Страница 4 из 12
— Ну, погоди, кошка драная, я тебя отловлю.
Взглянув на часы, Лутовкин впал в уныние и возвратился в гостиную в самом гнусном расположении духа.
Олег как ни в чем не бывало, развалясь в кресле, благодушно беседовал с Севой, делился с ним своими жизненными задумками. Сева слушал очень внимательно, даже напряженно, как будто разговор шел на малознакомом языке, и на лице его было смешанное выражение недоверия и почтительности. Планы Олега сводились, как обычно, к тому, чтобы малыми усилиями заработать побольше денег и зажить наконец без проблем, только подсчеты он вел не в рублях, а в финских марках. Купить вскладчину теплоход и водить его по Сайменскому каналу — вот такую идею Олег лелеял, и обещала эта задумка баснословные барыши. Впрочем, у Олега в мыслях всегда были не сотни и не тысячи даже, страшно сказать: если бы его планы сбывались хотя бы в десятой части, он давно уже и в самом деле стал бы миллиардером. Только не могли они сбыться ни на сотую долю процента — слишком много и охотно Олег о них говорил, бесконечные разговоры эти разъедали любой, даже самый надежный замысел, словно ржавчина, создавая успокоительное ощущение, что дело уже идет.
Нет, кое-что Олегу ухватить удавалось, но больше, как он сам признавал, «на дуру», по мелочам. Вдобавок Олег недостаточно твердо держал собственную мысль, и сегодняшний рассказ его то и дело соскакивал на какую-то не относящуюся к делу трансформаторную будку, которую ему обещали уступить почти даром, за десять тысяч даже не марок, а просто рублей. По всей вероятности, Олег уже взял на себя какие-то обязательства перед владельцами будки, и воспоминание об этом его неприятно волновало.
— А что, она на самом берегу стоит? — добросовестно пытаясь вникнуть в суть идеи, спросил Сева.
— Кто на берегу? На каком берегу? — удивился Олег.
— Не кто, а что, — терпеливо и кротко пояснил свой вопрос Сева. — Телефонная кабина, она прямо на берегу?
Олег долго молчал, серьезно глядя на Севу.
— Да, брат Сильвио, — сказал он наконец. — Интеллект у тебя для других целей.
Лутовкин понял, что настал подходящий момент.
— Ну что, ребята? — сказал он, нервно потирая руки. — Чтой-то знобит меня сегодня. Выпьем граммулечку — и ступайте вы по домам. А я себе прилягу.
— Вот, пожалуйста, опять, — проговорил Сева, обращаясь к Олегу. — Я тебе говорю, он плохое задумал. Одного его никак нельзя оставлять.
— Почему нельзя? Можно, — сказал Олег и поднялся во весь свой внушительный рост. — Ежели связать хорошенько — то можно.
Вразвалочку он подошел к Лутовкину, обхватил его своими могучими лапами и, хотя Лутовкин раздраженно сопротивлялся, поднял его и закинул себе на плечо.
Сева понаблюдал, как Лутовкин дрыгает в воздухе ногами, потом молча направился к выходу.
— Э, ты куда? — спросил Олег. — За веревкой?
— Нет, домой позвоню, — сказал Сева. — Надо маму предупредить, чтобы к ужину не ждала.
5
Когда он вышел, возня сразу же прекратилась. Олег поставил Лутовкина на пол, тот с досадой передернул плечами и плюхнулся на диван.
— Ну что ты будешь делать?
— Давно сидит? — вполголоса спросил Олег.
— Да полчаса уже, если не больше, — шепотом отвечал Лутовкин.
— И не понимает?
— И не понимает! — сказал Лутовкин с отчаянием. — Я уж и так, и этак… А напрямую — нельзя. Ты его знаешь.
Олег задумался.
— М-да, накладочка, — сказал он. — Значит, пошел у мадамы отпрашиваться… А может, мадама его призовет?
— Она как раз в форме, — печально промолвил Лутовкин. — По квартире колышется.
— Ну, ничего, — сказал Олег, помолчав. — Я его сейчас вразумлю.
— Нет уж, ты, пожалуйста, не встревай в это дело, — вскинулся Лутовкин. — Знаю я тебя, китобоя. Тут ситуация деликатная, тебе не понять.
— Чистеньким хочешь остаться? — насмешливо спросил Олег. — В желтой рубашоночке, брезгливенький такой? А я, значит, отброс, портянка?
