Страница 10 из 54
- О, императора не коронуют, милая, - сверкала улыбкой Йелена. Половина её зубов с левой стороны сияла хромированной сталью - памятка о кратком, увы, аресте повстанцами. - Это древний военный термин. Истинное значение титула - командир. Адмирал Торн, таким образом, несомненный император нашей чудесной банки со скорпионами, а коронация опциональна.
Глаза у неё были холодные и колючие, как... всегда. Мэй уже совсем было решила с размаху всадить локоть ей в печень, переступить через корчащееся тело и ехать домой, к Джону, но мешали два фактора. Во-первых, они с Йеленой как-то незаметно стали окружены императорской стражей - две черно-золотые тени маячили за хрустальными дверьми и ещё как минимум три криво в них отражались, стоя у Мэй за спиной. А во-вторых, её мужа не было дома. Они слегка поцапались, и генерал Джон Рау, герой Сопротивления, супруг Мэй Сиюань, зять и друг Кая Оками, идол бедной республиканской молодёжи, надежда галактической демократии, и так далее, и тому подобное, удрал с государственного приёма в честь окончания Гражданской войны и отправился отмечать поражение всех своих идеалов.
В бордель.
Что ж, Ариан Торн по крайней мере находится у себя в кабинете.
...
Наверх её везли на гравицапе.
- Я устала, - заявила Мэй. - Я лишь недавно родила, а здесь на ногах весь вечер. У меня ноги болят, живот и всё остальное.
Она знала, что у Йелены нет детей и теперь уже, пожалуй, вряд ли будут, и не собиралась упускать возможность её уязвить.
Стражники покорно вызвали гравицапу. Сигурдотир села напротив Мэй и всю дорогу разглядывала её с каким-то загадочным выражением - не то завистливым, не то злорадным. Мэй уже хотела было опять ей нахамить, но повозка мягко тормознула у императорского кабинета. Сигурдотир легко соскочила на пол.
- Приятно поразвлечься, - сказала она и торжествующе сдвинула одну створку высоченной двери, чёрной, как обсидиан.
...
Адмирал - почти уже император - поднялся из-за стола ей навстречу, беззвучно, как призрак. В своём белоснежном мундире, с янтарными глазами и седеющими волосами, высокий и стройный, он будто бы освещал большую мрачную комнату с чёрной мебелью и огромным столом космической же черноты, своей энергией, силой и красотой разгоняя мрак.
Как фальшиво.
Как обидно.
- В соответствии с вашим приказом, сэр, - Мэй обозначила издевательский поклончик. - Вы хотели позлорадствовать наедине? Злорадствуйте. Вы победили.
Но я ещё поборюсь, сказала упрямая злая девочка в её душе, девочка-женщина с именем Майя Оками, с которой Мэй так свыклась за последние пять лет и которая была ею самой, только более истинной. Ты дашь слабину, что-нибудь да проебёшь, утратишь контроль, и я тебя свергну, тиран.
Торн смотрел на неё в упор с обычной своей тяжкой нечеловеческой интенсивностью, которая рано или поздно выводила из себя даже самых толерантных. Он взял со стола полупустой стакан и молча указал ей на полный. Напиток - судя по аромату, экзотический алкоголь - был цвета его радужки. Как драгоценность.
Адмирал повернулся спиной к Мэй и прошёл к панорамному окну-экрану за приоткрытыми тяжёлыми шторами. Он коснулся экрана мизинцем руки, в которой держал стакан, и шторы разошлись без звука. Окно осветилось.
Если бы он просто пригласил её сесть, она бы стояла и бросала в него колкости, как дротики. Но это... Внизу вечеринка была в разгаре, и Мэй с горечью поняла, что вовремя собралась уходить: всё сработало именно так, как планировал Торн. Его позавчерашняя диспенсация о лёгких наркотиках взяла своё с налёта: весь тысячный имперский двор, всё временное коалиционное правительство, лидеры обеих сторон только что похороненной гражданской войны, все журналисты, послы, чиновники, военные, представители теневого мира, диаспор, сословий, магистратура столицы и даже часть стражи безбожно перебрали амброзии и нектара. Ни о каком сидении в окопах не могло быть и речи - имперцы и повстанцы были слишком заняты пьянством и кайфом, а кое-где уже вовсю травили байки, обменивались трагическим опытом, при этом чуть ли не плача друг другу в воротники, и вообще практически братались. Альянсы, которые там сейчас заключаются и ещё будут заключены этой ночью во множестве тихих укромных комнат дворца, определят столичную политику на годы вперёд.
Мэй, словно зачарованная, подошла к экрану вплотную и положила на него ладони, словно надеясь, что это иллюзия и она исчезнет. Нет, координатор республиканского совета Ми Ми Онг, с улыбкой слушающая имперского информационного олигарха До Шана, точно не мираж. И адмирал Итриулан, вот она, в компании двух лоялистских эйстаа со свитой. Наслаждаются дарами моря.
Вовремя я ушла.
Ариан Торн ещё помолчал, допил своё пойло, поставил стакан на стол и прошествовал к стоящему у стены дивану. Мэй ещё некоторое время стояла, любуясь крахом очередных надежд - его очередным торжеством - а потом подхватила полный стакан и уселась на тот же диван, почти рядом.
Виски был дьявольски хорош. Она закинула ногу на ногу и наблюдала позорище на экране, смакуя напиток и стараясь заправиться ненавистью, как топливом. Ненависть - пища, Майя всегда это знала. Ненависть - это сила, а сила - власть, познайте их, они сделают вас свободными.
Привет, пап. И Рив. Мне вас не хватает.
- Удачный вечер, правда? - Адмирал откинулся назад, положив руку на спинку дивана так, что почти касался плеча Мэй. Это положение создавало дурную видимость некоей общности и согласия, а также будило опасные воспоминания, которые Мэй уже год пыталась убить - так что она даже не удивилась, когда Торн совершенно спокойно сказал:
- Как полагаете, Мэй, если я сейчас кликну солдат с "Махадэвы" и прикажу расстрелять всю вашу пьяную мятежническую сволочь - кроме разве что адмирала Итриулан - дроиды успеют за пару часов прибрать падаль? Или мне придётся ночевать на бойне?
- Вы не посмеете, - сказала Мэй.
У неё запершило в горле - вот-вот закашляюсь, она знала. Но Майя Оками внутри беспощадно залилась смехом. А что, отличная шутка, один прадавний полководец так и сделал. Пригласил своих врагов на пир, а под утро приказал прибить их заживо гвоздями к стульям, на которых они сидели, опустить в ямы и так зарыть. Это было ещё на Терре, в доисторические времена.
Майя, должно быть, произнесла это вслух, так как адмирал ответил:
- Патрисио Каррера, верно. Был такой полководец.
- Вы не Каррера, вы этого не сделаете, - быстро сказала Мэй с уверенностью, которой не чувствовала. - Вы слишком цивилизованны.
Она обнаружила, что не в состоянии на него смотреть, прикипела глазами к непотребному пиршеству в зале. Теперь происходящее там уже не казалось таким возмутительным. На экране были её друзья, соратники, патриоты, единоверцы. Как обратить это в шутку?..
- Да? - вкрадчиво сказал адмирал. - Я цивилизован, это правда. Если бы это было не так, вы не пошли бы на переговоры, побоялись бы капитулировать. Сражались бы до конца. Лично вы не сидели бы здесь сейчас, Мэй, со мной, одна. Вы бы побоялись.