Страница 14 из 128
Макнабб с самого начала, невзирая на нежный возраст, относилась к девочке, как к взрослой, и никогда не сюсюкала. Эту же манеру общения переняли все преподаватели. Разговаривая с Мелиссой, они никогда не делали никаких скидок, не старались упростить свою речь, лишь попутно поясняя незнакомые термины.
Директриса контролировала внешний вид девочки, ее умение себя вести, успехи в учебе, составляла списки литературы для чтения и забивала досуг Мелиссы дополнительными занятиями так, что она буквально ужом извивалась, чтобы найти необходимое время для магии.
С утра по дороге в школу Макнабб, сама преподаватель французского, говорила с Мелиссой только на языке Вольтера. Они читали наизусть басни Лафонтена, учили стихи, слушали французские песни. Со временем директриса стала включать радио, а Мелисса должна была пытаться «синхронить» услышанное. Причем все подряд. От «…сегодня в Лондоне состоится встреча в верхах…» до «…привет, народ, у нас в гостях группа Дьяволицы».
Иногда Макнабб давала личную оценку упомянутым в новостях политическим событиям. Она сообщала девочке все, что думает о новых инициативах тори, или изменениях окружающей среды, или действиях президента Зимбабве, поначалу не рассчитывая на ответ. Точно так же она беседовала по утрам со своей кошкой, готовя завтрак. Она была чрезвычайно довольна, когда три года спустя восьмилетняя Мелисса первый раз подала ответную реплику:
– Я считаю, что Киннок(1) должен был пойти на сделку с тори, в противном случае лейбористы опять проиграют выборы.
– На основании чего сделаны такие выводы?
– У них стабильное меньшинство в палате общин. Их инициативы даже не доходят до стадии публичного рассмотрения. Их голос не слышен. Шансов без коалиции нет.
Ухмыльнувшаяся Макнабб отметила:
– Я так понимаю, ты добралась до учебников по общественным наукам.
– И до клуба дебатов тоже.
В школе девочка сначала молнией носилась по индивидуальному расписанию из класса в класс, с занятия на занятие. После, когда педагоги поняли, что у нее фотографическая память, стало легче. Практически все гуманитарные предметы ей отдали на самостоятельное изучение.
Она училась в библиотеке в том темпе, в каком ей было удобно, читая учебники и книги, готовя эссе и сочинения по заданным темам. Однако из графика, составленного для нее Макнабб, не выбивалась.
Раз в две недели она представала перед учителями, ее гоняли по пройденному материалу и выставляли оценки. А историк и учитель английского, сразу заявившие, что просто бездумно зазубренный текст они оценивать не будут, еще и дискутировали по различным спорным моментам, заставляя высказывать свою точку зрения и делать это аргументированно.
Именно они в добровольно-принудительном порядке записали ее в клуб дебатов.
Самым нелюбимым предметом Мелиссы стала физика. Нет, проблем с освоением материала и решением задач не было. Просто безумно раздражал тот факт, что ее, волшебницу, пытаются убедить в том, что многие вещи, которые она легко может делать, вроде левитации, якобы невозможны.
На одном из уроков, слушая очередные излияния преподавателя на тему закона всемирного тяготения, она взглядом подняла книгу с учительского стола на уровень его глаз. Самым забавным было то, что она сделала это, когда он говорил что-то типа: «Поэтому-то эта книга и не парит над столом».
Класс пораженно замер, а когда том плавно опустился на стол, дружно захохотал. Физик тоже смеялся, искал леску, магниты, говорил, что его шикарно подловили и клялся, что выставит отличную семестровую оценку той умнице, которая устроила такой замечательный розыгрыш.
Умница, ругаясь про себя, не призналась и больше не выпендривалась. Для себя она решила, что главное всегда помнить: нельзя совать пальцы в розетку, хвататься и наступать на лежащие провода, стоять в грозу под деревьями. Также не стоит плюхаться в налитую до краев ванну как с включенным феном в руках, так и без него. Это имело практический смысл. Все остальное можно было запихнуть в дальний уголок мозга, чтобы вытащить по мере необходимости.
