Метаморфозы: тень

На душе было скверно. Чаши побед, попадавшие до этого в мои руки, были полны горечью потерь и воспоминаниями. Чаша поражения оказалась наполнена до краев обычным дерьмом. А горькое оно или сладкое… Упаси меня боже от того, чтобы его смаковать…

В лагере царил страх. Не траур, не усталость, не горечь потерь — только страх. Хлипкий, наспех возведенный частокол и не слишком глубокие и не столь широкие, как хотелось бы, рвы не могли казаться серьезной защитой, а там, в темноте ночи уже собирались группы преследователей. Их было еще не так много, чтобы помешать дожить до утра, но к рассвету Рорка будет намного больше. Косорукий дособирает добычу, догуляет победу и придет за следующей.

Бравин устало опустился на землю, прямо на сырую прошлогоднюю траву и оперся о тощий ствол неказистого, кривого деревца. Перекрученный ствол пах не весной, а гнилью, но усталость брала свое, а спина просила опоры. Рядом стали рассаживаться остальные — Ллакур, Малый, оставшиеся в живых Карающие, Мор…

Их с каждым днем становилось все меньше…

Вот и сейчас, не вернулся из боя незаметный, умеющий растворяться в толпе и выделяться в бою Пятый, остался рядом с лаорцами, сгинувшими на проклятом судьбой правом фланге.

Второй был ранен, но отказался лежать в походном лазарете, самостоятельно заштопав колотую рану в боку, пришел к своим. Теперь сидел, хлестал брагу из кожаной фляги, будто это не самогон, а вода. Ллакур хмуро косился на подчиненного, но волновало его больше не пьянство, а шансы Карающего встать завтра на ноги — бойцы, пусть даже раненые, были нужны, как воздух.

Третий сидел рядом с другом, периодически забирал у него флягу и прикладывался к горлышку губами, чуть-чуть, за компанию. Во время сражения он был вместе с лаорцами на левом фланге, шел с ними в атаку, сдерживал вместе с ними всадников Рорка. Именно он не дал Эенелю вернуться из боя, отправив мастера битвы туда, где для него самое лучшее место — за горизонт.

Только Ллакур так и не вступил в бой, все время проведя рядом с наследницей трона, страхуя от внезапного прорыва Рорка или измены.

Бравин не стал задавать лишних вопросов. В тесном пространстве лагеря, зажатого рвами и частоколом, легко нарваться на чересчур чуткие уши. Всё, что необходимо, он узнал ещё в дороге…

Воинство Лаориса оказалось обезглавлено, разбито и, если бы не Итлана с повидавшим многое Флорэлем, попросту разбежалось бы. Все старшие офицеры остались там, на поле боя. Геррик с помощником сгинули на центральном холме — это Мор, да и сам Бравин постарались. Оба приближенных заклинателя были перепаханы вместе с землей. С правого фланга не вернулся никто. На левом фланге порезвился Третий, а барр Ткулон… Малый не стал рассказывать детали, просто кивнул и сел на землю жевать свою любимую стружку. Кому-кому, а этому Карающему Бравин верил беспрекословно. Раз кивнул, значит беспокоиться не о чем, барр Ткулон не сможет заявить свои права на командование. Лаорцам некуда оставалось деваться, только примкнуть к поредевшим, но всё ещё верящим в свои силы отрядам Куарана…

Ночь только начала вступать в свои права, а Бравин уже покинул гостеприимное пространство возле небольшого костра и, захватив Малого и Мора-Заморыша, двинулся вперед. Мимо наспех, без всякого плана поставленных палаток, мимо танцующих кругов света костров к ничем не примечательному шатру лекаря Итланы. Должен же быть у такой знатной персоны собственный шатер? Должен. Именно туда и шел мастер заклинаний проверить собственное здоровье. Прихватил с собой охрану в виде Карающего и слугу-человека. Вытереть там чего, поднести-вынести, кто знает, где может пригодиться. А всё остальное? Домыслы, не иначе.

Внутри шатра было тесно. В принципе, какая должность, столько и места. Навстречу из полумрака с низким поклоном шагнул сам хозяин:

— Заждался я Вас, мастер. Еще б чуть-чуть и послал бы слугу, без Вашей помощи не получается ничего.

Извиняющая улыбка, ещё один полупоклон, и жест рукой, предлагающий гостям пройти к лежащему в дальнем от входа углу больному.

— Плох он. Очень плох.

Бравин кивнул Малому и, подтолкнув Мора внутрь, зашел сам. Карающий вышел наружу — в этот раз заклинателю могло не хватить сил на то, чтобы следить за окрестностями.

— Он вообще в сознание не приходил? — Бравин поднял бледную холодную руку больного, замеряя пульс. Слабое, неровное сердцебиение — плохой симптом.

