Кирюха

- Ты что творишь, ирод? - услышал я голос матери, вошедшей в комнату, прежде, чем потерял сознание.

- Сын? Сын, а не поможешь ли ты мне отнести твоего отца в палату? - спросила медсестра.

- Вот это, - кивок головы в сторону алконавта, - отнести в палату? Услуга за услугу. Мы тащим это тело в его палату, а вы больше не называете меня его сыном. Никогда.

- Кирюша... - проблеял алкаш.

А у Кирюши, забывшего о времени в этот момент начался приступ.

- Нет, только не сейчас, - пробормотал я, опустился на пол, рядом с отцом, привалился к стеночке, и закрыл рукой правой глаз. Стонал и раскачивался взад-вперёд. Видимо, медсестра вызвала дежурного врача, поскольку в какой-то момент я увидел рядом с собой ещё одного человека в белом халате. Он осторожно взял меня за руку и потянул за собой. Я не сопротивлялся. Мы пришли в процедурку.

- Помогите мне умереть, - тихонько сказал я, - Не могу больше эту боль каждый день терпеть. Сил нет.

Заметил, что врач в ужасе отшатнулся. Откуда-то в процедурке оказалась медсестра. Мне поставили какой-то укол в вену.

- Я сейчас засну и больше не проснусь, да? - спросил я.

Медсестра и врач переглянулись.

- Тебе не стаёт легче? - спросил врач.

- Нет, - через силу ответил я.

Приступ продолжался ещё минут двадцать, всё это время вокруг меня скакали люди в белых халатах, очевидно, совершенно не понимая, что со мной. Совершенно неожиданно для них, я засмеялся.

- Всё, прошло! Теперь почти сутки без боли! - поделился я с ними своей радостью.

- У тебя такие приступы каждый день? - спросил врач.

- Да, - сказал я, - Уже почти полгода. Всегда в одно и то же время.

- Почему ты не обратишься к врачу в поликлинику?

- Обращался, там за обследование деньги надо платить, а у меня столько нету. У нас же медицина бесплатная только официально, - съязвил я.

- Здоровье всё равно дороже. Неужели родители пожалеют тебе денег на обследование.

Медсестра хмыкнула:

- Борис Анатольевич, его родители у нас с алкогольным. Один из них в коридоре валяется, где-то в больнице выпивку сумел найти.

- Да? Мне бы хотелось поговорить с ними.

- Без меня. Я домой пошёл, - сказал я. И прежде, чем меня успели задержать, выскочил за дверь.

Больницу я покинул также, как и вошёл - через приёмный покой. В кармане неприятно лежали деньги, взятые у тёти Маши. Нет, это не честно. Надо признаться. Она ко мне со всей душой, а я... А я кушать хочу. Ладно. Сказала же она, что себе можно какую-то часть оставить. И снова в моей голове эхом отозвались её слова: "Сколько посчитаешь нужным". Я решил всё же купить булку хлеба, очень уже хочется есть! Но это сделать мне не удалось - хлебный был уже закрыт и я направился домой, где не застал ни Хорька, ни Борова? чему был несказанно рад. Разделся, рухнул на софу и тут же заснул. Всю ночь меня мучали кошмары. Тётя Маша узнав, что я украл у неё деньги, обращалась в Медузу Горгону, но я вместо того, чтобы превратиться в камень, начинал убегать от неё. Горгона всегда меня догоняла, кусала своими змеями, и в этом месте я просыпался, боясь уснуть вновь. Сон повторился несколько раз за ночь.

Утром я встал совершенно не выспавшимся, и вместо школы пошёл в квартиру тёти Маши с твёрдым намерением вернуть украденные деньги, совершенно забыв, что ключей от входной двери у меня нет. Наверное, ночные кошмары не прошли бесследно, и соображал я сегодня туго. Взять хотя бы тот факт, что я заглянул в холодильник, надеясь там найти съестное.

Дверь была открыта, хотя я отчётливо помню, как закрывал её. В квартире - бедлам. В дверках шкафов разбитые стёкла, валяющиеся по полу бумаги, книги, фотографии, одежда сорвана с вешалок... Я обвёл взглядом помещение, стараясь ни к чему не прикасаться и пытаясь решить, что делать дальше. В моей голове бедлам сейчас был почище, чем в квартире у тёти Маши. У тёти Маши. Точно, нужно пойти к ней и рассказать о произошедшем. Это единственное, что я могу сделать, чтобы попытаться отвести подозрения от себя.

