Страница 10 из 128
«Этот мальчишка все испортит. Надо его попридержать!»
Дамблдор с неохотой поднялся из удобного кресла и подошел к малышке.
– Детка, с мамой все в порядке, а к утру у тебя появится прелестный братик. Ты же ждешь братика? — он посмотрел ей прямо в глаза, по привычке пытаясь прочитать разум, но неожиданно не смог этого сделать. Он оказался перед огромной тяжелой сейфовой дверью. Дверь была заперта. Нужно было либо прорываться, либо отступать.
– Да, сэр, я очень хочу братика. Я его уже люблю. Мама решила назвать его Гарри, а папа — Карлусом. Мне больше нравится имя Гарри, думаю, мама победит. Папа всегда уступает, — искренне ответила девочка.
– Вот и хорошо. Ты можешь остаться здесь, посидеть вон там, в уголке, и подождать с нами, — погладил ее по голове Дамблдор.
Подождав, пока девочка усядется на маленький детский стульчик рядом со своими игрушками, Альбус повернулся к своим собеседникам, подошел к ним поближе и наложил чары неслышимости.
– Джеймс, ты решил все испортить в последний день? Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты относился к ребенку нормально?
– Я не могу, сэр. У меня все внутри переворачивается, когда я ее вижу. А уж когда слышу, как это отродье называет меня папой, еле сдерживаюсь… Как я выдержал эти месяцы — не знаю. Но сегодня ведь все кончится, ведь так, директор?
– Да, Джеймс! — устало проговорил Дамблдор. — Только держи себя в руках! Мы на финишной прямой.
– У меня до сих пор в голове не укладывается, как Лили могла с этим монстром! Если бы она не была Обретенной, я бы никогда не принял этого, директор, что бы Вы мне не говорили!
– Джеймс, мы это уже обсуждали! Лорд был под личиной. Он мастер подобных вещей. Никто бы не смог определить, что перед нами Волдеморт.
– Даже Вы, директор? — позволил себе легкое сомнение Поттер.
– Да, мой мальчик! — вздохнул Дамблдор. — Дороги и пути темной магии неисповедимы. Она многогранна и изменчива. Познать ее до конца невозможно, а он прошел дальше всех. О многих таинствах и ритуалах не знаю даже я.
«Знал ли я о том, что это Том? Ну, разумеется, знал. Пути темной магии, конечно, неисповедимы, и Томми, без сомнения, очень продвинулся, но знакомый мне магический фон я определить еще в состоянии. Даже под оборотным зельем. Еще из ума не выжил, мальчик мой!» — размышлял великий светлый маг, ласково, с пониманием глядя на Поттера.
– Я боюсь ее, директор! — вдруг признался Джеймс.
– Сохатый, ты сбрендил? Ты боишься трехлетней крохи? — Сириус в изумлении уставился на друга.
– Посмотри на нее, — только ответил Джеймс.
Сириус и Альбус обернулись и застыли.
Девочка, сидящая на низеньком стульчике, подняла в воздух три разноцветных пластиковых магловских кубика и жонглировала ими, просто глядя на них. Дамблдор пришел в себя первым.
– Давно она так может, мальчик мой?
– Мерзкая сестрица моей женушки говорила, что как только из колыбели вылезла.
– Это не стихийный выброс, — задумчиво произнес Альбус. — Она все контролирует. Уровень концентрации велик: три предмета.
– Ну, и что? Кубики легкие. Это пластик. Ребенок может поднять и унести в руках штук пять-шесть, — заметил Сириус. — Так что поднять Левиосой всего три не проблема.
– Бродяга, ты идиот, — устало вздохнул Джеймс. — Какая, к хренам, Левиоса! У нее нет палочки. Она даже не жестикулирует. Только смотрит. Я и вообразить не могу, что бы случилось с домом, если бы она позволила себе стихийный выброс. Ты представляешь — беспалочковая невербальная магия!
– Зато уже сейчас можешь быть уверен, что твой пацан тоже будет крутым, как яйца золотого сниджета(2), которые часов пять варили в котле. Вот что значит кровь Обретенной, да, профессор? — ободрил друга Сириус.
– Несомненно. Малыш будет сильным колдуном.
«В ваших мечтах, мальчики мои. Кровь Обретенной так усиливает только первого ребенка. А Обретенность Лили хотя и признана, но под большим вопросом. Томми не дурак. А у крошки просто наследственность неплохая! — размышлял директор. — Какой прекрасный шанс!»
