Имперский цикл

Аколит - служитель, член ордена

Название рассказа цитирует древнерусскую "Повесть о споре жизни и смерти": http://old-ru.ru/07-8.html

Эпиграф взят из песни "Пикника" "Фиолетово-чёрный".

Надпись

Второй рассказ Имперского цикла

От Храма Первозданного Света уже много лет как остались одни руины, горелые камни, разбитые в мелкий щебень. И даже щебню досталось огня - он был лёгок и чёрен. Город вокруг вздымался отвесным горным массивом и ощущался как клетка из жёстких лучей, немолчного шума и диких энергий. Пришелец из другого человечества, Ариан Торн чувствовал себя здесь муравьём в громадной печи. Столица родины-царства, Раджаста, была несравненно ниже и меньше. Спокойнее. Там было немало одноэтажных домов.

- Приказ Её Величества, буквально: показать тебе Храм и несколько трюков и рассказать про Арджуну Рейана, - сказал имперский палач Оками Гэн. - Храм вот он. Несколько - это сколько?

- От трёх до семи, - ответил Торн.

Он не пытался задать количество предстоящих чудес и как-либо манипулировать Гэном. Пустошь посреди города, на которой они стояли, красноречиво свидетельствовала о том, что бывает с людьми, на которых Оками разгневан.

Убийца пошёл вперёд. Торн догнал его в три шага и следовал чуть сзади, справа, с обожжённой стороны лица. Он знал, что мёртвый глаз Оками Гэна видит не хуже, а лучше живого. Прятаться в якобы слепом секторе не было смысла; более того, это вызывало презрение обладателя неживого ока, как и попытки многих других всё время держаться слева, продиктованные страхом и отвращением перед горелой плотью. Ариан Торн шёл справа сознательно - предстоял перед мёртвым взором.

Щебневые сугробы впереди шевельнулись, там что-то вынесло из-под земли, как из волн.

- Смотри.

Сапог Гэна ступил на базальтовую балку. Рука в чёрной перчатке, казалось, едва шевельнулась, Торн даже не сразу понял, в чём дело. Оками держал рукоять своего таинственного энергетического меча и что-то чертил на камне незримым остриём. Ариан посмотрел вдоль клинка, больше угадывая его, чем видя. На конце балки проявилась резная надпись или узор. Торн не мог понять, шрифт это или же сложное кружево, и не улавливал смысла полностью. Будто мантра - предупреждение или вечность. Он кивнул, признавая искусство Гэна.

- Замечательно.

Сам он не сумел бы так быстро создать узор такой сложности и совершенства, тем более на таком расстоянии, даже очень хорошим виброножом.

- Надеюсь показать это и Кано, моему старому наставнику, при встрече, - заметил Гэн. - Или так.

Балка дрогнула, и, смывая узор, по ней пробежала рябь. Не по ней - по вселенной. Храм на долю мгновения восстал из праха во всей древней славе, Ариан увидел рыцарей и мастеров - детей и сад - молодой планетарный город, гораздо меньший - пустоты, каменные каньоны юной планеты и красное исполинское солнце-гиганта, в которого превратится звезда Триасол, Солнце Троицы, через пять-шесть миллиардов лет. Всё вместе, складки эонов лежали в одном, в воле Оками Гэна, в его кулаке. Ариан вдохнул ветер этих эпох. Там было нечем дышать: воздух древности, до Республики, не любил людей, а потом, под конец времён, его выжгла корона звезды. Ариан стоял, пытаясь отдышаться, и молчал в трепетном благоговении.

- Передай Каю, так делать не надо, - сказал Гэн.

Балка снова была чиста, гладка, как минуту назад. Надпись с неё исчезла - не была срезана, а не бывала, не существовала изначально. Кай - это кто? - подумал Торн, - не знаю здесь такого.

Судя по всему, узнаю позже.

- Арджуна Рейан. - Никакого щадящего перехода к банальному через юмор. Оками вынул из кармана комм и поднял его к глазам Торна. Юное лицо на фотографии было прекрасно в своей дикости. Нет, лицо было очень гармоничным, ему придавали безумие боевая раскраска и ритуальные шрамы.

- А вот так он выглядел без покрова. - Оками сменил фото на другое. - Мишлинг, наполовину лусак. Лусу - забавные полузвери, вроде некоторых примитивных частей человечества, вымерших ещё в древние времена, не выдержав расовой гонки с нами. Любят потанцевать в раскраске, потрахаться и у костра, под шаманский бубен съесть вражью печень. У парня был соответствующий характер. Мотался по всей галактике, мамин мальчик на побегушках, и был печально неадекватен собственному надприродному дару. Боец, отряд спецназначения в одном лице. В свободное время же обретался в Бойцовском клубе - ты о нём здесь услышишь, это такой тайный орден для угнетённых офисных работяг - бил морды, учил бить других и участвовал в дорогих подпольных боях. На этом и погорел отчасти. Одно дело, когда молодой сильный парень с прекрасными - в этом плане - данными регулярно бьёт себе подобных или чуть потяжелее. И совершенно другое, если он побеждает огров весом в полтонны. К Арджуне пришёл посыльный из Храма и передал приглашение к мастерам. "Служители Света желают с вами поговорить." Рейан его выгнал прочь, а потом передал послание Храму, в котором высказал всё, что думал о мастерах, свойственными лусу поэтическими оборотами. Неадекватен, как я сказал.

Оками сложил комм обратно.

- Одно из заданий Арджуны ему вышло сильно боком из-за вышеописанных личных качеств. Он притащился к матери, полумёртвый от ран, и та послала его медитировать, то есть подумать над жизнью. Он ничего не надумал лучше, чем попытаться завершить то дело. Ну и попал к нашим в плен. - Он указал куда-то к центру выгоревшей пустоши. - Его притащил сюда мой наставник. Вон там допрашивали Арджуну, в двух шагах от Храма Света. Первозданного, да-да. Там медитировали мастера Совета, там же были камеры для пленных. Обычно они пустовали... Я был в это время здесь, ещё ученик, ребёнок. Всё слышал. Арджуна молчал. То есть, он кричал - кричал на пределе сил и душой, и телом, как всякое существо, которое погрузили в адские муки - но матери так и не выдал. Её идентичность, имя сокрытой Тёмной хозяйки - всё, что от него хотели... Когда я потом спалил это место, лет десять спустя, в масс-медиа и сетях рассуждали, какая случилась трагедия в моей жизни, как я несчастен, грозен и велик. А я себя чувствовал так, словно вынес мусор.

Он пнул носком сапога этот мусор, камни, оставшиеся от Храма, который его взрастил. Шорох как будто отдался эхом от разрушенных служебных построек на переходе с пустоши к городским кварталам и блокам дистрикта 17. Оками рывком повернул туда голову, присмотрелся, а потом поманил рукой, кого-то увидев.

Из-за поросших мхами и бурьяном куч камней вышла стайка детей. Двое, трое... пятеро. Оками стоял неподвижно. Его кошмарное лицо маячило в империи по всем каналам, украшало собой плакаты, призывающие служить в армии и доносить на мятежников и сепаратистов. Ариан подозревал, что дети сейчас припустят прочь, а если и подойдут, то трясясь от страха.

- Оками-сама?..