После уроков наступало время дополнительных занятий. Каждый день она посещала какой-нибудь кружок, а то и два. Танцы, хор, языки, а по субботам плавание и фортепиано. Когда ей исполнилось шесть, добавилась еще и художественная гимнастика четыре раза в неделю, которая неожиданно пошла очень успешно, и плаваньем пришлось пожертвовать.
Ее ровесницы в школе, вопреки ожиданиям, общались с ней нормально и относились с сочувствием, видя, сколько навалили на способную ученицу, и осознавая, что подобный темп выдержит далеко не всякий.
К тому же, несмотря ни на что, она не была занудой и болтать с ней было очень интересно. Она была веселой, забавной и в принципе могла поддержать любую тему от древнегреческой мифологии до мини-юбок. Да, училась она много, но не ради самого процесса. Уже незадолго до своего отъезда в Хогвартс, болтая с девчонками во время обеда, она им объяснила: «У меня с вами были слишком неравные стартовые условия. Я нагоняла и перегоняла».
Тогда же девчонки спросили ее, мол, с учебой все ясно, а за модой-то когда успевала следить. И Мелисса замогильным шепотом поведала им великую тайну, что на черном-пречерном первом этаже, в черной-пречерной библиотеке, на черной-пречерной нижней полке черного-пречерного книжного шкафа лежит большая и страшная полная подшивка «Seventeen».
– Так вот что ты прячешь в учебнике физики? — засмеялись девчонки.
– Виновна, ваша честь, — покаянным голосом ответила Мелисса.
***
Обещанные книги девочка получила на свой седьмой день рождения.
Мелисса всегда была «жаворонком». А с ее расписанием превратиться в «сову» не светило в принципе.
К тому же даже летом, несмотря на наступившие каникулы, миссис Макнабб, отпуск которой был лишь в августе, с упорством быка на корриде каждый день возила ее в школу. Там ежегодно организовывалось что-то типа летнего лагеря для учениц.
Девочек водили в парки, музеи, картинные галереи, устраивали подвижные игры. Для желающих организовывались туристические поездки за границу. Вся эта прелесть, естественно оплачивалась родителями отдельно. И если в летний лагерь Макнабб каждый год запихивала ее прямым указанием, то ни на какие заграничные турне Мелисса никогда не рассчитывала.
Она полагала, что ей и так чертовски повезло, что она попала в эту школу и цепкие руки миссис Макнабб. Взрослея, Мелисса все чаще и чаще думала, что это везение искусственного характера. И была почти на сто процентов уверена в том, чьи руки сотворили подобную удачу.
Так что летом единственным послаблением в ее графике было время выдвижения к храму знаний: оно сдвигалось на два часа. И Мелисса позволяла себе невиданную роскошь. Вскакивала не в шесть, а в семь.
В этот день она проснулась как всегда с петухами. Но понежиться не получилось. Едва открыв глаза, девочка услышала, как что-то стучится в стекло. Выбравшись из кровати и подбежав к окну, она увидела на подоконнике большую серую сову. Птица сидела на увесистом свертке и методично долбила клювом. Заметив девочку, она какое-то время смотрела на нее огромными круглыми глазами, словно бы говоря: «Ну? Что стоим, кого ждем?» А потом — что взять с глупого бескрылого? — толкнула сверток лапой и улетела прочь.
Девочка открыла окно и подтащила его к себе. Сорвав оберточную бумагу, она увидела несколько книг. Между ними лежал лист пергамента, на котором твердым почерком было написано: «С днем рождения!»
Это была научно-популярная литература о магии, явно изданная специально для детей, пособия для развития способностей у юных волшебников, а также несколько книг о магическом сообществе, традициях, законах и этикете магов и толстый том по зельям. Это были букинистические издания, не позже 40-х годов выпуска, но в весьма неплохом состоянии.
До приезда Макнабб оставалось всего час-полтора, и Мелисса успела лишь по диагонали просмотреть пособие для маглорожденных. Но этого хватило, чтобы придумать себе головную боль.