— Не могу ответить точно, мастер. Мог и очнуться, пока меня не было. Раненых же много, не мог ведь я сидеть с ним всё время.

Бравин прервал извинения.

— Ясно. Что ещё можешь рассказать?

Лекарь кивнул и, снизив голос до предела, так что даже находившимся рядом с ним гостям слышно стало еле-еле, продолжил:

— Сначала была высокая температура, я её травяным сбором снял. Потом началась рвота. Тяжелая, в любой момент мог захлебнуться, так что пришлось к нему санитара поставить, — и, предвосхитив вопрос, добавил. — Надёжного, болтать не станет. Да там и не о чем болтать. Так вот, рвало весь вчерашний день, а сегодня, когда отступать начали, еще больше укачало, думал, не доживет до ночи.

— Справился?

— Обижаете, мастер. Сначала корень аира и валерьяны, сдобренный ромашкой, душицей с мятой. Потом, когда чуть полегчало, настой из пырея, льна и ятрышника.

— Паслен добавлял?

— Не рискнул, и без того полегчало. Вот только пульс стал слабеть, и задыхаться он стал. Боюсь, если ничего не сделать, то до утра он не доживёт. Так что, если Вы не поможете…

Бравин кивнул.

— Поможем. Молодец, а теперь погуляй пока. Пошли за госпожой, только не болтай лишнего. Ушей вокруг слишком много…

Дождавшись, когда поклонившийся лекарь вышел из шатра, Бравин бросил:

— Давай, Заморыш. Держи его за плечи, и упаси тебя Свет сделать хоть что-нибудь лишнее. Только если я скажу. Понял? — и, дождавшись ответного кивка, добавил. — Слишком мало у него сейчас резервов. Тахо уходит из тела, если ничего не сделать, не помогут все эти настои и растирания. Надо добавить ему сил, насытить энергией клетки. Боюсь только, что я сейчас не в той форме.

Человек пожал плечами.

— Он вообще мог не дожить до этой ночи. А может, и не дотянуть до утра, так лекарь сказал? Так что мы теряем?

— Ничего, — согласился Бравин. — Ничего. Только Итлану дождемся. Если он умрет, она должна видеть.

— Чтобы потом не обвинять?

— Дурак, — мастер заклинаний зло посмотрел на горбатого. — Чтобы проводить в последний путь.

— Миледи, плохо не то, что у нас мало энергии, плохо то, что мы её не умеем толком применять. С людьми всё проще, триста лет опыта дают о себе знать, а перенос личности Алифи — ритуал неопробованный. Если бы не крайние обстоятельства, я бы за такое вообще не взялся, но сейчас выбирать не приходится. Держи плечи…, — это Бравин уже ко мне обратился. — Да успокойся ты уже!

Меня трясло. Мышцы рук, обнявших расслабленные плечи Глыбы, свело судорогой, пальцы вцепились в чужое тело — не вырвать. Запоздалая волна раскаяния?

— Успокойся, — вновь прошипел Алифи. — Кем бы тебе не приходился этот капитан — поздно. Это тело уже не его, он умер, ушел к Свету и во имя Света. У тебя сейчас простой выбор, или разреветься над ним и дать ему умереть, или помочь мне. Слышишь меня?

Я постарался кивнуть, медленно, через силу заставляя себя разжать сведенные пальцы. Мизинец. Безымянный. Так, будто не палец убираю, а скалы двигаю.

— Быстрее. Всё, — Бравин смахнул мою руку с тела больного. — Ты со мной? Поможешь? Или совсем расклеился?

Раздражение явственно пробивалось в его тихом голосе, вот только что мне было с его раздражения?

Я кивнул и заставил себя ответить:

— Я справлюсь.

Конечно, справлюсь. Иначе зачем вообще отдавали Глыбу этому проклятому Свету?

— Справлюсь.

— Хорошо. Возьмёшь его за плечи, только медленно. Твоя задача — контролировать Тахо. Знаю, что ты этого никогда не делал, но у меня нет времени тебя учить. Я буду медленно вливать в него силу, а ты будешь следить, чтобы она не разорвала его изнутри. Если почувствуешь, что поток слишком силен, тяни энергию на себя. Только медленно. Слышишь? Медленно. Тебе не нужны его кости и мясо на руках. Ты не лекарь, ты — страховка, не более того. Думаю, что справлюсь и без твоей помощи, но сейчас я слишком устал, а рисковать нельзя, — Бравин говорил медленно, так, будто он не мне, даже не Итлане, а себе объяснял. Себя, а не нас уговаривал, что ничего не случится. — Будь моя воля, подождал бы до утра, но, боюсь, он не выдержит. Сейчас ему нужны песня пути и песня цели, а у меня есть только огрызки сил и ты. Ты понял, что от тебя нужно?