Имперский цикл

- Ничуть. Вы мудры, миледи.

Ведь я достоин доверия.

- Воистину, ты достоин! - Она залилась задорным, скрипучим смехом карги. - Тебе придётся проводить зачистку самому. Крушить миры, охваченные их заразой. Если мои великие инструменты смерти не будут готовы, когда нагрянет орда, придётся всё это делать вручную, с орбит. Кипятить океаны, огнём утюжить материки. Сумеешь?

- ...Конечно. Да.

Там всё равно не останется коренной биосферы.

- Даже твой собственный мир?

Она могла бы на чём-то его поймать, но этот кошмар он уже пережил в воображении своём, сознательно прошёл тропой отчаяния в уме ещё до того, как явился к императрице: Гималока Вриндавана потеряна, родина-царство погибло, все шестьдесят миллиардов народа рассеяны или мертвы. Он один в адмиральском кресле, на мостике чудовищного имперского корабля, среди бледнокожих людей-безумцев, которые убивают своих супругов, детей, командиров, запугивают друг друга расстрелом собственных городов, бунтуют против законных властей, восстают, предают в то время, как вражеская орда собирается на границах - и, ввиду этих невероятных достоинств менталитета, принимают законы, которые ставят их расу выше всех остальных. Выше лично его.

Он себе это уже представлял и смирился. Если родина-царство не вступит в имперский союз, орда сметёт его. Вриндавана сгинет, как сгинули сотни, тысячи галактических царств и миллионы, наверное, планетарных. Время бежит к своему концу. Tempus fugit.

- Да, миледи. Вся жизнь в мирах, которые покорит орда, будет, скорее всего, потеряна безвозвратно.

Он склонил голову, обозначая покорность, внимательно, искоса изучая её силуэт. Движется только одна рука. И губы, едва-едва. Остального не видно под чёрной тряпкой. Она почти не дышала. В какой-то момент ему почудилось, будто бы рядом с ним сидит труп. Мёртвая плоть, которой правит невообразимый дух.

- Потерян будет весь внешний край, - он указал на карту, - до этой группы систем - или только до этих, если Вриндавана вовремя примет преимущества военного союза. Но остальное мы удержим, если сможем реализовать наш план. Хотя бы вот так. - Бесплотная карта галактики Млечный Путь послушно вертелась в тёмном и стылом воздухе зала, в ответ движению его руки вспыхивая цветами то тут, то там. Удобно. Дома с такими вещами традиционно работали на экранах. - Хоть в минимальном объёме выстроить оборону.

Она повернулась к нему, приподняла голову, глянула прямо в глаза из-под черноты. Это было разительно. Будто бы молодая Рив Гэллар вынырнула из прошлого, изо тьмы - харизматичная и решительная хитрющая дама, министр правосудия, потом канцлер, пытающаяся справиться с бардаком и разрухой цивилизованными, традиционными мерами. И эти меры не работали, конечно. Надо же было всем здесь так ошибиться.

- "Наш план", - сказала она, не скрывая издевки. - Ты оскорбляешь мой ум. Зачем? Тебе не надо ничего мне продавать, я уже всё купила. Вместе с продавцом.

Она оглядела его сверху вниз и обратно, как будто действительно покупала - и провела ладонью по его лицу, шее, груди. Потом положила руку ему на пояс. Его затрясло. Он даже не сразу понял, что это страсть, так сильно его к ней тянуло. Словно ракету к цели. Внезапно, как нейтронный взрыв. И это чувство можно было перепутать с отвращением. Оно и было отвращением - наполовину, воплем животной природы, в которую кто-то вогнал крючок, ксенофобским и жалким "нет!" её белой, как земляные черви, коже, бескровным бледным губам, в которых чернели прожилками - метастазы? тьма? - её дыханию, сухому, отдающему раскрытым склепом. Нет, сказал он внутри себя, нет. И, да.

Он взял её руку и, осторожно приподняв, прижал к губам, ощущая всей кожей горячий холод и взгляд её глаз, голодных и жадных, в болезненно впалых глазницах. Живых ещё. Зелёных, вообще-то.

Когда-то Рив Гэллар была красивой.

- Вам не нужно это делать, - сказал он. - Не требуется ни к чему меня принуждать.

Я всё возьму сам.

Он наклонился и поцеловал её, и поцелуй пах так, как он и ожидал - сухой землёй, древним разрытым курганом. Тьма всколыхнулась оттуда навстречу, раскрылась и погребла его с головой.

***

Она укусила его в плечо, у основания шеи. До крови. Рана болела - сначала немного, потом сильней и сильней. Пульсировала, и боль растекалась. Зато мягкий толстый ковёр был прекрасен, тёплый и чистый, пружинящий, как мох. Отрадно на нём лежать. А больше в этой комнате, куда он из зала для совещаний внёс её на руках - лёгкую, словно чучелко, иссушенную своей вечной борьбой - кроме низкого столика, не было ничего.

- Я, разумеется, готов начать с низших ступеней флотской табели рангов...

- Бессмысленно. Я тебя просто сделаю генералом, и адмиралом - чуть позже. Отдам один из флотов - для начала один. Тебя не примут сразу, из-за цвета кожи. Не будем чересчур дразнить собак. - Она взмахнула рукой, укрытая своей чёрной одеждой и в остальном неподвижная, словно камень. - Ужасная тенденция, я знаю.

Как будто и не она подписала расовые законы. Целый пакет. Будто бы не её комиссия их подготовила, не её сенат принял...

- Я и сама пострадала. У меня был ребёнок, сын смешанной крови... Они замучили его, бездушные фанатики. Храмовики. Меня осуждают за то, как я с ними расправилась, называют жестокой, но ведь они убили моё дитя. Взяли в плен и пытали до смерти. Я слишком поздно узнала. Когда я за ним пришла... он уже умирал. Он меня им не выдал. Я даже на могилу не могла пойти, никто не должен был знать, что у канцлера сын-полукровка.

Убедительно. Будто и не она послала парня туда, где он попался в руки врагов. А после позаботилась о том, чтобы он отдал Тьме душу, не получив медицинской помощи. Сын-полукровка - это... liability? как там местное слово?.. Помеха, вот. Лишний карьерный риск. Тогда ей ещё приходилось учитывать такие вещи.

- Но с этим ничего нельзя поделать. Расизм должен пройти свой путь в истории, естественно догореть дотла. Тебя будут оскорблять за глаза и в глаза, но ты не был бы воином, если бы не умел стерпеть и такое, и хуже.

Она как-то двинулась, доля мгновенья - и вот, сидит в медитативной позе, укутанная в своё платье с ног до головы. А только что лежала.

- Ты так на него похож. На моего сына. Арджуна, так я его звала.

О. Это было бы жутковато, если бы он чего-то такого не ожидал.

- У него была очень тёмная кожа, глаза почти как твои. Иди сюда, - она потянула его к себе, не рукой - рука едва двинулась. Тем, другим, непреодолимым и мягким, как свет. - Дай ещё тебя рассмотреть. Какой ты красивый...

Её живот был впалым, тощим. Он чувствовал затылком тазовую кость. Сейчас плоть распадётся, он окажется в объятиях скелета.