Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 16 из 48



В собственно ориентализирующий период (VII в. до н. э.) западные финикийцы, пришедшие в Эстремадуру по стопам тартессийских агентов, участвуют в эксплуатации ее недр и в строительстве святилищ для патронажа столь многоступенчатой торговли. Одним из таких святилищ вполне может быть Канчо Роано «А», возникшее в середине VI в. до н. э. на месте предыдущего святилища «В». Оно было возведено в том пункте, откуда финикийцы начинали транспортировку приобретенных товаров в свои морские порты. Хорошим подтверждением выше изложенного тезиса может служить система дорог, в этот период существенным образом изменившая свою географию. Если в прототартессийский период основные транспортные артерии проходили по более западным землям, минуя тем самым Канчо Роано, то уже в VII в. до н. э. появляются их ответвления, включившие в свою орбиту комплекс «В».

Следующее столетие характеризуется возникновением большого количества туземных центров – производителей металлов (например, соседа Канчо Роано – Эль Медельин, Лос Пахарес и др.). Поскольку к ним следовало найти новые подступы, то сеть дорог на Пиренейском полуострове не только активно разрастается, но и по-новому структурируется. Наряду с многочисленными локальными дорогами возникает тот путь, который берет свое начало в Плаценции (совр. Пласенсия), проходит через Канчо Роано и завершается в устье Гвадианы.

Новая организация деловых контактов туземцев со средиземноморским миром, исключившая (после кризиса 600-х годов до н. э.) из участия Тартессиду и установившая вариант прямых связей туземных производителей-собственников-поставщиков с теми иноземными агентами, которые были заинтересованы в их продукции, ввела в число последних – наряду с финикийцами и пунийцами – греков Массалии, Великой Греции и Малой Азии, а также этрусков, иберов из восточных регионов Пиренейского полуострова и обитателей его атлантической зоны. Материальные следы их пребывания локализуются всегда однозначно – в местах функционирования туземных рынков, а наиболее успешными оказались фокейцы.

Основные сведения о торговом пути – итинерарии Западного Средиземноморья фокейцы получили от своих прямых партнеров – самосцев, а также от милетян и эгинетов, еще в архаическую эпоху открывших для себя богатства Запада. Свою роль сыграли и жрецы храма Артемиды Эфесской – ведущего святилища малоазийского Паниониона, сооснователем и активным членом которого была Фокея. О знакомстве жречества с Дальним Западом и стремлении включить его потенциал в орбиту своего контроля однозначно свидетельствуют факты прямого участия жрецов в основании Массалии, Алалии, Элеи и других фокейско-ионийских колоний Центрального и Западного Средиземноморья.

Единственной на Пиренейском полуострове колонией – в подлинном смысле этого слова – был Эмпорион (совр. Ампуриас).

Вопрос об обстоятельствах возникновения Эмпориона, несмотря на пристальный интерес исследователей к этому центру, продолжает относиться к разряду трудно решаемых. Указания античных авторов на его близкое родство с Массалией справедливо признаются в качестве достоверных большинством специалистов, однако степень этого родства оценивается по-разному. Долгое время в зарубежной, преимущественно испанской, историографии господствовало представление о том, что обе колонии были «сестрами-близнецами», основанными Фокеей на рубеже VII–VI вв. до н. э. Известные французские специалисты, отдавая предпочтение информации Помпея Трога (кстати, массалиота по происхождению), отстаивали тезис о возникновении Массалии после знакомства греков с иберийской частью Галльского залива. В современной историографии практически единодушно признается вариант дочерней зависимости Эмпориона от Массалии – как в вопросе о возникновении центра, так и с точки зрения его функционирования в качестве социально-экономического и политического организма.

Нам представляется, что истоки полиса следует связывать с плаваниями фокейцев метрополии, ибо именно они основали поселение на мысе Сан Марти и храм своей покровительницы Артемиды Эфесской при нем. Что касается хронологии, то это событие должно было иметь место до битвы при Алалии (535 г. до н. э.) и приближаться ко времени основания архаического эмпория в Массалии (рубеж VII–VI вв. до н. э. или возможно даже 620-е годы до н. э.).



