не торопится.

   Олесь насчитал восемь человек, двое из которых были ранены, еще двое вошли в лес. Противник пытался устроить загонную охоту. Стрелы прошелестели справа-слева над головой. Чужаки примерно определили его местоположение и пускали стрелы на авось. Углядев в промежуток между деревьями одного из врагов, вогнал туда сразу две стрелы, прополз в сторону, цепляясь колчаном за траву, слыша шелест летящих в него стрел. Не отвлекаясь на громкие выкрики грабителей, искал того, кто затаился в лесу. Стрела чиркнула его по предплечью, срывая звенья кольчуги и материю рубахи, оставляя кровавую борозду на теле. Скользнул за широкий ствол дерева, услышав, как очередная стрела тюкнулась в кору над его головой, только с противоположной стороны. Определил направление засады стрелка, на брюхе отполз в сторону, уходя с траектории стрельбы. Сетуя на отсутствие арбалета, стрелять из лука, лежа на животе невозможно, вскочил на ноги, лавируя между деревьями, бегом припустил в чащобу, огибая по кругу нападающих.

   Сотник, даже в мыслях не собирался отпускать узкоглазых врагов. Вернувшись к дороге, завалил еще двух вонючек, снова растворился в кустарнике.

   Кипчаки, решив, больше не гонятся за одиночкой, а забрать оружие и амуницию, уйти, снова потеряли двоих. Прилетевшие из леса стрелы, уложили их рядом с раздеваемыми мертвецами.

   - Эй, уроды! Это вам не во чистом поле на лошадках разъезжать. Здесь лес, здесь моя земля. Я обещаю, вы отсюда никуда не уйдете, все здесь ляжете!

   Кипчаки услышали хриплый голос воина-одиночки. Понимая, что угроза не беспочвенна, прикрываясь щитами, с дороги отступили в сторону кустов на краю крутого берега реки. У самых кустов споткнулся и упал со стрелой в спине еще один грабитель. Олесь пускал стрелы как на стрельбище, на звук ломающегося колючего кустарника. Опустевший тул отбросил в сторону, выскочил на дорогу, перекатившись через голову, на выходе из кувырка срезал колчан с трупа, лежавшего у ноги, зацепил его за ремень, потянув стрелу наложил ее на тетиву. Снова заработал на автомате, цепляя тетиву кольцом на пальце, следуя по дороге за шумом ломающихся ветвей. Паника и бегство сломали оставшихся в живых кипчаков, довели их до гибели.

   Впереди показались очертание стен и башен сторожи. Когда Олесь в поводу вывел шестерку лошадей с привязанными к ним телами своего погибшего десятка, в вечернем небе, едва начало темнеть. Устало переставляя натруженные ноги, увидел, как навстречу скорбному каравану, из ворот крепостцы, бегут толпой родовичи. Кружилась голова, саднило перемотанное оторванным подолом рубахи, на скорую руку, плечо. На немой взгляд - вопрос Мстислава, Олесь ответил односложно:

   - Враг уже у ворот, братко. Что будет дальше, время покажет.

   Провалившись в сон, Олесь отключился от треволнений и боли прошедшего дня, дал отдых усталому телу. Решение было принято и одобрено Мстиславом. Необходимо было выведать, с кем столкнулся отряд, что собой представляют основные силы противника? Их численный состав и намерения.

   После переправы и прохода через не широкую полосу леса на чужом берегу, степь встретила наворопников высокой волной раскачиваемого ветром ковыля, со следами лошадей, уходившими на юг.

   Изучив следы, Тихомир, старший в воропе, один из тех самых первых птенцов Горбылевского гнезда, которые восемь лет назад ходили в Дикое поле, в гости к печенегам, пришел к выводу, что ворог числом в сотню конных воев, приходил к границе на разведку. Воины той сотни рассыпались, уходили десятками вверх и вниз по реке, наблюдали за русским берегом, а снова сойдясь, ушли в степь. Вот по этим следам, Тихомир и повел тройку своей разведки, заставив надеть на себя маскхалаты, широкие куски материи, выкрашенные под цвет самой степи.

   Когда ветер так гоняет волны по стеблям ковылей, любое движение издали, становится незаметным. Степь, это и есть само движение. Тот же ветер относит звуки конских копыт в стороны, рассеивает их, заставляет слиться со звуками пространства. Три лошади, идущие в галоп, превращаются в невидимок для всех, кто удален от них хотя бы на треть версты, к тому же, если он не ожидает появления рядом с собой опасности. Движение воропа, стало движением степного моря, потерялось в цвете и шуме ветра и трав. Вдали, по левую руку, всадники разглядели слегка чернеющую балку, убегающую в полуденном направлении длинной косой, кронами деревьев отрезавшую вид бескрайнего моря в Диком поле. Только криницы - родники, вырвавшиеся на поверхность земли, могли вырастить эту косу в бескрайней дали.

   Тихомир заставил перейти свой маленький отряд на рысь, внимательно читая следы и вглядываясь в степь.

   - Ставр, как мыслишь, сколько верст отмахали?

   - Да, пожалуй, около двух десятков будет. Ярила, в зенит стал, а шли то мы ходко, все больше в галоп.

   - Тихомир, глянь. За изгибом балки, никак табун пасут? - указал рукой Вторуша, еще один ветеран Горбылевского спецназа.