Ночь пляшущей тени

– О, конечно, – кивнул старик. – Беда с ними, с принцами… по прихоти их королевских высочеств мне то и дело приходится просить о консультации людей, сведущих в самых различных областях знания. Не так давно мне потребовался совет в делах, касающихся наших отношений с Рашеро. Последнее десятилетие, как вы знаете, прошло под знаком расширения торговых контактов с этой весьма богатой страной. Прямо скажем – мы с вами здорово зависим от их олова и меди. Но при этом недавняя попытка Трона обеспечить нашим предпринимателям…

– Я знаю, – без улыбки перебил Дериц. – Кто мог подумать, что советником столь важного для нас владетеля окажется бывший главный евнух какого-то бургасского купчишки?

– Весьма вероятно, что причина не просто в евнухе, а в том, что среди офицеров охраны торгового посольства оказалась дама, – поджал губы господин Ларне, – которая привела проклятого кастрата в бешенство.

– Трон никогда не откажется от фундаментов, на которых выстроена Пеллия, – резко ответил Дериц. – И вы это знаете не хуже меня. И если бы известная нам с вами дама, старший офицер Дворцовой стражи, оказалась вынуждена прятаться от каких-то жалких дикарей, привыкших запирать своих жен и матерей в смрадных подвалах, нам пришлось бы утопиться от унижения.

– Вот именно, – вдруг вставил барон Гусслоф.

– Хорошо, – махнул рукой Ларне, – пусть будет по-вашему, хотя в таком случае у нас вместо дипломатии получается демонстрация гордыни, и ничего более. Я пришел говорить не об этом, гх-м, инциденте. Дело, которое привело нас к вашей светлости, касается, увы, того самого молодого принца. Один из офицеров нашего дорогого барона встретил юношу в порту Ангрен в компании человека, имеющего репутацию международного авантюриста, причем авантюриста крайне удачливого. Имя этого человека наверняка известно вам не хуже меня, ибо я, ваша светлость, говорю о Седже Терсио…

Дериц поднял руку, и господин Ларне умолк на полуслове. Лицо графа стало задумчивым, и от этой его задумчивости на гостей повеяло колким северным ветром.

– Ваш офицер, я надеюсь, достаточно надежен? – спросил он, поворачиваясь к Гусслофу.

– Более чем, – поспешно ответил тот. – Ненадежных людей у меня на корабле нет и быть не может. Вы, ваша светлость, достаточно осведомлены о специфике нашей службы.

– Прошу прощения, барон. Возможно, мой вопрос показался вам бестактным, но я обязан был его задать. Что ж, – граф Дериц повернулся к господину Ларне и выдавил кислую улыбку, – продолжайте, старина. Вы, я так полагаю, хотите напомнить мне о том, что бабушка нашего принца была той самой дамой, чей папаша однажды объявил, что его королевская кровь куда чище, нежели у Его Величества, а потому он готов надеть «доспех мятежа».

– И следующим же утром его нашли удавленным, – понимающе усмехнулся Ларне. – Вы, как всегда, правы, господин граф. Разумеется, наш добрейший принц вполне осведомлен об этом недоразумении, а также о чистоте своей крови. Принцев у нас немало, я даже иногда думаю, что их слишком много… но принц, способный доставить хлопоты Трону, – это уже что-то особенное, не правда ли?

Барону Гусслофу вдруг показалось, что на щеках Энгарда Дерица вспыхнул румянец, но длилось это слишком недолго. Воздухоплаватель моргнул, а в следующее мгновение Дериц выглядел все так же невозмутимо.

– Вы сегодня на редкость откровенны, дорогой Ларне. Кажется, таким я вас еще не видел!

– Терсио кредитовал старые южные семьи…

– Вы полагаете, что я об этом не слышал?

– Важно не это. Я имею основания опасаться, что, имея такого союзника, как наш принц, он способен устроить на Юге определенные волнения. Которые, вне всякого сомнения, будут использованы его хозяевами из Ла-Велле в борьбе за Рашеро. Дворянство Юга нищает на глазах, спесь соперничает с глупостью, но во всех своих бедствиях они винят не себя, а исключительно Трон. На мятеж у них сил не хватит, но крику, я думаю, будет много. А это значит, что столичные финансисты начнут спешно выводить с Юга свои активы, и на их место придут вездесущие лавеллеры. Следом они ринутся обрабатывать Рашеро, и мы уже никак не сможем им помешать. Наша промышленность не получит необходимое ей сырье, а через пару десятков лет мы с вами обнаружим, что весь наш Юг уже перестал быть Пеллией…

Дериц снова поднял руку, прося тишины, и Ларне послушно умолк.

