Страница 21 из 93
Словом, в случае ужасных военных столкновений могут слететь с головы короны не только русского царя, но и германо-австрийских кайзеров плюс блистательный тюрбан с головы турецкого султана. И ведь все так и случилось! Но с февраля 1914 г. в русской патриотической печати преобладали победоносные тона, очень уж напоминающие "шапкозакидательство" накануне русско-японской войны или сталинское самохвальство накануне Второй мировой войны. Газета "Новое время" писала, что "мы не против дружбы с Германией… Но считаем, что она должна быть основана исключительно на признании немцами нашей силы". Газета "Биржевые ведомости" поместила статью под названием: "Россия хочет мира, но готова к войне", в которой присутствуют аргументы и лозунги, какие в буквальном смысле будет повторять Сталин накануне Второй мировой войны. В статье говорится:
"… Для России прошло время угроз извне. Для России не страшны никакие окрики… Россия готова! Русская армия, бывшая всегда победоносной, воевавшая всегда на неприятельской территории, совершенно забудет понятие "оборона"… Наша родина готова ко всем случайностям, но готова исключительно во имя желанного мира" (27.2.1914). Внешним поводом или, как дипломаты выражаются, "казус белли" развязки Первой мировой войны послужило, как известно, убийство в Боснии 15 (28) июня наследника австрийского престола Франца-Фердинанда. Он был убит сербскими националистами, к чему Россия не имела никакого отношения, хотя убитый, сторонник "Дунайской федерации", не пользовался ее симпатией. Но когда Австрия ультимативно потребовала, разрешить ее полиции вести следствие по выявлению участников заговора на территории независимой Сербии, то возмутилось не только русское общественное мнение, но и русское правительство. На австрийский ультиматум Сербии от 10 июля 1914 г. Петербург сначала ответил сдержанно, но предупреждающе: "Россия не может оставаться равнодушной к судьбе Сербии". Когда же сербский королевич-регент Александр в телеграмме на имя царя писал: "Мы не можем защищаться. Посему молим оказать нам помощь… Мы твердо надеемся, что этот призыв найдет отклик в Его Величества славянском и благородном сердце", то царь в ответной телеграмме заверил Александра: "Ни в коем случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии". Началась та страшная, полная интриг, провокации и коварства, дипломатическая игра, когда мнимая честь и ложный престиж ставятся выше общечеловеческой судьбы.
Неудовлетворенная компромиссным ответом Сербии, Австрия объявила войну Сербии. В ответ Россия объявила частичную мобилизацию (преимущественно войск, сосредоточенных у австрийских границ). Русский царь все еще надеялся, что Германия окажет давление на Австрию и война между ней и Сербией будет прекращена. На соответствующие предложения царя кайзер не реагировал. Тогда 17 июля, и то под давлением Генерального штаба, царь согласился на всеобщую мобилизацию. В ответ Германия предъявила России 19 июля ультиматум о немедленном приостановлении русской мобилизации и, не дожидаясь или не надеясь на положительный ответ, германский посол Пурталес вручил того же 19 июля русскому министру иностранных дел Сазонову ноту, что отныне Германия находится в состоянии войны с Россией. На стороне Германии выступили Австро-Венгрия, Болгария и Турция, а на стороне России ее союзники по Антанте — Франция и Англия, к которым присоединились позже Италия, Япония, США и другие страны.
В Петербурге, Москве и других городах начались многотысячные патриотические демонстрации под лозунгами защиты родины от непровоцированной агрессии Германии. Прекратились забастовки и революционные выступления. Реагировали на начало войны и социалистические партии России и эмиграции — большевики, меньшевики и эсеры. Дилемма, поставленная перед ними войной, была ясной: за оборону отечества или за его поражение. Меньшевики вновь раскололись на три группы: одна группа во главе с Плехановым выступила за оборону отечества ("оборонцы"); вторая группа во главе с Мартовым выступила за поражение ("пораженцы"); третья группа во главе с Троцким выступила за "ничью" под лозунгом "Ни побед, ни поражений". Эсеры тоже раскололись на две группы: на "оборонцев" и "пораженцев", причем последнюю группу возглавил сам лидер эсеров Виктор Чернов. Только Ленин и его новый ЦК большевиков не раскололись ни на какие группы: они за тотальный разгром России. Вот "Манифест ЦК РСДРП", написанный Лениным в октябре 1914 г. и опубликованный центральным органом партии "Социал-демократом" 1 ноября 1914 г., в котором говорится:
"Обе группы воюющих стран нисколько не уступают одна другой в грабежах, зверствах и бесконечных жестокостях войны… Для нас, русских социал-демократов, не подлежит сомнению, что с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии…".
