Изумрудный шторм

Почти у цели!

К сожалению, я все же просчитался и выбрал стену с зарешеченным окном. Внутри горела свеча, пламя ее дрожало. С постели поднялась какая-то фигура. Неужели я наделал шуму? Или в окне промелькнула моя тень? Женщина отбросила назад длинные волосы и двинулась к окну.

И увидела за решеткой мое лицо, круглое и бледное, как луна.

Она была молода и хороша собой, под ее ночной рубашкой вырисовывались соблазнительные формы. Прелестные груди, слегка округлый животик, а личико – так прямо ангельское! Я так и замер на месте, очарованный этим зрелищем.

И тут она открыла рот, собираясь закричать.

Глава 2

Мы с Астизой были женаты меньше года: свадебный обряд состоялся летом 1802-го, и провел его лейтенант Эндрю Стеретт на борту американской шхуны под названием «Энтерпрайз». Этот блестящий офицер спас нас, вытащив из моря близ Триполи, когда мы удирали от пиратов.

Наверное, наше венчание на борту судна совсем не соответствовало женскому представлению о том, какой должна быть настоящая свадьба, – ни цветов, ни нарядов, ни подружек невесты. Зато в качестве свидетелей у нас выступали сразу трое выдающихся ученых: мои компаньоны – Роберт Фултон, зоолог Жорж Кювье и геолог Уильям Смит. Плюс еще мой маленький друг Пьер Рэдиссон, который предупредил невесту, что это просто безумие – выходить замуж за столь безрассудного человека, как я. К счастью, я познакомился с Астизой во время наполеоновской кампании в Египте, и она имела возможность оценить все мои достоинства и недостатки. И Купидон дал добро на наше соединение в браке.

Команда из кожи лезла вон, чтобы придать праздничности этой церемонии – повсюду были развешаны пестрые сигнальные флажки, невесте соорудили шлейф из куска старого паруса и даже устроили оркестр из дудки, барабана, колокольчика и рожка, который умудрился наигрывать нечто напоминающее «Янки Дудль» и «Сердце дуба». Свадебный марш в репертуар моряков не входил: такая музыка была им просто не по зубам. После того как Стеретт объявил нас мужем и женой, я страстно поцеловал Астизу и сплясал джигу с маленьким Гарри, а затем немного полюбовался изумрудом, украденным у паши в Триполи. С тех пор я смотрел в будущее с оптимизмом.

Пьер подарил нам медальон, подобранный им во время бегства. Это была роскошная вещица, усыпанная бриллиантами и стоящая не меньше годового дохода какого-нибудь добропорядочного джентльмена.

– Тебе на медовый месяц, осел ты эдакий, – сказал он мне.

– Но и ты тоже заслужил вознаграждение, – заметил я.

– Купить хоть что-нибудь там, где прошли канадские мореплаватели, невозможно. Так что потрать подарок на жену и сына.

Нет, безусловно, наш брак начался идиллически. Стеретт высадил мою семью на берег в Неаполе, и мы посетили место недавних раскопок в Помпее, которые проводил антиквар Уильям Гамильтон – судя по слухам, он постоянно отдавал свою жену Эмму в пользование моему старому знакомцу, адмиралу Горацио Нельсону. Руины древнего города совершенно заворожили Астизу, и даже я был заинтригован – и это при том, что мне в свое время выпала возможность увидеть артефакты из этих мест в особняке Мальмезон на окраине Парижа, в доме, который Наполеон приобрел для своей жены Жозефины. Мы поздравили Гамильтона с успехами и с радостью отметили, что этот человек мог увлекаться более интересными вещами, нежели его переходящая из рук в руки жена. Я решил, что он куда счастливее без своей шлюхи, которая в любом случае была для него слишком молода, да к тому же не отличалась добропорядочностью.

Из Неаполя мы с Астизой и Гарри направились в Рим, а затем – дальше, на север, пользуясь тем, что между Британией и Францией в то время царил мир. Мы провели чудесное солнечное Рождество на острове Эльба, а затем после наступления нового 1803 года быстро перебрались во Францию, которая, как мне показалось, просто процветала с тех пор, как власть в ней захватил Наполеон. Мы гуляли по Парижу и учились быть мужем и женой.

