Страница 13 из 35
На завтрак в столовую 1 января никто никогда не ходил.
А зачем? Еда (вчерашние недоедки) еще есть. В столовке все равно на опохмел не наливают.
Когда 1 января появляются возвращенцы (побывавшие дома в суточном новогоднем увольнении курсанты), то они наблюдают сцену, которую, наверное, можно было узреть на следующее утро после Ледового побоища или после нашествия татаро-монгол. Или просто после “Нашествия”.
Вершувшихся встречают неровные ряды кроватей, расставленные тут и там (то есть где попало) табуретки, мятые постели, разбросанные объедки, море бычков и недокурков, ну и, конечно же, вываливающийся из мусорных корзин мусор.
Бутылки были убраны еще утром отрядом дневальных.
Дневальные, наверное, единственные, кто оставался в эту ночь вменяемым. Им еще весь день в наряде стоять. И лучше без “залетов”. Ни у кого нет желания на вторые “праздничные” сутки заступить на дежурство.
Поэтому дежурная смена очень по-взрослому относится к такого рода отмечаловам.
По принципу: ну выпил литр, ну выпил два, так зачем же нажираться?
Те, кто не следовали этому простому правилу, часто заканчивали празднество либо очень рано, либо с “дядей Э-эдиком”.
Как в анекдоте.
Сидит салат в желудке, празднует Новый год. Тут вливается стакан водки и говорит: “Эй, салат, подвинься!”
Салат двигается. Вливается второй стакан водки: “Салат, двигайся!” Салат еще немного подвинулся.
Вливается третий стакан водки и говорит: “Эй, салат, двигайся!” Не стерпел такой обиды салат и говорит: “А ну-ка, пойдем выйдем разберемся!”
Так вот. У кого от чрезмерного воздаяния хвалы Бахусу с Дионисом начинались неодолимые рвотные накаты, тот спешил от них избавиться по кратчайшему маршруту.
До туалета далековато. Не добежишь. Расплескаешь по дороге. Что делать, куда девать добро? Правильно - в окно. И близко, и освежишься.
Человек карабкается на широкий подоконник, распахивал форточку, просовывает в нее голову и “стругает” прямо туда.
Долго. С оттяжкой.
О том, что окно старинное двухрамное и надо еще вторую форточку открыть, пьяное тело напрочь забыло.
Ну это так, к слову. Еще небольшой штришок для возвращающихся.
Однако на подоконник могли вскарабкаться далеко не все, кого посетил “дядя Э-эдик”. Не все к этому моменту сохраняли необходимые силы и координацию.
Те, кто слабее духом, вульгарно блевали на пол. Ведер же на всех не напасешься.
Те же, кто духом был немного сильней, включали смекалку и гадили на чужую кровать (не на свою же!), за секунду до неизбежного предусмотрительно откидывая одеяло. А сделав гнусный подарок, одеяло возвращалось на место.
Бывали случаи, когда вернувшиеся 1 января из дома счастливчики (от избытка чувств), не глядя, сразу же, плюхались на свою койку.
Заметьте, слово “плюхались” здесь употреблено не в образном выражении.
Вот такой, иногда, преподносил подарочег военный дэд Мороз на Новый год в Волшебном университете.
Не всем же бухать и отдыхать без последствий. С другом тоже надо поделиться своей безудержной радостью.
От большого ума добра не жди
Как вы можете жить, когда в окнах пальцы вот с такую щель?!
Казарменному чувству юмора свойственна некая брутальность.
Одновременно и смех, и грех.
Смешно, как правило, окружающим. Источнику веселья обычно не до веселья.
Юморной жизни в казарме Волшебного университета было, кончено, далеко до такой жизни в казарме обыкновенной. Например, в какой-нибудь воинской части под Сыктывкаром.
У нас, например, никому не устраивали “барабан”.
Это когда ночью спящему кладут на живот бумагу, поджигают, а сверху накрывают ведром или тазом. В попытке потушить, говорят, выглядит эффектно. Что твой зайчик из рекламы супер батарейки.
Не, у нас шутили помягче. Обходились без членовредительства.
