Страница 142 из 168
Наступило очередное мучительное молчание. Говорить этим двум, некогда, чуть ли не родным людям, было невыносимо трудно. Дануха понимала, что наступила её очередь что-нибудь сказать, но в голове такой кавардак творился, что собрать мысли в кучу никак не удавалось. Там шла не шуточная борьба двух противоположностей. С одной стороны, ждала она Зорьку, очень ждала, по крайней мере надеялась, что придёт. Ведь неспроста ж на прошлогодний Семик Дева Речная её отметила. С другой, сама себе "хвост накрутила" на девку, как на вражину лютую, обвиняя её чуть ли не во всех грехах. Никак не могла она простить ей полюбовность со злейшим врагом и убийцей её рода. Зорька конечно же чувствовала враждебность к себе, не зря ж баба кинулась на неё с колдовской силой без всяких разговоров, даже не соизволив узнать кто перед ней, а она ведь теперь не та оторва, что раньше. Не только сдачи может дать, но и саму Дануху с её волчьим хвостом в бараний рог свернуть, а то что колдовская сила в нём, она даже не сомневалась, видела чуть ли не обычным глазом. Конечно обидно, что так встретили, но и набиваться в родню не собиралась. Жрать конечно хотелось до ужаса, но и гордость никуда не денешь.
- Ладно, - печально подытожила разговор после долгого молчания Зорька, вставая и вновь переходя на говор Хавки, - повидала и будя. Ты тут посиди, говном покипи, по округе по воняй, а мне некогда на твои закидоны тут глаза пялить. Пойдохала-ка я дальше. Погостила называться...
И окончив свой монолог залихватским матом, с досады она развернулась и медленно пошла прочь. С одной стороны, она надеялась, что баба её остановит, но с другой, она жутко обиделась на бывшую большуху, которая даже не выслушав, не предложив ни крова, ни еды, вот так взяла и выперла с голодным ребёнком на руках. Она уже начала обдумывать, что же ей делать дальше, куда податься. А тут Дануха опять учудила. Её видите ли зацепили матерные слова Зорьки и в мозгах переклинило.
- Ты ваняльник то прихлопни, молода больно матькатся, - не желая того, включила она большуху, пожалуй, автоматически, реагируя на мат от молодухи, хотя тут же и осеклась, но поздно.
- А ты меня в рот то ни имела, чтоб затыкать, - тут же нагло и беспардонно врезала её Зорька, остановившись, сжав кулаки, но не оборачиваясь, приготовившись уже размазать эту выжившую из ума вековуху, как жидкий помёт по травке - я право на мат ни из-под твоего подола вылизала. Я хоть и молода, да матёра ни меньше твоего.
Тут Зорька резко обернулась, злобно сверкнув глазами. Дануха же заткнулась, потупилась и очень пожалела о сказанном. Она как-то сразу поняла, что её бесило, как прозрела. Бесило её собственное бессилие перед этой с детства знакомой девкой. Она чувствовала Зорькину силу, но не могла поверить, что эта лютая ведьма её вчерашняя оторва. Да и не Зорька это. Другая какая-то. Совсем другая. Она по дурости попыталась большухой на неё наехать, да колдовством припугнуть, а оно вон как вышло. Девка то не только выросла, да и переросла её не на одну голову. И она тут же спохватилась, признав в борьбе бабьих сил своё полное поражение, хотя бы для самой себя, интуитивно начала стелить мягко, даже не отдавая себе отчёт, что именно этим бьёт в точку, да ещё ниже пояса:
- Ты, это, прости меня, Зорька - покаянно, заикаясь и по-старчески ласково запричитала она, теребя кожаный подол, - чё то я не то творю. Ты ж небось голодна, а я дура призвизднутая тут мериться кинулась у кого подол ширше.