Через полчаса я стоял у её больничной койки и пытался собраться с мыслями.

- Говори, не бойся, - подбадривала меня тётя Маша. Несмотря на это от страха у меня тряслись коленки.

- Я... я... - который раз пытался начать я. Тётя Маша терпеливо ждала. Тогда я закрыл глаза и выпалил на одном дыхании:

- Когда я был у вас в квартире, забрал все деньги и не хотел отдавать! Вот!

Сердце замерло. Я боялся пошевелиться.

- Дальше, - услышал я.

- Вчера, когда вы предложили оставить мне сколько-нибудь себе, мне стало стыдно, и тогда я решил вернуть всё, - я приоткрыл один глаз. По выражению лица тёти Маши было совершенно невозможно понять, как она отнеслась к моему признанию, - Сегодня утром я пошёл в вашу квартиру, чтобы вернуть деньги на место, совершенно забыв, что ключей от неё у меня теперь нет. Но они и не понадобились. Дверь была распахнута, а в комнате - бедлам, - я открыл второй глаз. Сердце ухало в груди.

- И тогда ты пошёл ко мне, боясь, что я подумаю на тебя?

- Да.

- Почему я сейчас не должна на тебя думать?

- Не знаю. Вот. Возьмите, - я протянул ей оставшиеся деньги и чек, который на всякий случай сохранил, - Простите меня! Можно я пойду?

- Ты спешишь?

- Нет, но...

- Ты думал, что после того, как ты признался, я видеть тебя не захочу?

- Да...

- Если бы всё было так просто... Сегодня утром тебя родители искали.

Я покраснел.

- Правда я не совсем поняла, что им от тебя было нужно, они, как бы это помягче сказать, были не совсем трезвыми.

- А как вы узнали, что это мои родители?

- Вчерашняя медсестра решила, что я сестра или твоей матери, или твоего отца. Отрицать я не стала, а родителям твоим, по-моему, вообще неважно, кто их сестрой назвался.

- Так и есть.

- Честно говоря, после того, как я узнала о них, то решила предложить пожить тебе у меня, если они постоянно пьют. Но теперь... Даже не знаю.

- Не надо. Я привык. Выживу.

- Выживешь. Но, какой ценой?

В палате повисло тягостное молчание, которое прервала заглянувшая в дверь моя, с позволения сказать, мать.

- Кирюша?

- Чего тебе? - оглянулся я на неё.

- Ты не знаешь, где здесь магазин какой есть?

Я покрутил пальцев у виска, сказал:

- Ты в больнице!

- Но, мне... мне...

- Опохмелиться надо, - закончил я, - Твои проблемы.

- Вот ты где! - услышал я голос своего, с позволения сказать, отца, оставшегося скрытым за дверью, - Смотри, что я добыл! Спирт!

- Отлично, а теперь закройте двери с той стороны! - рявкнул я. Да так рявкнул, что тётя Маша опешила.

- Это же твои родители! - прошептала она.

- Родители!? Родители - это те, кто заботятся о тебя, кормят, одевают, растят! А это так - исходный биоматериал, не более!

- Откуда в тебя столько зла?

Я пожал плечами.

- Ладно, иди с миром. Устала я. Спать хочу.

Наверно то, что взрослые называют смешанными чувствами, я испытывал, выйдя из больницы. С одной стороны отчаянно хотелось навсегда переехать жить к тёте Маше, с другой стороны было стыдно перед ней. Бесцельно бредя я не заметил, как вышел к школе. Ну что ж, как раз на пятый с шестым уроки успеваю.

Однако, попасть на них мне было не суждено.

- Кирюха! - услышал я Оксанкин голос и отыскал её взглядом. Девочка отчаянно о чём-то сигнализировала мне руками. Я направился в её сторону.

- Привет! Что случилось? - спросил я у неё.

- Тебя с утра милиция искала. Они почему-то решили, что ты имеешь отношение к убийству нашего историка.

Сердце ушло в пятки. Казалось, я забыл, как дышать.

- Да? И почему они так решили? - спросил я.

- Особо информацией менты не делятся, но по слухам, якобы выяснилось, что у убитого была с собой изрядная сумма мавродиков. А на следующий день после убийства какой-то мальчик, похожий по описанию на тебя, на рынке мавродиками расплачивался.