Страница 118 из 128
– Ты чего такой взъерошенный? Тест показал, что ты годишься только в мусорщики?
– Хуже, – убитым голосом поведал он. – Только в Риты Скиттер. Мне предлагают нарядиться в мантию попугайской расцветки и перекраситься в блондинку.
– М-да, Мэрилин из тебя получится весьма посредственная. А ну, не дури! Журналисты бывают разные. Ваша Рита – это таблоид, – выдав эту непонятную фразу, девочка подбежала к Макнабб, в очередной раз записавшей очередной номер и повесившей трубку, и доложилась.
– Журналистика.
– В кабинете над столом на второй полке слева зеленая брошюра. И вот еще что… В шкафу на третьей полке стоит «Антология статей лауреатов Пулитцеровской премии». У меня есть более современное издание, так что эту можете забрать, – ответила ей женщина и вновь принялась названивать.
Еще минут двадцать ребята просидели на диване. Мелисса гладила кошку и с надеждой смотрела на Макнабб, а Люциан, просмотрев в брошюре список необходимой литературы по предметам, читал статью американского военного журналиста Уотсона(24). Да, Скиттер здесь и рядом не валялась!
Наконец, Макнабб положила трубку и, помахав в воздухе обрывком газеты, на которой записывала телефонные номера, сказала:
– Вот номер. Он не Уилкок и не Уилсет, а Уилан.
– Уилан? – неожиданно для всех нахмурилась Мелисса и, помотав головой, словно отгоняя неприятные мысли, еле слышно проговорила. – Да нет, должно быть, однофамилец.
– Мне позвонить? – уточнила Макнабб.
– Полагаю, я справлюсь, – ответила ей девочка и, взяв бумажку с номером, направилась в кабинет ко второму телефону.
***
– Какая длинная лестница, – задыхаясь, возмущался Люциан. – На каком, ты говоришь, этаже он живет?
– На девятом. И Люц, не ной, ради Христа. Никто не виноват, что лифт застрял. Радуйся, что мы не в нем. А ты, кстати, мог бы и спортом заниматься. Развалина!
– Да я дома бегал по утрам! И в квиддич играю!
– Вот именно, дома! Вот именно, бегал! Прошедшее время. А квиддичем что качаешь? Мозоль на заднице? Она у тебя, небось, рельефная, вся в кубиках.
– Знаешь что? Я тебе уши надеру!
– Сначала догони, – усмехнулась девочка и бросилась вверх по лестнице, перемахивая сразу через две ступеньки.
Люциан догнал ее уже перед квартирой профессора Уилана. Вернее не догнал, а Мелисса попросту его дожидалась, подпирая стену. Дав Люциану возможность отдышаться и разогнуться, она подошла к нужной двери и нажала на кнопку звонка.
Профессор Уилан оказался сухоньким, немного суетливым старичком с умными живыми глазами, одетым в слегка помятые домашние брюки и старомодный пуловер. Еще беседуя с ним по телефону, Мелиссе показалось, что он давно ни с кем не разговаривал и просто умирает без общения, так долго и подробно он выспрашивал, что именно она ищет. А потом принялся ахать, что, да, конечно, у него есть необходимая девочке книга. Что, нет, в открытой продаже она давно отсутствует, но у него еще остались авторские экземпляры, потому как собственно он ее и написал. И что Мелисса должна непременно приехать к нему в гости, когда ей будет удобно. Можно и сегодня, и завтра, и послезавтра. Ах, с другом? И друга захватите.
Именно поэтому она и сделала вывод, что профессор живет один. И этот вывод разбился вдребезги в тот самый момент, когда ребята прошли в гостиную большой, обставленной старинной мебелью квартиры и заметили скрюченную дрожащую фигуру человека, сидящего в инвалидном кресле.
«Все-таки не однофамилец!» – тоскливо подумала Мелисса, почувствовав, как рядом вздрогнул от неожиданности и ойкнул Люциан.
– Не бойся, – мягко сказал ему профессор, очевидно, привыкший к подобной реакции. – Это мой сын, Финбар. Он не заразный.
– Что с ним? – глухо спросила девочка и тут же раскаялась в столь бестактном поступке. – Простите, это не мое дело.
