Гувернёр

И только когда Ал с остервенением открыл окно, чтоб проветрить, шестое чувство заставило его осмотреться и проснуться окончательно.

- Не понял.

Комната была не его.

Комната принадлежала Скорпиусу.

Вон на стуле его «похоронный» серый свитер, который он никому и никогда не давал. Вот на столе проклятые сигареты. На стене у стола – огромный постер Эми Уайнхаус, его фаворитки в мире музыки.

- Совсем не понял, – протянул Ал и потянулся к «похоронному» свитеру, словно желая убедиться, что он настоящий.

И тут же отдернул руку, отнюдь не испугавшись свитера.

На бледном предплечье красовалась цветная татуировка.

- Нет, нет, нет, – шептал Ал, роясь на захламленном столе в поисках зеркальца.

Зеркальца не было. А нужно ли оно вообще, если Ал прекрасно знал, у кого в этом доме есть татуировки, кому на глаза может спадать светлейшая косая челка, чья комната может пахнуть сигаретами, кто может бережно хранить «похоронный» свитер.

От судорожных поисков Ала оторвал вежливый стук в двери.

- Да, – ляпнул Альбус, и тут же оторопел.

В комнату ворвался он сам, тот Альбус Северус Поттер, которого он видел каждый день в зеркале, тот Альбус Северус Поттер, чья фотография была знакома по каждому из трех паспортов с разными именами в них. Окончательно убедившись в том, что волей чьей-то глупой шутки утро не задалось, настоящий Альбус, засевший в хрупком теле малфоевского наследника, рухнул на кровать и закрыл глаза.

- Господи, я думал, я с ума сойду, – шептал гость в теле Поттера.

- Я тоже, – отозвался Ал.

- … я так волновался…

- Я и сейчас волнуюсь.

- Я думал, что потерял тебя!

- Что? – мигом встрепенулся Ал.

Этот придурок в его заспанном теле стоял на коленях перед стулом с «похоронным свитером» и, прижавшись к нему щекой, поглаживал любимое одеяние.

- Свитер?! ТЕБЯ ВОЛНУЕТ ТОЛЬКО ЧЕРТОВ СВИТЕР?

- Эй, я умер в этом свитере! – В низком голосе прозвучали капризные нотки Скорпиуса. – Я просыпаюсь, вижу свитер и вспоминаю, что я жив. Каждое утро. А сегодня его не было.

- И тебя больше ничего не смущает?

На лице подставного Альбуса Северуса Поттера исказилось искреннее недоумение.

- Например?

«Как можно быть таким тупым? Как, Скорпиус?!» – простонал Ал.

- Тебя не смущает, что с тобой говорит Скорпиус?

- Но Скорпиус это я.

- А я кто тогда?

Впервые Альбус увидел со стороны, как его собственное лицо изменилось так, словно ему задали вопрос из ряда «Что есть любовь?», «В чем смысл жизни?», «В чем разница между синхрофазотроном и микроволновкой?».

- Ой, – наконец, осознал весь ужас Скорпиус, разглядывая свое новое лицо в выпуклом отражении чайной ложки. – Что-то во мне не так.

- Ты тупой?

- Я оптимист.

- Нет, ты тупой. Никогда, никогда мое тело так не тупило.

- Это Луи постебался, – улыбнулся Скорпиус. – Я тебе говорю, так и есть.

- Убью его, – прорычал Ал. – Поможешь мне спрятать тело?

- Чье?

Тяжело вздохнув, Ал хлопнул свое же тело по плечу.

- Просто пойдем.

- Да ладно? – смеялся Луи.

- Он еще и ржет, – буркнул Скорпиус.

- Вы прикалываетесь.

- Я тебе сейчас глаз выбью, – прорычал Ал.

- Моей рукой? Не смей, просто запинай его, – посоветовал Скорпиус.

- Луи, хватит ржать, а?

- Не благодарите, – чопорно отозвался портрет Фламеля, привлекая к себе внимание.

Что у него и получилось.

- Это был ты, старый хрен?

- Какого черта?

- Как, мистер Фламель? – все еще хохотал Луи. – Вы же… портрет.

Фламель не на шутку обиделся.

- Юноша, я портрет величайшего волшебника, который и при жизни творил такое, что вам, остолопам, и не снилось. На полотне запечатлен не только мой образ, но и моя магия.

- И что им делать? – крикнул Луи, перехватив тело Скорпиуса поперек туловища, дабы то не накинулось на портрет с ножом.

- Поживите так, скажем, тридцать шесть часов. Глядишь, чего и выйдет. А ты, милок, готовь на каминной полке место для портрета моей ясноокой Пернеллы.