Зорька разом обмякла и тоже опустила глаза. Слова про еду тут же её сломили. Живот охватил позвоночник и заныл от отчаянья. Молоко кончалось. Звёздочка недоедает, голодная. Она ведь когда шла даже не сомневалась, что Дануха жива и что обязательно накормит, не бросит. Зорька последние дни отсиживалась в какой-то лесной избушке, видимо некогда принадлежащей тамошней еги-бабе, которая к её приходу оказалась пуста. Хоть оставленные в ней съестные припасы и настораживали, что изба могла быть использована кем-то как перевалочная база и в любой момент тут мог кто-нибудь заявиться, но раны требовалось залечивать, а тут хоть какой-нибудь корм был, да и кров над головой, поэтому надо было быть полной дурой, чтоб не воспользоваться этим, а еле живой кидаться в дальний переход в родные земли, было равнозначно самоубийству. Она чуть ли не бегом сюда побежала, когда немного встала на ноги, да и запасы закончились, не задумываясь по дороге о еде. Лишь бы дойти побыстрей, а тут, ей казалось, сразу всё наладится. Да, не ожидала она такой встречи, хотя была к чему-то подобному готова. Хавка рассказывала, что Дануха о ней думает, поэтому тоже чувствовала свою вину за произошедшее, что вместо того, чтоб в ноги кинуться, быром попёрла, рисонуться захотела.
- И ты прости меня Данух, - так же покаянно проговорила Зорька, опуская голову, - Хавка же мне всё про тебя рассказала. И чё ты думаешь обо мне, тоже. Я просто не ожидала, что ты сразу накинешься. Думала поговорим для начала...
Тут Дануха соскочила, подбежала к Зорьке и буквально кинулась ей на шею, чуть дитя не придавили. Дануха всё просила прощение, размазывая слёзы по щекам, Зорька просто откровенно ревела в голос. Сколько бы это продолжалось не понятно, но ребёнок не стерпел и тоже заревел, но уже так, что бабы реветь тут же перестали.
- Ой, дитятю-то придавили, - утирая слёзы засюсюкала Дануха.
- Она есть хочет, а у меня молоко кончилось, - тут же сквозь слёзы ответила Зорька, тоже утираясь, - забыла, когда ела в последний раз.
- Ой, да чё ж мы стоймя стоим-то, - заметалась сразу баба и схватив клюку с земли заторопила, - айда скорей, там уж стол накрыт.
Обе опустошённые морально и не имеющие больше сил на словесную драчку, они двинулись в поселение, остановившись лишь у источника, попить воды да умыться. Но тут у успокоившейся Данухи взыграл "профессиональный" интерес и под благовидным предлогом, мол традиция такая, сама понимаешь, попросила Зорьку подать водицы напиться. Зорька, прекрасно знала устои бабняка и обязалоку при приёме в бабняк и не чувствуя подвоха, зачерпнула воду в ладонь, протягивая с улыбкой руку большухе. Да, обычаи она знала, только не знала, что бабняка то уж нет и устои эти здесь не действуют. Дануха приступила к процессу опознания с милой ласковой улыбочкой и только лишь принюхавшись, улыбочку её, как ветром сдуло.
- Да-ну-ха, - укоризненно проговорила молодуха на распев, ну только ещё пальчиком не погрозила, поняв, что та делает.
- А я чё? Я ничё, - тут же залепетала баба извиняющимся тоном, и макая пальцами в ладонь.
Долго растирала воду между пальцами, при этом лихорадочно пытаясь осознать только что увиденное. А увидала она своим ведьминным взором нечто до сели даже не вообразимое для неё. И ведьму сильную, и руку Дедову с Неба держащую и объятия Речной Девы, притом свежие совсем и что-то ещё огромное, и мощное, что застилало всё остальное. Это было что-то чужое и не понятное. Облизав пальцы и пряча свою растерянность, Дануха тут же объявила:
- Ну я ж и не сомневалась даже. Водичка своё дело знает, тебя приняла, как родную. Да ты уж прости вековушку за привычки старые. Это ты молода, раз и поменялась, а меня уж только вон речка поменяет, когда отсель понесёт.
Дануха натянуто улыбнулась и зачем-то сгорбившись, посеменила по тропе в лес.
- Ох и пройдоха ты Дануха, - улыбаясь беззлобно Зорька, идя следом, - давай так договоримся, коль надо будет - сама расскажу, а коль нет, то уж прости с собой унесу. Тебе ж тут в глуши легче жить будет.
- Ладно, ладно - тут же скороговоркой согласилась баба, но скорей так, чтоб та не заостряла на этом внимание, мол говори-говори, я потом всё равно это всё с кишками выну, дай только время.
- Кстати, - вдруг встрепенулась Зорька, - а куда это ты меня ведёшь?
- Как куда, - обернулась, не останавливаясь Дануха, - в нашенское поселение.
Зорька тут же встала, как вкопанная.
- Стой, - остановила она бабу, - что значит "вашенское поселение"? Кто там ещё?