Ленин идет дальше. Он хочет воевать за это поражение, открыв в тылу России гражданскую войну, которая призвана принудить собственную родину капитулировать перед внешним агрессором. Поэтому "Манифест ЦК" продолжает:
"Превращение современной империалистической войны в войну гражданскую есть единственно правильный лозунг. Как бы ни казались велики трудности такого превращения в ту или иную минуту, социалисты никогда не откажутся от систематической, настойчивой, неуклонной работы в этом направлении, раз война стала фактом" (КПСС в рез., Ч.І, стр.320–324).
Ленин не только писал так, но и действовал в полном согласии с установками "Манифеста". В феврале 1915 г. в Берне Ленин созвал от имени ЦК и "Социал-демократа" конференцию заграничных большевистских организаций, на которой присутствовали 16 делегатов, среди которых были такие деятели партии, как Каменев, Зиновьев(7), Бухарин, Трояновский, Е.Розмирович, Крупская и другие. На этой конференции был целиком подтвержден "Манифест ЦК" и подчеркнута необходимость неуклонного проведения в жизнь его основной стратегической установки: поражения не просто "царской монархии", а самой России безо всяких там прилагательных вроде "царской" или "монархической". Вот соответствующее место:
"В каждой стране борьба со своим правительством не должна останавливаться перед возможностью в результате революционной агитации поражения своей страны… В применении к России это положение особенно верно. Победа России влечет за собой усиление мировой реакции… В силу этого поражение России при всех условиях представляется наименьшим злом" (там же, стр.329).
(Заметим в скобках, что на этой точке зрения Ленина во время первой войны с Германией — поражение царской России, как "наименьшее зло", стоял во Второй мировой войне заместитель маршала Жукова по обороне Москвы генерал А.А.Власов, считая, что ценой поражения сталинского режима он спасет национальную Россию как от сталинской тирании, так и от немецких оккупантов.)
В этих условиях перед военно-политическими стратегами Германии естественно встал вопрос, как отнестись к русским социалистическим партиям, которые выступают в войне за поражение собственного отечества. Немцы были бы идиотами, если бы не постарались использовать прямо или косвенно эти антипатриотические русские партии в собственных целях, полностью совпадавших с целями этих партий в отношении поражения России в этой судьбоносной для обеих стран войне. Вот тогда выходит на сцену гениальный Парвус, который отлично знал Германию, где долго жил, и Россию, где родился и вырос. Он знал больше: будучи русским социал-демократом, знал историю русского революционного движения, будучи членом германской социал-демократической партии, отлично знал и немецкий менталитет — чтобы успешно выкачивать у немцев деньги не только на революцию в России, но и в собственный карман. Однако, свое самое фундаментальное знание марксист Парвус взял не у Карла Маркса, а у Карла Клаузевица: "Россию нельзя победить извне — ее можно победить только изнутри”! Основываясь на этой идее, Парвус предложил Берлину на рассмотрение целый политико-стратегический трактат, названный им "Меморандумом”. Я не собираюсь здесь разводить ходячую версию, что Ленин был наемным агентом немцев. Еще в "Происхождении партократии" я отмежевался от такой версии и высказал на этот счет свою собственную точку зрения. Чтобы было понятно дальнейшее мое изложение, я вынужден повторить основной тезис об этом из первого тома названной работы: "В деле разгрома февральской демократической России, в деле организации внутри России гражданской войны, в деле захвата власти антивоенной и антипатриотической революционной партией интересы кайзера и Ленина шли рука об руку. Ленин не был бы успешным большевиком, а был бы жалким проповедником секты социалистических фанатиков, если бы он отказался от принятия германской помощи по каким-либо моральным соображениям… К тому же сам Ленин говорил: "Всякую такую нравственность, взятую из внечеловеческого понятия, мы отрицаем. Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата" (ПСС, т.41, стр.309). Исходя из этих аргументов, я делал вывод, которого держусь и сейчас, после дополнительного исследования вопроса немецкого финансирования ленинской революции, а именно: "Современники, как и историки из враждебного Ленину лагеря, слишком упрощенно ставили вопрос о Ленине как об "агенте Германского генерального штаба". Ленин не был из тех людей, которых вербуют разведки, он был из тех, которые сами вербуют вражескую разведку. Поэтому в широком политическом смысле слова не Ленин был агентом германского правительства, а, наоборот, германское правительство сделалось финансовым агентом Ленина для организации революции в России".