Страница 73 из 128
(4) Груша мучений, испанский сапожок, стул Иуды — средневековые орудия пыток.
(5) Действительно, в Средние века было подобное поверье. И не поэтому ли семье Малфой изменила их постоянная удача? Ведь Драко был владельцем этой «замечательной вещи».
(6) «Волхование всех презлейшее» — книга, написанная Горелотом, одним из владельцев Бузинной палочки. В ней упоминались хоркруксы. Экземпляр данной книги имелся в Запретной секции Хогвартса.
(7) Мене, текел — неполная цитата из Библии (Ветхий Завет). «Мене» — исчислено, «текел» — взвешено. Эти слова в значении: все исчислено, ты взвешен на весах и найден очень легким — сказаны пророком Даниилом царю Валтасару. Полагаю, Темный Лорд, росший в приюте в начале ХХ века, был великолепно знаком с Библией.
(8) Речь идет о Венделине Странной.
(9) Том частично цитирует стандартный текст приговора к казни через повешение: «Вы будете повешены за шею и будете висеть, пока не умрете. И да помилует Господь Вашу душу».
(10) Действительно, на Pottermore в стандартной речи старосты Слизерина упоминается этот бредовый «факт». Текст писала сама Д. Роулинг. Чем она руководствовалась, для меня лично, загадка!
========== ГЛАВА 21. Зелье доверия ==========
Последние три дня Перси Уизли казалось, что самые близкие ему люди — братья и единственный друг — ведут себя как дешевые актеры третьесортного театра. Более того, он жил с чувством постоянного дежавю. Вот и сейчас, этим пятничным вечером, он в очередной раз сидел в пижаме на кровати и устало смотрел на своего приятеля Оливера Вуда, которого с каждой минутой все сильнее хотелось назвать „бывшим приятелем“.
Оливер только что вернулся с отработки у Филча. Надо думать, ему не понравилось. А кто бы был рад перебирать несколько мешков подгнившей картошки, отсортировывая ее по размеру? Негодные клубни Оливер на себе, солдатскими перебежками, относил Хагридовым свинкам. К концу отработки он пах, как куча отборнейшего компоста, да и выглядел соответственно. Но кипучей энергии не растерял, поэтому сейчас, даже не приняв душ, носился взад-вперед по спальне, „озонируя“ окружающее его пространство.
Он чуть ли не бился в ставшей уже ритуальной истерике, размахивая руками с траурной каемкой под ногтями и фонтанируя угрозами и обещаниями скоропостижной кары в адрес сальноволосого урода, слизеринцев в общем и мисс Эванс в частности.
Никакие доводы Перси, пытающегося подобрать верные слова и звучать по-взрослому убедительно, на Оливера не действовали. Подобное поведение было настолько несвойственно Вуду, что Перси не знал, что и думать. Да, Оливер всегда был вспыльчивым, но отходчивым. А тут!
На вопли заглянули Билл и Чарли. Перси облегченно выдохнул: ну вот они-то обязательно успокоят Вуда! В конце концов, это их прямая обязанность, как явных лидеров факультета. К тому же Билл — староста школы. Вряд ли он заинтересован в обострении конфликта. К его глубочайшему удивлению, Билл и Чарли высказали понимание возмущению Вуда. Да, оскорблен не только ты, Оли. Оскорблены все мы. Да, надо поставить на место „мерзких слизней“, но Макгонагалл сказала свое категорическое „только попробуйте“. Поэтому нужно обождать. Месть — блюдо, которое едят холодным.
– Мерлин, какую чушь вы несете! — громко возмутился Перси.
Учитывая его флегматичный характер, подобная фраза, высказанная подобным тоном, для него равнялась отборнейшему мату.
– Я же там был. Я все видел и слышал. Оливер сам виноват. И получил ровно то, что заслужил!
– Я всего лишь сказал правду! — заорал Вуд. — А мне влепили отработки с Филчем до конца года. Это за правду-то!
Перси опешил. Оливер не притворяется? Он действительно считает себя невинной жертвой? Считает себя правым? А Билл и Чарли понимают… и одобряют?
– Би-илл, — Перси встал и тихо и вкрадчиво позвал брата, а когда тот обернулся к нему, поинтересовался. — То есть, если кто-то назовет нас предателями крови, мне не стоит возмущаться и бить в глаз. Это ведь правда.