Моя Астиза – женщина умная и независимая. Такие зачастую отпугивают мужчин, но меня она просто обворожила. Она соблазнительна, как сирена, красива, как богиня, да еще практична и разумна, как и подобает настоящей домохозяйке. Чем я ее прельстил, до сих пор не понимаю. Ну, разве что представлял для нее любопытный объект для переделки и усовершенствования. Я же просто знал, что с женой мне крупно повезло, и считал этот брак одним из главных своих достижений.

Впервые мы встретились после того, как она помогла своему хозяину из Александрии раскритиковать Наполеона. С тех пор моя любимая всегда оставалась стойким борцом. Она была просто изумительной рабыней – высокообразованной, наделенной редкостным любопытством к тайнам прошлого и несгибаемым стремлением придать смысл нашему существованию. Мы с ней полюбили друг друга на Ниле, прямо как Антоний и Клеопатра, вот только денег у нас было куда как меньше.

Несмотря на всю свою увлеченность женой, я вскоре понял: брак – это тяжелый каждодневный труд, как бы там ни воспевали поэты его прелести. А супружеские переговоры по зубам разве что Талейрану. В какое время ложиться в постель и на каком боку спать (лично я предпочитал на левом)? Кто распоряжается деньгами (она) и предлагает, на что их потратить (я)? Какие правила поведения внушать ребенку (она) и как погасить энергию ребенка с помощью подвижных игр (я)? Должны ли мы набивать освещенные свечами подвалы запасами эля (мое предпочтение) или же лучше обзавестись солнечной террасой, где на столах будут овощи, фрукты и вино (ее предпочтение)? Кто из нас разрабатывает маршрут, договаривается с хозяевами таверн и постоялых дворов, занимается стиркой, выбирает сувениры, затевает любовные игры, первым встает, читает допоздна, устанавливает скорость передвижения, решает, что лучше надеть, составляет план идеального дома, торчит в библиотеке, созерцает древние храмы, переплачивает за баню, курит фимиам, играет в кости, садится в повозке лицом по ходу движения или же наоборот?..

Нет, если серьезно, я твердо настроился найти для нас дом в Америке, в то время как мою жену больше привлекал солнечный Египет с его древними тайнами. Ее сердцу всегда были милы деревья, в то время как я искал под ними лишь тень. Меня влекло в горы, а Астиза предпочитала берег. Она любила меня, но я был ее жертвой. Я любил ее, но она постоянно тянула меня туда, куда мне не хотелось возвращаться. Когда мы еще не были женаты, будущее выглядело туманно и казалось полным бесконечных возможностей. Поженившись, мы начали делать выбор.

Достичь счастья в браке куда сложней, нежели просто любить друг друга, но если супруги сообща переживают победы и поражения и способны на компромиссы, то о большем не стоит и мечтать. Наблюдать за тем, как растет маленький Гарри, уже само по себе чудо, а теплота любовных объятий по ночам – такое утешение… Интимные отношения настолько удовлетворяли нас обоих, что временами я недоумевал: почему мне не приходило в голову жениться раньше?

– А знаешь, ты очень даже неплохой отец, – как-то с легким удивлением в голосе заметила Астиза, наблюдая за тем, как я возвожу дамбу на маленьком ручейке неподалеку от Нима вместе с Гарри, которому в июне должно было исполниться три года.

– Полезно сохранять восприятие и образ мысли двенадцатилетнего мальчишки, – ответил я. – Большинство мужчин умудряются.

– А ты когда-нибудь скучаешь по прежней независимости? – Женщины никогда ничего не забывают и вечно беспокоятся.

– Это ты о чем, о пулях? О трудностях и преградах? О разных там интригах и искушениях? Да нисколько! – Я указал Гарри на несколько пригодных для строительства дамбы камушков; он трудился усердно, как бобер. – Сыт я всеми этими приключениями по горло. Вот сейчас – это жизнь, совсем другое дело, любовь моя. Скучная, но такая славная и спокойная…

– Выходит, и я тоже, что ли, скучная? – Женщины вечно цепляются к словам, как какие-нибудь барристеры.

– Ты ослепительная. Просто я хотел сказать, что моя нынешняя жизнь протекает так тихо и приятно, без всяких там пуль и трудностей…