— Ты холостяк, братуля, — миролюбиво ответил Лутовкин. — Это всё в корне меняет. По крайней мере для него.
Олег не любил долго сердиться.
— О-хо-хонюшки. — Он походил по комнате, поколупал ногтем прутик багульника. Вдруг светлые брови его насупились.
— Слушай, — он повернулся к Лутовкину, — ты кошелку мою из прихожей унес? Там две бутылки «Сахры», банка сайры…
Лутовкин раскрыл рот и ничего не ответил.
— Тогда всё, — весело сказал Олег. — Тогда не знаю, как ты будешь вывинчиваться.
Он засмеялся.
— Очень весело, — раздраженно проговорил Лутовкин.
Это рассмешило Олега еще больше. Раскиснув в беззвучном хохоте, он сел на пол.
— А матрёшки-то… — простонал он, плача от смеха.
— Ай, ну тебя к черту! — глядя на него, Лутовкин сам начал сердито смеяться.
— А матрёшки-то… едут, едут… — стонал, хохоча, Олег. — Скоро будут… А у нас тут… всё готово… полный дом экспертов…
— Во юродивый! — нервно смеясь, сказал Лутовкин.
Он поднялся и пошел в смежную комнату. У двери остановился, погрозил Олегу пальцем.
— Ты смотри у меня, без самодеятельности. Я всё образую.
6
Сева появился минут через пять. Увидав Олега сидящим на полу, удивился:
— Что с тобой, дорогой?
Олег не ответил. Он лениво поднялся, снял пиджак, осмотрел его, отряхнул и повесил на спинку стула. Ему было неприятно, что его застали задумчивым. В голове у него так сложилось, раз задумался — значит больной. А думал он, естественно, о жизненном неустрое. Какой-нибудь бразильский капитанишка шлёпает на своей посудине по Амазонке, в двадцать пять наверняка имеет и фазенду, и трехэтажный особняк с гаражом, и катер, и жену с кучей детишек, и пару-тройку надежных слуг. Да Бог с ними, со слугами, можно жить и у нас, вон даже Боборыкин и тот в отдельной квартире тешится с молодою женой. А мы что, меньше об лёд колотились?..
— Ну и что, отпросился у мамульки? — спросил он наконец.
— Мама больна, не забывай, — мягко сказал Сева. — Ей нельзя волноваться. Она опять всю ночь не спала.
— Ну, еще бы, — Олег усмехнулся. — Если днем высыпаться…
Но, заметив, что Сева расстроился, тут же пошел на мировую:
— Впрочем, извини. Это я так.
Посидели, молча глядя друг на друга. Севина мама в этой компании представляла собою объект, говорить о котором вообще нежелательно: тем самым все трое молчаливо признавали, что с нею что-то не так. Однако Олег не всегда мог удержаться, и Сева, помня о «рептилии», это ему прощал. Иногда и мама, человек безупречного ума, ошибалась.
— Я смотрю, ты грандиозное затеял, — сказал наконец Сева. — Буфеты, конфеты… А с чего?
Олег покосился на дверь — Барбуда как будто вымер. Инструкций не поступало, надо было действовать самому.
— Да тут, понимаешь, — небрежно проговорил он, — день рожденьчик небольшой…
— Не болтай, — возразил Сева. — Я ваши дни рождения помню, слава Богу. Небось, корабль свой утопил и страховку теперь пропиваешь.
— Не надо так говорить, Всеволодя, — серьезно сказал Олег. — Мы люди суеверные. А день рождения у одной моей знакомой. Простая общежитская девчонка, встречать негде, не на улице же встречать? С подружкой придет. Ты пойми, Володя, пойми и не осуждай. Жизнь — она ведь не ко всем домашним боком. Вон в Эфиопии что творится… Что ты хмуришься, детка? Что тебе не понравилось?
— Да неудобно, — задумчиво сказал Сева. — Я же не знал…
Он посмотрел на свои захлюстанные штаны, на ноги в черных носках. У Олега в этом смысле было всё в порядке: ботинки его и брюки сверкали такой чистотой, как будто он шел сюда посуху.
— А что тебя гложет? — поинтересовался Олег.
— Без подарка — нехорошо…
— Да, подарок — это, конечно… — Олег выжидающе смотрел на Севу: надо было, чтобы Сева сам пришел к нужному выводу.
Но в это время зажужжал музыкальный звонок — за сегодня уже третий.
— А вот и они, — весело сказал Олег. — Боря, встречай гостей! — громко крикнул он в соседнюю комнату.