– Ничего, – вздохнул профессор и ответил. – Одни доктора говорят Альцгеймер, другие – Паркинсон. А я, мои юные друзья, хоть и не врач, но уверен: здоровый человек, спортсмен, не может утром уйти на работу на своих двоих, а ночью оказаться в больнице в таком состоянии.
Какое-то время они молчали, а потом профессор сказал, мотнув головой в сторону кофейного столика, на котором лежал достаточно массивный сверток:
– Книгу я вам приготовил. Кстати, я поражен, что такая юная леди интересуется эпохой Вильгельма Завоевателя, а тем более столь одиозными фигурами, считающимися злыми колдунами.
– Честно говоря, я потрясена, что об этом человеке вообще есть упоминания в летописях и манускриптах.
– Вот именно что нет! Ни в официальных летописях, ни в манускриптах. Только в редких личных дневниках современников. Тогда, знаете ли, грамотных было немного. Причем только коротенькие упоминания, в стиле: «Сегодня я буду ужинать с Драконом» или «Колдун позвал меня к девяти». И что самое поразительное, все эти заметки были сделаны до события и никогда после. Словно людям стирали память. Потом, возвращаясь к этим записям, они были в ужасе, полагая, что подверглись воздействию злых чар, – профессор, сев, на своего любимого конька, преобразился; он отчаянно гримасничал и жестикулировал, словно пытаясь придать своим словам больший вес. – Я бы никогда не закончил труд всей своей жизни, если бы при раскопках в Певенси(25) мы не нашли целый запечатанный сундучок. В нем оказался дневник одного юного дамуазо(26), который мало того, что был весьма грамотен и куртуазен, но и обладал поразительно стойкой памятью.
Неожиданно пожилой мужчина оборвал себя на полуслове и предложил.
– Впрочем, полагаю, все это можно обсудить и за чашечкой чая?
В его голосе слышалась такая надежда, что ребята согласились. Предложив им рассаживаться, профессор зашаркал на кухню. Люциан, все время профессорского монолога глаз не сводивший с фигуры в инвалидной кресле, еле дождался, пока старик выйдет из комнаты, резко наклонился к Мелиссе и прошептал:
– Вот хоть режь меня, но никакой это не Геймер или, как там старик его обозвал? Это Круцио!
– Спятил? – подпрыгнула девочка, недоверчиво глядя Люциана.
– Все симптомы, как в книге о непростительных. У нас есть экземпляр. Я в детстве залез, потом несколько ночей спать не мог. Мерлином клянусь, Круцио! Полчаса, не меньше. Ты посмотри, как его трясет. Тело просто ходуном ходит, ни на секунду не останавливается. А лицо. Моргана, какие тики! Он даже слюну удержать не может.
Мелисса резко встала и повернулась к мальчику.
– Значит так, Люц. Ноги в руки и дуй за стариком. Делай, что хочешь, но чтобы полчаса вас здесь не было. Можешь поинтересоваться у него историей Великобритании и местом Боулов в ней. Вперед.
Как только ошарашенный, но проникшийся Люциан вышел из комнаты и направился в сторону кухни, Мелисса подошла к сидящему в кресле мужчине и повернула его голову так, чтобы встретиться с ним взглядом. Глаза его не были глазами безумца. Из них буквально хлынули боль, тоска и ярость. От неожиданности девочка вздрогнула, а потом тихо спросила:
– Финбар, как это произошло?
***
Погожим весенним вечером двадцативосьмилетний Финбар Уилан сидел в машине Скотта Андерсона, своего приятеля-полицейского, и его напарника Робби Фишера, с удовольствием слушал байки о полицейских буднях – раз о своей работе рассказывать нельзя, так хоть про чужие подвиги послушать! – и потягивал из бутылки прохладное пиво.
Со Скоттом они познакомились во время службы в армии. Воды с тех пор утекло немало, пути их разошлись. А тут вдруг неожиданно встретились и зацепились языками. Напарник Андерсона, жизнерадостный толстяк Робби, тоже оказался мужиком вполне компанейским, поэтому Финбар не видел для себя проблемы, чтобы провести таким образом пару часиков после напряженного рабочего дня. Фишер перекинул ему еще одну бутылку.
– Мы-то на дежурстве, так хоть на тебя полюбуемся, – хохотнул он.
– А давай, – махнул рукой Уилан, конечно, на голодный желудок не стоило бы, но завтра у него начинался отпуск, так что фиг бы с ним.