– Кстати, Джеймс, — небрежно, как бы случайно вспомнив, спросил Дамблдор, — Вы как-то работали над ее разумом? Может, ставили защиту? Или на ней есть амулеты, блокирующие считку сознания?
– Вы о чем, профессор? Конечно, нет, зачем нам играть в такие игры. Мы с Лили до смерти ее боимся.
– Значит, наследственные способности к окклюменции. И весьма немалые. Она не пустила меня в свою голову. А ведь я не последний человек в этом деле, мальчик мой, — задумчиво сказал Дамблдор: «Интересно, а Северусу удалось бы? Тут он посильнее меня будет, хотя, хвала Мерлину, мальчик и не подозревает об этом! Комплексы — великая вещь!»
– Еще и это! Профессор, когда мы сможем убрать ее отсюда? Я не желаю, чтобы она и лишней минуты оставалась рядом с моим ребенком!
– Терпение, Джеймс.
В этот момент на лестнице раздались усталые шаги Поппи Помфри. Она медленно спустилась в гостиную. Дамблдор незаметным движением развеял чары, а Джеймс метнулся к целительнице:
– Что? Мадам Помфри, что?
– Поздравляю. Мальчик.
Джеймс ринулся вверх по лестнице.
– Поппи, дорогая, тебе надо возвращаться в Хогвартс и отдохнуть, — заботливо произнес Дамблдор. — Ты устала.
– Да, Альбус, пожалуй, ты прав.
Мадам Помфри кивнула всем на прощание, затем вышла за дверь, и через какое-то время находящиеся в гостиной услышали хлопок аппарации.
Дамблдор повернулся к Блэку и сказал:
– Что ж, мальчик мой, не будем терять ни минуты!
Директор сел в кресло и взмахом волшебной палочки придвинул к себе кофейный столик. Легким движением извлек из рукава мантии дощечку и, положив ее на стол, с помощью атама(3) стал наносить на нее руны.
Блэк без особого интереса наблюдал за ним. Руны были для него темным лесом. На эту область магии он, стараясь дистанцироваться от семьи, забил еще в детстве.
А вот Мелисса, подойдя ближе, заинтересовалась появляющимися на дощечке знаками. Заметив ее, директор сказал:
– Хочешь знать, что это, девочка моя? — спросил Дамблдор и, дождавшись ответного кивка, добавил. – О, это твоя возможность спасти своего братика. Ты же любишь его?
Что, кроме «да», могла в этой ситуации сказать трехлетняя малышка?
_____________________________
(1) Имя Мелисса в переводе в греческого означает «пчела». Кроме того, мелисса — это медоносная трава с сильным запахом лимона (лимонная мята).
(2) Золотой сниджет — редкий, охраняемый вид птиц, которых волшебники использовали для игры в квиддич и почти полностью истребили. Отсюда пошло название «снитч».
(3) Атам — ритуальный нож.
========== ГЛАВА 4. За мальчика-который-выжил! ==========
Не помня себя, он добирается до своих комнат, падает в кресло перед неработающим камином и закрывает глаза. Где-то внутри, то ли в груди, то ли в животе спиралью закручивается дикая боль. С каждым вдохом легкие, кажется, разрывает на части.
Не в силах больше сидеть спокойно, он вскакивает и мечется по комнате, беспорядочно выдвигая ящики и заглядывая в шкафы, выбрасывая из них не те, не нужные сейчас, вещи.
«Зелья. Снова зелья. Книги, мантикора их раздери. Пергаменты. К Мордреду! Да! Огневиски!»
Глоток. Еще глоток прямо из горла.
«Упиться вусмерть. Чтобы ни одной мысли!»
Внезапный спазм желудка, и вот он уже падает на колени чуть ли не в собственную рвоту. Взмах рукой, и пол снова чист. Опять впивается губами и зубами в горло бутылки. Словно она — враг, которого нужно загрызть до смерти. Он буквально стесывает зубы о стекло, вливая в себя жидкий янтарный огонь. Глотает и захлебывается. И снова глотает.
Тепло разливается по венам. Бутылка вываливается из рук и разлетается о каменный пол. Он падает в осколки, сворачивается клубком, подтягивая колени к подбородку и замирает, не в силах пошевелиться. Но голова не отключается. Не хочет отключаться.
Перед глазами вспыхивают и проносятся образы и картинки прошлого. И даже те, которые раньше приносили облегчение, сейчас мучают сильнее Круциатуса. И звуки. Кажется, прислушайся чуть-чуть и услышишь, как наяву. Как шепот. Громкий, оглушительно громкий, как грозовые раскаты.