Метаморфозы: танцор

И только когда спина Шагу-та скрылась за поворотом холма, Мер То убрал улыбку со своего обветренного лица. Этому Тхонга не суждено сделать выбор. За него выбрал тот, кто имеет на это больше права — Вождь Клана Заката. И выбор этот — не золото и даже не воздух, а смерть. Быстрая и верная — три лучника Гхоро ждут командира Тхонга на левом берегу. Им не нужна его жизнь, им нужна плата за его гибель, большой довесок к немаленькому авансу. А Гхоро, при всех их недостатках, не промахиваются.

Настоящие планы — это всегда миражи, в которых безнадежно запутываются враги. Судьба этого Тхонга повернула к смерти не после того, как он пытался набить себе цену. Нет. Его участь была предрешена, когда он осмелился на пиру спорить с Вождем Клана Заката из-за жалких Алифи, закопанных в песок. А подарки, разговоры, сделки — лишь видимость, отражение в черной воде, в которой не видно дна.

Потому что теперь Шагу-та умрет от стрел ближайших союзников Косорукого, и будут свидетели — об этом заранее позаботились. Подкупленные Гхоро ненадолго переживут свою жертву — тафуры Клана Заката не прощают убийц друзей своего Вождя. Но даже если стрелки выживут — после их пыток Тхонга узнают лишь, что убийц подкупили Тени. Об этом тоже было кому побеспокоиться. В любом случае новый командир Тхонга будет знать, что его предшественника предали, убив за дружбу с Мер То. За подарки Мер То. И за разговоры с Мер То.

У судьбы много дорог, но куда бы она не свернула, Тхонга придут к нему. Не из-за гордости, плевали они на гордость. Они придут к нему из-за денег и жажды добычи. Смерть их командира — лишь повод разорвать договор с Кланом Теней. Всего лишь. У дельцов, как и у воинов, не слишком много сантиментов.

А Тени пусть хоть удавятся от бешенства.

Будущее Куарана уже упало в широкую ладонь Мер То и с ужасом ждало того мига, когда пальцы сожмутся, чтобы раздавить его в кулаке. Еще не сейчас. Не завтра. Но уже скоро.

Глава 19. День сто шестой. Неделя почтительного молчания

Делец дельца узнает даже по луже крови под окнами небоскреба.

Сегодня Таррен-Па смотрел на заходящее солнце и ждал ночи. Вообще-то, он не любил темноту. Более того, не понимал, как ее можно любить? Ну, что хорошее может быть в том, что не видишь ничего дальше собственного носа, да и тот не всегда. И звезды ему не казались глазами любящих Рорка демонов. Отнюдь. Нет, то, что это зрачки далеких глаз, спорить сложно. Вот только любили эти демоны Рорка где-то наравне с бараниной и подливой. Каждый раз, глядя в жадные подслеповатые глаза, белыми точками разрывающие ночное небо, Таррен чувствовал себя мелкой крошкой на широком подносе земли, который демоны уже поставили на свой обеденный стол.

Луну Таррен-Па не любил еще больше. Бледное, перекошенное лицо в небе бросало на дорогу тени, взамен забирая цвета и краски, превращая мир в серую мазню. Солнце уважаемому Рорка нравилось гораздо больше, несмотря на все предрассудки.

Но в этот раз Таррен с нетерпением и странными предчувствиями ждал именно ночи. Потому что случилось нечто непонятное — впервые за долгое время помощник нашел в тайнике у водопада белый камень — сигнал о встрече. И вопросов это событие вызывало больше, чем предвкушения.

Кто мог оставить этот знак? Если Алифи бросили Валенхарр? Да если бы и остались там, все равно, по слухам, к нему двигался большой отряд воинов Клана Заката? А эти рыжие бестии не знают пощады. Если рыцари не успели уйти, то их не спасут дряхлые стены их никчемного селения. Их тогда ничего не спасет. Нет, конечно, слухи могли врать — всегда найдутся любители приукрасить здесь, не договорить там…

Таррен-Па нервно сжал кулаки — нет, он не мог ошибиться. Потому что в любых, даже самых невероятных россказнях чаще всего есть крошки правды. Если ты умеешь их находить, а обнаружив, использовать — ты становишься всадником, а если нет, то все, что тебе остается — роль сивой кобылы под седлом более умного.