– То, о чем вы просите меня, – невозможно. Я поставлен на свое место для того только, чтобы блюсти незыблемость порядков, на которых выстроена Пеллия как таковая. Но, конечно же, некоторые меры принимать придется – вне зависимости от того, нравятся они мне или нет…

Граф проводил своих гостей до самых дверей особняка, вызвав тем немалое удивление дворецкого. Гусслофа он успокаивающе похлопал по плечу, а господина Ларне – обнял. Когда мужчины ушли, Энгард Дериц стремительно метнулся к лестнице на второй этаж.

– Олеуса ко мне, немедленно! – бросил он, не оборачиваясь. – И дежурного курьера!

Холодный, злой северо-восточный ветер, поднявшийвоздушниковся вскоре после рассвета, заставил коменданта воздушного порта Гэтисс с неудовольствием набросить на плечи новенькую, недавно выданную кожаную куртку с меховым воротником. Комендант, господин Ланти, был небогат и многодетен, а поэтому старался беречь казенное обмундирование – Пеллия не отличалась щедростью в отношении офицеров-воздушников.

– Мой господин, – на пороге кабинета почти бесшумно появился дежурный офицер службы воздушного наблюдения, одетый в плотный брезентовый плащ, – корабль князя Маттера войдет в зону через три минуты. Западный пост принял его семафор.

– Я понял, – Ланти вскочил, схватил со стола перчатки с высокими раструбами, – благодарю вас. Объявите полный сбор наземной швартовочной команде.

– Машины уже разогреты, – вытянулся офицер. – Люди ждут у ворот главного укрытия.

Господин Ланти пробежал мимо почтительно пригнувшегося офицера, скатился по лестнице со второго этажа командной башенки и выскочил на летное поле. Ветер уже растерял свою утреннюю злость, поэтому лопасти большого указателя скорости потока, укрепленного на решетчатой мачте неподалеку от поста исчислителей погоды, вращались совсем не так стремительно, как полчаса назад, когда комендант, раздраженный похолоданием, затребовал себе сводку давления и влажности.

С запада доносилось басовитое гудение двигателей огромного воздушного корабля: сам он пока не был виден из-за леса. Ланти бросил привычный взгляд на конус-ветролов, потом на указатель скорости и нахмурился. Многим другим капитанам он, пожалуй, отказал бы в посадке, но князь Маттер Лоттвиц-Лоер – дело другое. Его «Даамир» – едва ли не самый мощный корабль во всей Пеллии. И уж точно – самый дальний, ведь всем известно, что князь Маттер ведет дела за Восточным Океаном, а пересечь такое расстояние способен не всякий пароход, что уж говорить о воздушных судах.

Ланти едва успел проверить готовность швартовщиков и выставить сигнальщика с его яркими флагами, как над лесом показался громадный заостренный нос «Даамира». Как предполагалось, корабль шел очень низко, буквально над самыми вершинами многовековых деревьев. Снизу его удлиненный гладкий корпус был выкрашен в матово-черный, верхняя же часть, как знал комендант, сверкала ослепительным серебром.

В лучах солнца блеснули гнутые стекла нижней ходовой рубки, и Ланти показалось, что он видит за пультом управления самого князя – высокого, стройного и стремительного, несмотря на седые нити в короткой аккуратно подстриженной бородке.

«Даамир» заходил на швартовочную площадку главного укрытия очень чисто, а для такого ветра – практически идеально. Зализанные каплевидные короба третьего и четвертого моторов лишь раз качнулись на осях ориентации, доворачивая острую корму с плавниками воздушных рулей, и вот из носа воздушного корабля выстрелили два толстых каната, тотчас же пойманные десятками рук. Следом за носовыми были схвачены и кормовые. Еще несколько секунд – канаты были заведены в кольца барабанов, задымила, запыхтела машина, притягивая воздушного кита к земле: господин Ланти перевел дух и поднял в приветствии обе руки. Как он и предполагал, сигнальщику работы не нашлось.