Гулкая пощечина опрокинула его обратно на кровать. Чарли и Оливер с трудом удерживали разъяренного Билла от расправы над братом, уговаривая, что Перси свое уже получил. Билл одним резким движением сбросил с себя их руки, сплюнул прямо на кровать младшего брата и вышел из комнаты.
Чарли бросился вслед за ним, процедив на ходу:
– Да, не ожидал от тебя, тихоня ты наш правильный.
Перси сел на кровати и рукавом стер плевок с одеяла.
– Как ты мог такое сказать? Про собственную семью! — Вуд начал произносить свою филиппику на максимальной громкости, сдуваясь и затихая по мере того, как наливался красным след от пятерни на щеке Перси.
А у Перси в голове не укладывалось. Брат дал ему пощечину! Билл? Человек, уверенный в том, что бить надо только кулаком, тогда это благородный мордобой, а пощечиной можно лишь унизить, а унижать нельзя даже злейшего врага?
Он холодно взглянул на Оливера, с убийственной вежливостью пожелал ему спокойной ночи, забрался на кровать и одним взмахом волшебной палочки задвинул полог, отгораживаясь от всего мира.
Вуд какое-то время потоптался, чувствуя себя не в своей тарелке, но вскоре глубоко вздохнул и, прихватив полотенце, направился в ванную. Ну, не понимает Перси, что не прав, ему же хуже.
После его ухода Перси призвал лист пергамента и перо с чернилами и принялся делать то, что у него получалось лучше всего: составлять список. Даже не список, а сравнительную таблицу. Он провел вертикальную черту, разделив лист пополам, и две горизонтальные, деля на три приблизительно равные части. В левом столбике он перечислял те черты характера, которые наблюдал у братьев и Вуда раньше. А в правом напротив каждого определения делал пометки, выделяя те черты, которые стали более контрастными, выпуклыми. Закончив, он какое-то время внимательно изучал записи, а потом поежился: „Ментальная магия или зелья? Надо разбираться!“
Приняв решение, Перси успокоился. Убрав чернила, он взбил подушку, сунул под нее пергамент, лег и закрыл глаза. Он ни на секунду не сомневался, что у него все получится. А братья? Ну, что скажешь. В конце концов, он привык, что в сложной ситуации родственники частенько занимают страусиную позицию, прячут голову в песок и начинают игнорировать источник неудобных вопросов. Взять хотя бы тех же “предателей крови”…
***
В детстве, в один из походов вместе с матерью на Косую аллею, Перси услышал обрывок разговора бакалейщика с одним из посетителей.
– А это не дочка Прюетта? Которая выскочила за „предателя крови“?
– Ну да. Надо же быть такой дурой! Ладно бы только себе клеймо заполучила, но дети!
В тот день за ужином Перси спросил у мамы с папой, что это за зверь такой — „предатель крови“. Отец подавился супом, мама побледнела и спешно побежала что-то помешивать на плите, а старшие братья, сидевшие с обеих сторон от него, одновременно пнули его под столом.
Перси был мальчик понятливый, поэтому заткнулся и решил поискать другой источник информации. Выбор пал на профессора Дамблдора, иногда навещающего своих бывших учеников.
Сколько Перси себя помнил, родители всегда уважали директора Хогвартса. Да что там, просто боготворили. И всех семерых детей, включая его самого, растили в неизменном трепете перед великим волшебником. Впрочем, подобную преданность можно было легко объяснить.
Артур Уизли был неудачливым клерком в никому не нужном отделе Министерства магии по ограничению применения волшебства к изобретениям маглов. Настолько никому не нужном, что отдел целиком и полностью состоял только из Артура.
Молли, происходившая из богатого и аристократического чистокровного рода Прюетт, наперекор семье сбежала с нищим Артуром и вышла за него замуж. Ее родители, всегда дорожившие своим честным именем, не могли ни простить выбор дочери, ни принять подобный мезальянс, поэтому отсекли ее от рода. Вот и вышло так, что она, девушка, за которую в юности все делали домовые эльфы, стала затрапезной домохозяйкой, ненавидящей это самое хозяйство, не умеющей ничего организовать и оттого регулярно спускающей собак, разумеется, в воспитательных целях на свое многочисленное потомство и безответного супруга.