Тхонга верил в себя, и своим источникам доверял тоже — шарги давно должны были пройти к городу. В то, что гарнизон Валенхарра мог остановить несколько тысяч шаргов, Таррен-Па не верил. Он уже много лет смотрел на восходящее солнце, чтобы верить в чудеса. Чудес не бывает, в отличие от дураков, которые в них верят. И в то, что Мер То отступится, Таррен не верил. Этот Вождь не отступает никогда и не щадит никого — неважно кто ты: Алифи, человек или Рорка. Так что сейчас на месте городка со смешным названием Валенхарр должны были догорать угли.

Поэтому некому было оставлять сигнал. Некому.

Второй вопрос — зачем? Все уже давно сказано, он лично объяснил раздосадованным светлым, что цены на рабов сейчас слишком низки, заниматься такой торговлей бессмысленно. Какой смысл сейчас торговать?

И главное — как? Как кто-то смог выжить в том кровавом безумии, которое обычно сопровождает рейды Клана Заката? Как смог кто-то пробраться по кипящей войной равнине и кишащим ловцами Правителя горам почти до самого Толакана?

Но белый камень — вот он, лежит, удобно устроившись в широкой ладони. А это значит, что встреча предложена, и Таррен-Па придет. Не один. И в руках его Рорка будут не товары, а мечи. Потому что вместо Алифи могли прийти конкуренты, что жаждут его крови. Таррен хмуро покачал головой — его кровь не вода, чтобы дарить ее налево и направо. И если это окажутся конкуренты, им придется заплатить дорогую цену.

Когда ждешь лучшего, а приходит худшее — это катастрофа. Когда же ожидаешь худшего, а приходит лучшее — это праздник. Таррен-Па любил праздники несопоставимо больше катастроф, а потому смотрел на заходящее солнце, ждал перемен, но готовился к разочарованию.

Этот лес был особенным. Многовековые дубы своими тяжелыми ветвями и не до конца облетевшей листвой закрывали небо. Если днем можно было увидеть облака сквозь многочисленные прорехи в оранжево-буром покрывале листьев, то ночью все превращалось в сплошной шелестящий и качающийся под порывами ветра потолок. Внизу, под могучими кронами, было неожиданно просторно. Огромные стволы, словно древние колонны, поддерживающие свод, стояли редко, оставляя достаточно места для людей и лошадей. Здесь, под кронами, жизнь текла по своим законам, а смерть приходила по отдельному расписанию.

Этот лес был заповедным. Не знаю, с каких пор и почему, но Рорка из богатого племени Тхонга стали обходить его за лигу, стараясь, чтобы даже тень величественных деревьев не упала на их головы. Да и не возникало ни малейшего желания знать — Тони за время нашего короткого знакомства объяснил главное — здесь относительно безопасно. Эта дубрава находилась не слишком близко к Толакану, что снижало наши риски. Да и просек, дорог и даже широких троп рядом с ней не было видно. В то же время упустить это место и случайно обойти его стороной тоже не представлялось возможным — слишком уж высокими были деревья.

Чтобы добраться сюда, нам понадобилось не так уж много времени. Упомянутые ушедшим за радугу переводчиком каменные исполины, на удивление, оказались именно такими. Каменными исполинами. Странными белыми плитами, рвущимися из основного тела горы. Вряд ли кто-то пытался придать им подобие гигантских фигур, словно вмурованных в утес. Зачем? Как я понял, здесь приложил руки единственный скульптор — природа, и она вполне справилась со своими обязанностями. Широкий ручей впадал в горную реку сразу за этими грозными великанами, обозначавшими, границу Толакана.

Найти тайник тоже оказалось нетрудно. Мы просто шли вдоль берега ручья, пока не вышли к третьему по счету водопаду. Тугая стена воды и брызг закрывали небольшую пустующую нишу. Найти ее было намного проще, чем белый камень, который там нужно было оставить.

Ночь — время встреч для тех, кто не спешит доверять друг другу. Поэтому пришли мы к месту обмена еще вечером. Нашли поляну с огромным старым кострищем, описанную Тониаром, осмотрелись, наметили пути отхода. Потом вернулись на тысячу шагов и спрятались в густых зарослях. Лучники стали обустраивать позиции в ветвях ближайших деревьев, единственный оставшийся в живых охотник увел лошадей с грузом еще дальше, а мы с Меченым уселись на завалинку и решили отдохнуть. Могло оказаться так, что потом отдохнуть не получится — меня, как обычно, ждала дорога в ночь. Я даже перестал удивляться этому обстоятельству. Дорога и дорога. Раньше я ходил по утрам на работу, а по вечерам — в магазин, теперь же я ходил от одного безумия к другому — вот и вся разница.