Страница 86 из 100
Лодка действительно выглядела зловеще. Вся в лишаях коррозии, поросшая колониями ракушек и лохмами водорослей, она, казалось, принесла с собою мертвящий холод глубин… Через час берег оцепили усиленные наряды полиции. Под прикрытием дюн залегли с охотничьими ружьями стрелки-добровольцы. С моря подошёл эсминец «Амазон» и, захватив лодку в оптику прицелов, отсемафорил ей по международному своду:
«Сдавайтесь. Через мять минут открываю огонь».
Ответа не последовало. С эсминца высадили на лодку группу вооружённых моряков, те попробовали взломать рубочный люк, но без успеха: подлодочные люки совсем не приспособлены для открывания их снаружи. В конце концов на кнехты лодки завели буксир, сдёрнули её с мели, оттащили в Ярмут, поставили в док и там рабочие вскрыли автогеном обшивку корпуса — подобно тому, как вскрывают ножом банку сардин. Двое офицеров, надев кислородные маски, полезли внутрь… Им открылась жуткая картина.
Экипаж субмарины составляли мертвецы. В задраенных по-боевому отсеках неслй вахту мёртвые матросы.
Мёртвый штурман, будто задремав, склонил голову на прокладочный стол. В своей каюте сидел с книгой в руках мёртвый обер-лейтенант Людвиг фон Вашендорф.
Это была У-31, пропавшая без вести полгода назад.
Механизмы её были в совершенной исправности. Корпус цел. Торпеды на месте. Кладовые полны… Экипаж — мёртв.
Англичане долго ломали голову над загадкой «субмарины-призрака», но к единому выводу так и не пришли.
Возможно, пребывая на позиции, лодка легла на грунт, чтобы дать отдых экипажу. Вахтенные, как это принято, должны были добавлять в отсеки воздух из баллонов. По какой-то причине закрыть обратно вентиль им не удалось, и все моряки погибли: вначале они «насладились» кислородным опьянением, затем наступила смерть от удушья. В течение долгих месяцев сжатый воздух медленно «травился» в балластные цистерны, вытесняя из них воду, и в конце концов У-31 совершила своё последнее всплытие…
Возможно, так оно и было. Неясно лишь — как обо всём этом заранее узнали крысы?
ЧЕЛОВЕК, ОСТАНОВИВШИЙ ВРЕМЯ
11 февраля 1945 года в 2 часа 20 минут ночи дежурная медсестра Государственного госпиталя в Бостоне (США), выглянув через стеклянные двери на улицу, увидела приближающуюся машину «скорой помощи». Через минуту санитары вкатили в вестибюль носилки и переложили пациента на стол в приёмном покое.
— Вы будете называть этого человека Чарльз Джемисон, — сказали они, уходя.
Чарльз Джемисон выглядел неважно, поэтому медсестра отложила дела по оформлению пациента на утро и вызвала реанимационную бригаду. Прибыли три врача и осмотрели Джемисона. На вид ему было около 45 лет. Рваные раны на спине и ногах оказались запущенными. Кроме того, больного разбил паралич, и в момент поступления в госпиталь он пребывал в коме.
На обеих руках красовалась искусно выполненная татуировка в виде пересекающихся американского и британского флагов и соединённых сердец.
Пока доктора осматривали Чарльза Джемисона, медсестра вышла расспросить шофёра «скорой помощи» о том, где они подобрали пострадавшего. Но машина уже уехала. Через несколько дней выяснилось, что ни одна из служб «скорой помощи» не направляла в госпиталь свою машину в тот день.
Детективы из Бостонской полиции попытались узнать что-либо о пациенте по его одежде. В вооружённые силы, торговый флот и ФБР были разосланы отпечатки пальцев Чарльза. Полиция опросила множество водителей машин «скорой помощи» и предъявила их фотографии медсестре. Но женщина не смогла опознать ни одного.
Тем временем загадочный пациент поправлялся. Он по-прежнему был парализован ниже пояса, но вышел из комы. Раны его заживали. Однако Джемисон молчал, что тревожило врачей. Неделями и месяцами он безучастно сидел в своём инвалидном кресле и пристально смотрел в окно.
15 июля 1945 года завершилось расследование по делу Джемисона, которое почти ничего не дало. Основываясь только на его одежде и татуировке, полиция сделала заключение, что Чарльз — моряк.