И больше алхимик не сказал ничего. Лишь тихонько хихикал, при виде двух бывших друзей, застрявших не в тех телах, и, как оказалось, не в нужное время. Совсем не в нужное.

====== Очень плохой наркоторговец ======

- Это исключено.

- Я не собираюсь.

- Вы хотите, чтоб он барыжил вместо меня наркотой? – возмутился Альбус. – Мистер Фламель, да пощадите меня и мой бизнес.

Фламель, кажется, вообще ни слова не понял, а сделал вид, что не слышит гневных воплей.

- Вечером мы с семьей должны быть на рауте Главы Международной Гильдии Магов, – пожаловался Скорпиус. – Как прикажете посылать туда Ала, который даже по именам никого не знает?

- Не моего ума дело, – отнекивался Фламель. – И вообще, оставьте в покое старого больного человека!

«Старый больной человек» насупился и, картинно отвернувшись, уставился в правый угол рамы, сделав вид, что он куда интереснее, чем два перекрикивающих друг друга алхимика-недоучки.

- Просто жопа, – буркнул Скорпиус и, плюхнувшись на диван, вытянул перед собой руки. – Ну какого черта? Почему у тебя такие тяжелые руки?

- Потому что я не дрыщ. Будто мне нравится твое тело, – огрызнулся Ал.

- Между прочим, некоторые части моего тела попривлекательнее твоих.

- Это какие?

Скорпиус хитро усмехнулся и скосил глаза в область пониже живота своего собственного тела, временно оккупированного надоедливым Альбусом.

- Да ладно? – поразился Ал.

- Шах и мат, Альбус.

- А ты уже сравнил, да? Стоп, а какого хрена ты вообще разглядывал это?

- Ну грех не сравнить, – пожал плечами Скорпиус.

- Скажите, дети мои, это единственное, что вас сейчас волнует? – не сдержался Фламель. – У вас тридцать шесть часов! И четыре часа вы потратили впустую.

Скорпиус взглянул на часы. Половина одиннадцатого утра. До раута, на котором ежегодно собирались сливки общества – несчастных семь часов. За семь часов предстояло сделать из простоватого Ала выходца из семьи древних аристократов, ничем не отличающегося от самого малфоевского наследника. У самого Поттера на этот счет было свое мнение.

- То есть, ты думаешь, что я не справлюсь с ролью сказочно богатенького дурачка? – прищурился он, когда Скорпиус бегал по своей комнате в поисках подходящей одежды для вечернего официального приема.

- Уверен, – кивнул Скорпиус. – Кстати, в кухне я оставил тебе список из пятидесяти шести столовых приборов, который ты должен выучить к вечеру.

- Скольки-скольки? – ахнул Альбус.

- И это без тарелок и различных видов салфеток.

- Ты серьезно? Салфеток?

Глядя, как его собственное лицо озарила хитрейшая улыбка, Альбус едва ли не взвыл.

- Потом, я приготовлю для тебя одежду. И запомни главное, – произнес Скорпиус, вытащив из шкафа фрак.

- Не напиваться на приеме?

- Забей, папа, если что, унесет тебя. Главное – приди с девушкой. Проститутку приводить не советую, папа знает всех лондонских шлюх в лицо.

- И зачем приходить с девушкой?

- Поверь, лучше прийти не одному. До вечера ты будешь сидеть здесь. Делай в моей комнате все, что хочешь, но не смей трогать похоронный свитер!

Альбус снисходительно кивнул, так и не поняв, в чем ценность свитера и, дождавшись, пока Скорпиус закончит инструктаж, который он, в общем-то, и не слушал, спустился в гостиную.

- Теперь моя очередь выносить тебе мозг, – произнес Альбус, усадив свое тело на диван. – Сейчас ты идешь в мой книжный и открываешь его.

- Это я понял, – протянул Скорпиус.

- К тебе будут приходить люди за наркотой, их очень просто отличить от обычных клиентов книжного магазина по красным глазам и свернутых в трубочку деньгам. И, кстати, на работе тебя зовут Джимми.

- Понял, – повторил Скорпиус.

- Порошок сбывают порционно, – сказал Альбус.- Есть полторашка, грамм, унция и восьмушка. В одной унции двадцать восемь грамм, но на деле двадцать восемь грамм и тридцать пять миллиграмм. В восьмушке три грамма и пятьдесят четыре миллиграмма. Есть еще половина восьмушки – это один грамм семьдесят семь миллиграмм, но ты округляй до двух, и разницу забирай себе. Запомнил?