Гувернёр

- Это наш мальчик! – в один голос закричали Малфои, узнав привычное отсутствие логической связи в словах.

Альбус, выхватив телефон, с остервенением отключил его. А Гарри Поттер, нехотя достав ключи от камеры из кармана, понял, что проще выпустить буйное семейство.

- Кто бы мог подумать, что тупость вашего отпрыска поможет вам выйти из камеры, – прошипел он.

- Он не тупой! – рявкнул Драко. – Он просто в мать пошел!

- Зато наш мальчик наркотой не торгует, – сладко улыбнулась Астория. – В отличие от некоторых.

- С этим «некоторым» я разберусь сам, – пообещал Гарри. – А вы своего на привязи держите.

- Ты что сделал с моим телом, изувер? – стонал Скорпиус, которому Луи опустил на голову кусок замороженного мяса. – У меня сотрясение мозга!

- Какое сотрясение мозга? Тебе нечего сотрясать, – буркнул Альбус, разглядывая, свое настоящее лицо в зеркале. – Я, заметь, молчу о том, что из-за тебя мой магазин пасет отряд полицейских.

- Как с отцом? – поинтересовался Луи.

- Конфундус мне в помощь. Вроде ничего, – ответил Ал. – Эти тридцать шесть часов были самыми жуткими в моей жизни. Кстати, принцесса клубничной страны, у меня к тебе серьезный вопрос.

Скорпиус, мигом закончив тираду о том, что он умирает от сотрясения мозга, замолчал и одарил Ала любопытствующим взглядом.

- Ты педик?

- Я?!

- Ты.

Оскорбившись до глубины души, Скорпиус вскочил с дивана, на котором лежал и, откинув замороженное мясо, вытаращил и без того большие глаза.

- Да как ты мог подумать?! – воскликнул он.

- Мы не будем тебя осуждать, – спокойно сказал Луи.

- Я буду, – усмехнулся Альбус.

- Погодь, Луи, ты тоже так думаешь? – вскинулся гувернер.

Луи легко улыбнулся.

- Я тактично стараюсь на этом не зацикливаться, – уклончиво ответил он.

- Ну неужели я похож на гея?

- Да, – ответили в один голос друзья.

- На лицо видно, что ты, милок, грешишь содомией, – буркнул портрет алхимика.

- Просто так Селвин бы к тебе не полез, – поддержал Ал, едва не смеясь. – Чуял родственную душу, не иначе.

- Так вот почему он присылал мне валентинки, – ахнул Скорпиус.

Альбус не выдержал и расхохотался.

- Я не гей, – нахмурился Скорпиус. – Я же хочу вернуть Доминик.

- Прикрытие, – парировал Альбус.

- Луи! – обернулся за поддержкой оборотня Скорпиус. – Скажи ему.

- Ал, ну правда, – сказал Луи. – Он же не виноват, что он гей.

- Да не гей я!

- Хорошо-хорошо, не гей, – закивал Луи.

Скорпиус на удивление бодро для умирающего пять минут назад, вскочил на ноги.

- Я вас ненавижу. Обоих.

- Иди спать, мой заднеприводной друг, – хмыкнул Луи. – Шучу-шучу.

Скорпиус, швырнув в него кусок замороженного мяса, устало поплелся наверх.

Альбус, упав на диван, прикрыл глаза.

- Идиотский день. И совершенно бесполезный.

- Согласен, – произнес Луи. – Зато наш ядреный компот почти готов.

- Идиоты, назвать мое творение «ядреным компотом», – простонал Фламель.

Но продолжить тираду не успел, так как был накрыт старым покрывалом. Обращаться с портретом алхимика, как с болтливым попугайчиком придумал Луи, и, видимо, не зря.

Наконец-то в квартире на Шафтсбери-авеню было тихо.

====== Пока что очень ограниченные права оборотней ======

Луи Уильям Уизли, наиболее рассудительный и спокойный жилец квартиры на Шафтсбери-авеню, казалось, ведет самую что ни на есть обычную жизнь, по крайней мере у соседей-маглов никогда не возникало задней мысли о том, что этот рыжеволосый красавец как-то связан с чем-то мистическим, волшебным и потусторонним.

Молодой хирург, переживший развод, отец малолетней дочери, местный активист по борьбе с уличными хулиганами, измалевывавшими стены дома похабным граффити, да в конце концов, единственный из ныне живущих, кто способен сдерживать разрушительный ураган по имени Скорпиус Малфой. Наверное только из уважения к Луи, соседи не вызывали полицию, когда в странной квартире постоянно что-то взрывалось, падало, кто-то кричал отборнейшим матом и даже доходило, судя по звукам, до драк.