Однажды медсестра, совершавшая обход, увидела, что поведение Чарльза изменилось. На лице его появилась улыбка, словно какие-то приятные воспоминания мелькнули в его мозгу. Сестра удивилась ещё больше, когда Чарльз вдруг сказал: «Я просто не знаю». Эти четыре слова были первыми за два года молчания!
Узнав о случившемся, в палату Чарльза пришёл сам главный врач госпиталя доктор Оливер С. Вильямс. Он не знал, как долго Джемисон сможет говорить, а потому незамедлительно начал беседу. Во время одной из последующих встреч Чарльз разговорился. Он стал рассказывать о Вильяме Глэдстоне (1809–1898) и Бенджамине Дизраэле (1804–1881), как будто они всё ещё были живы. Потом Джемисон принялся вспоминать о боевых походах Наполеона Бонапарта (1769–1821). Особенно долго рассуждал он о сражении под Аустерлицем в 1805 году.
Вернувшись в свой кабинет, доктор Вильямс позвонил главе Британской Информационной Службы Элтону Баркеру и пригласил его к пациенту.
Элтон Баркер сел напротив Джемисона и стал рассказывать ему о крупных морских битвах и важных событиях в истории английского флота. Затем он вытащил из своего портфеля несколько рисунков и положил их на кровать. Джемисон сначала лениво взглянул на Баркера, но затем принялся внимательно рассматривать рисунки.
— Не смешите меня, сэр, — сказал он, свирепо глядя на Баркера. — По меньшей мере четыре рисунка с морскими нарукавными знаками ошибочны!
Джемисон был абсолютно прав! Баркер тут же сунул в руки старому моряку пачку фотографий с изображениями британских морских баз и кораблей. Перебирая снимки, Джемисон явно заскучал и оставался безучастным, пока не наткнулся на фотографию Королевского Морского склада боеприпасов.
— Это в Лондоне! — вскричал он. — Я был в этом здании!
— То, что ты говоришь, невозможно, — мягко сказал доктор Вильямс. — Сколько тебе лет, Чарльз?
— Сейчас 49.
— А этот снимок сделан 60 лет назад!
Но Джемисон вдруг заговорил о морской артиллерийской школе в Госпорте… в 1850 году! Он живо описал людей и даже служебные помещения в школе. Слова Джемисона подтвердились, когда Баркер просмотрел соответствующие документы.
Баркер вручил Чарльзу книгу о боевых кораблях 1909 года издания. Тот начал её листать, пока не открыл страницу с изображением большого военного корабля «Беллерофон».
— Я плавал на борту «Беллерофона», — сказал он, и слёзы полились из его глаз.
— Я попал на «Беллерофон», когда он был ещё совсем новым, — продолжал Чарльз. — Я помню… мы взяли направление на Ютландию…
Доктор Вильямс удивился:
— Вы участвовали в сражении у Ютландии?
— Мы были в конвое. Это была секретная миссия.
«Неужели он не знает, что Первая мировая война закончилась в 1918 году? подумал доктор Вильямс. — Неужели он всё ещё в том времени, 30 лет назад?»
Доктор Вильямс и Баркер продолжали расспрашивать Чарльза о Ютландии и «Беллерофоне», но он был немногословен. Наверное, как и другие моряки британского королевского флота, Чарльз хотел забыть о позоре, покрывшем их 31 мая 1916 года у берегов Ютландии.
Элтон Баркер спросил Джемисона, что означают его татуировки. На лице морского волка появилась улыбка. Он закатал рукава и обнажил руки:
— Скрещенные британский и американский флаги символизируют дружбу между двумя нациями. Этот знак имели все моряки на корабле «Катти Сарк».
— Это тоже был боевой корабль? — спросил доктор Вильямс. Джемисон покачал головой: «Это был парусный трёхмачтовый клипер».
Несколько телефонных звонков доктора Вильямса подтвердили существование судна «Катти Сарк». Оно было спущено на воду в 1869 году в Дамбртоне (Шотландия) и вместе с другими парусными судами участвовало в морских перевозках чая. Потом открылся Суэцкий канал, и даже самый быстроходный клипер уже не мог соперничать с пароходами. Поэтому в 1872 году «Катти Сарк» была переброшена на перевозки австралийской шерсти. Затем она была продана одной фирме в Лиссабоне.