Будучи основан как фактория, или торговая стоянка, Эмпорион с течением времени – по крайней мере, после битвы при Алалии – трансформировался в апойкию, т. е. в полис с собственной аграрной округой. Она была небольшой по размерам и образована серией местных поселений, обитатели которых были зависимы от общины греческой колонистов и обеспечивали ее необходимыми сельскохозяйственными продуктами. На протяжении всей своей истории Эмпорион дорожил контактами с южными соседями – индикетами, столица которых, Индика, вела с греками посредническую торговлю металлами Аквитании, Кантабрии и Астурии. Это последнее обстоятельство, как магнит, притягивало к Эмпориону не только туземцев Иберии, но и финикийцев Карфагена, стремившихся внедрить в свою практику – наряду с океанским торговым путем – комбинированный, средиземноморско-континентальный путь к металлам Пиренеев. Возможно, что финикийцы Гадеса, составив карфагенянам конкуренцию, подвигли их к обоснованию на Ивисе, миновать которую в плаваниях к Галльскому заливу было практически невозможно.

Фокейцы Эмпориона, стремясь к сохранению за собой контроля над торговлей в акватории залива, ответили карфагенянам усилением своих позиций в Роде и активизацией связей с Агатой и туземными поселениями прибрежного Лангедока. Такая политика принесла свои плоды, открыв ионийцам возможность увеличения импорта в туземные oppida глубинных регионов Западного Лангедока, располагавшиеся на берегах рек, крупнейшей из которых была Гаронна. Они возникли, скорее всего, именно с целью контроля над дорогами Аквитании (с ее запасами квасцов и рудными богатствами) и приобщения таким образом к заморской торговле.

Аналогичная картина складывается в этом же временном интервале в северо-восточной Каталонии. Так, только в долине реки Клодиан (совр. Флувия), не говоря о бассейне Эбро, развиваются три крупных иберийских oppida и множество менее значительных; их хозяйственная деятельность имела явно выраженную торговую ориентацию. В этих поселениях найдена сероглиняная керамика западногреческого производства, полностью совпадающая по формам и стандартам с керамикой Рюсино, Солье, Иллибериса. Выявлена значительная серия ее местных имитаций, которых особенно много в Агате, Ульястрете и Эмпорионе.

Во всех этих пунктах имеются этрусские керамические изделия, бронзовые кувшины и, что особенно интересно, этрусские имитации коринфской керамики, подобные тем, которые археологи обнаруживают в греческих колониях и многих туземных и пунийских центрах Апеннинского полуострова, связанных с греческой торговлей. Этот факт, а также присутствие вперемешку с этрусской керамикой ионийской продукции и наличие греческих клейм на этрусских амфорах VI в. до н. э. позволяет заключить, что западные ионийцы сохраняли свою традицию сотрудничества с этрусками в зоне Западный Лангедок – Каталония фактически на протяжении всего VI в. до н. э., хотя его постепенный спад начиная с 540-х годов до н. э. и регистрируется археологией. Этруски оказывали ионийцам услуги по транспортировке вина из Массалии в Иберию на западе, Лангедок на севере и Лигурию на востоке; этрусское посредничество было важным для западных фокейцев в их взаимоотношениях с дорийскими центрами Великой Греции, через которые проходил их путь в Восточное Средиземноморье – в Фокею, Кимы, Милет, на Самос, Хиос и т. д.

Что касается социально-политической организации архаического Эмпориона, то Страбон считает его полисом, впоследствии переросшим в диполис (Strabo III. 4.8). Какое содержание вкладывает в это понятие античный автор? Уже взятый сам по себе топоним отражает – подобно Эмпорионам Александрии, Медмы в Бруттии, Эгесты, Акраганта и др. – факт постоянного проживания в каталонском Эмпорионе какой-то части торговцев. Их Страбон называет эмпоритами; они, как и в других подобных центрах, группировались в общины. Этот этноним начиная с V в. до н. э. зафиксирован на монете полиса, а чеканка отражает факт приобретения социальной организацией эмпоритов функций государственного образования.