Если бы знали соседи троицы-нечисти, чем занимается сейчас этот «совершенно нормальный человек», то вероятно не поверили бы ни слову.

А каждую субботу, вот уже восемь лет как Луи Уильям Уизли проводил в министерстве магии, а именно в вечно холодном зале суда, словесно воюя с Визенгамотом.

- И это снова абсурдно и абсолютно невыполнимо! – воскликнул председатель Визенгамота, вцепившись руками в кафедру. – Мистер Уизли, вы тратите и наше время по совершенным пустякам.

- Меня и мою семью вычеркнули из волшебного мира за ликантропию, а вы называете это совершенным пустяком? – вскинул брови Луи. – Под своей семьей я понимаю не только жену и дочь, но еще и стаю, а это, на секундочку, около сотни оборотней, и это только в Англии. Министерство просто выкинуло из своих списков сотню волшебников. Вам кажется это нормальным?

- Эти волшебники в силу своей болезни неадекватны, совершенно дикие и не приспособлены для жизни в цивилизованном обществе, – заверил Корбин Марчбэнкс, председатель, который, казалось, сейчас потеряет терпение.

- Вы себя слышите, нет? – вскочила со своего места хрупкая темноволосая женщина в строгом синем платье. – Мы абсолютно нормально с вами разговариваем. Мы не живем в землянках и не питаемся падалью. Мы отличные колдомедики, но вынуждены работать в магловском мире из-за ваших реформ. У нас с Луи нормальный, здоровый ребенок. Чем это отличается от жизни каждого из вас?

- Тише, Джейд, – шепнул Луи, опасаясь, что невысокая и худенькая волшебница сейчас оскалится и бросится на ложу Визенгамота.

- Насколько я знаю, ваш ребенок – врожденный анимаг?

- Это плохо разве? – едва не прорычал Луи. – Или вы считаете, что она тоже опасна?

- Ваш сарказм, мистер Уизли, не уместен, – произнес Билл Уизли, глава «Комиссии по отлову и ликвидации оборотней». – Вы снова талдычите нам, что оборотни не опасны, что они такие же люди, как и все мы, но ни разу, ни единого слова вы не сказали о том, сколько они человек изувечили, обратили в себе подобных и, что страшнее, загрызли насмерть.

Визенгамот загудел в одобрении.

Луи сцепил зубы и, вероятно, выматерился бы, в лучшем случае, если бы маленькая ладонь его бывшей жены и напарницы по делу о правах оборотней, не сжала бы его руку под столом.

- Достаточно вспомнить одного лишь Фенрира Сивого и ту опасность, которую он нес, и все, вопрос о нормальности оборотней отпадет сам по себе!

- Сивый был темным пятном нашей истории, – подтвердила Джейд. – Но судить о целом народе по одному лишь жестокому представителю…пардон, но это глупо! Все равно что судить о волшебниках по одному лишь Волан-де-Морту.

- Нужны ли еще доказательства их неадекватности? – закудахтал Марчбэнкс. – Не ведают, что говорят, а сегодня даже не полнолуние.

- И мы опять пришли к тому же спору, – напомнил густобровый волшебник в первых рядах ложи. – Давайте обсудим конкретно сегодняшнюю проблему, хотя, как по мне, проблему эту видят только наши многоуважаемые оборотни.

- Отлично, коллега, довольно полемики. Мистер и миссис Уизли, вы выражаете протест по отношению к законопроекту о «Лечении ликантропии», принятого 8 июня этого года?

- Ни в коем случае, – покачал головой Луи. – Лишь к некоторым его составляющим.

- Конкретно, – произнес Билл Уизли. – Если мы правильно поняли, то вы против лечения оборотней?

- Против насильного лечения, – поправил Луи. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, законопроект предусматривает принудительную изоляцию и лечение?

- Так и есть. Повторюсь. Вы, мистер Уизли, выступаете против лечения. Насильного. То есть, вы подразумеваете, что не все особи мечтают избавиться от болезни?

Джейд громко и даже по-хамски фыркнула.

- Это не болезнь, раз уж на то пошло, – сказала она. – И не называйте нас «особями», мы оборотни, а не опарыши. А отвечая на ваш вопрос, могу сказать, что да, есть оборотни, которые не хотят избавляться от ликантропии.