В основном ночью. Когда жертва веселья находится в бессознательном (читай: беспомощном) состоянии.
Самый безобидный прикол (и поэтому самый массовый) устраивали со шнурками на берцах.
Каждый раз было что-то новенькое: связывали шнурки жертвы со шнурками соседа, привязывали берцы к кровати, зашнуровывали так, чтобы нога не пролезла, прятали шнурки в соседских ботинках, подрезали шнурки на половину, оставляли ботинки вообще без шнурков.
Был раз, когда удалось по-тихому прибить берцы гвоздями к деревянному полу. Утром как раз зашел начальник и решил порадовать себя нашим быстрым утренним подъемом и построением по стойке смирно за 45 секунд по полной форме одежды.
Наивный.
Ну, мы его и порадовали своей нерасторопностью и одними босыми пятками.
Еще по ночам играли в “телефон”. Это когда хорошо заснувшего будят со словами: “На, держи телефон. Твоя мама звонит!” А вместо трубки протягивают тапочек. Сонное тело пытается поговорить, а тишина в “трубке” заставляет непроснувшийся мозг переспрашивать по сто раз и повышать голос на потеху окружающим.
Или похожий прикол, но без подручных средств. На голом энтузиазме, так сказать.
Глубокой ночью расталкивают храпящего. И, не давая прийти в себя, быстро говорят в ухо: “Где ключи от танка? Давай скорее! Куда дел ключи? Вспоминай, давай!”
И так до тех пор, пока человек не проснется и не пошлет веселящихся по короткому номеру.
Еще играли в “паутинку”. Это когда всего спящего потихоньку, но очень основательно обматывают нитками. Прямо к кровати вместе с одеялом и матрасом. Вдоль и поперек. Как паук муху-цокотуху или как лилипуты Гулливера.
Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и наши приколы закончились вместе с казарменной жизнь.
Полуначкурса
А теперь я хочу всех вас акцентировать
Где-то под конец нашей казарменной жизни в помощь начальнику курса прислали еще одного офицера. Помладше в звании. А младшему и должность придумали пожиже.
Вообще-то, должности не придумываются. Они просто есть. Но у нас же университет Волшебный.
В то время офицеров как раз набирали в Вооруженные силы, а не выгоняли поганой метлой. Поэтому брали всех подряд.
Вот и этому новому кадру придумали должность начальника полукурса.
Представьте, есть командир роты, а есть командир полуроты.
Бред? Бред. Но именно так было.
Офицер попался молодой и горячий. Только что из Чечни. Десантник к тому же. И замашки соответствующие с собой привез. Об землю в бой, как говорится.
Он не сразу понял куда попал. Бедняга.
Сам роста невысокого (не выше меня), но квадратный до неприличия. Эдакий самодвижущийся шкафчик.
А раз его прислали в помощь, то он решил нас немного подзадорить. По-своему, конечно.
Все бы ничего, но действо происходило на глазах у первого курса. Нам было даже как-то неловко за такого офицера.
У них был один совершенно обычный начальник курса без всяких помощников. Нормальный дядька. Гонял их, конечно, но без фанатизма.
Нам в этом плане просто “повезло” до неприличия. На курсе молодого бойца морпех, а теперь десантник. Я, надеюсь, вы еще не забыли чем отличается один от другого. Там еще про кирпич было.
В общем, наш полукурсовой офицер начал с того, что все вечерние проверки (или поверки, кому как нравится) проводил на свежем воздухе. Погода стояла такая же, как сейчас, то есть крещенские морозы и минус 15 грудусов. Без бушлатов в одной шапке и камуфляже.
Он думал, что мы так быстрее будем строится и проверяться. Наивный.
Мы мерзли, но не сдавались. Мы же русские.
Мужик злился, мерз за компанию, но не сдавался. Стоял, так сказать, на своем. Как Штирлиц.
Начальник должен быть примером для подчиненных, поэтому он тоже мерз без бушлата.
Больные с нашего курса заполнили всю санчасть. Даже в коридорах койки стояли.
Не готовы были медики к приходу нашего полукомандира.