Страница 17 из 22
– Ты думаешь, это так просто? – спросил он.
– Растолковать в Москве надо, что нам не страшен никакой супостат: стрельцы, мы, казаки – сила какая! – вмешался Мазан.
Палий еще раз задумался, потом улыбнулся:
– Думаете, в Москве у людей головы послабее наших? – он отложил в сторону волок. – Все, что вы говорите, для меня не новость. Я слышал такое и в других сотнях: об этом самом мы кое с кем вчера советовались у меня дома. Был я с полковником Искрою у гетмана Мазепы в Батурине по этому вопросу. Хотел совместно с Самусем еще поехать в Киев к воеводе российскому, но тому, как нарошно, звание гетмана присвоили, чтобы он не имел право мимо короля сноситься с россиянами. Но можно еще раз потолковать с воеводой, вот съезжу в Киев, тогда все виднее будет. Но наперед скажу – нелегкое это дело. России разорвать с Польшею – значит, выйти из Лиги, что против турок создана, и восстановить против себя все державы. А все же съезжу, может, что-нибудь изменится. Увидим скоро.
– Ну, что ж, бывай здоров, батько. Счастливого тебе пути и удачи. Мы ждать будем, и рыбки к твоему приезду наловим.
Не успели еще выйти из дома Гусак и Мазан, как в дом вошел весь в пыли брат Федосьи Савва. Он много лет казаковал на Сечи, а теперь, когда Палий заселил Фастовщину, прибыл к нему и командовал сторожевым отрядом казаков. Савва сообщил, что к Палию направлялись татары, их перехватили казаки Самуся и передали ему в Мироновке для сопровождения к Палию.
– Один из них назвался твоим племянником, – доложил Савва.
– Племянник пускай заходит, остальных расположите в подсобных зданиях.
– Хорошо, – Савва вышел.
В первые годы заселения Украины казаками они верны были цели, с которою Ян Собеский предпринимал восстановление казачества в крае, подвластному Речи Посполитой: казаки беспрестанно предпринимали военные походы против басурман, и особенно славился ими Палий. Он не только не допускал татар опустошать польских и русских пределов, но и сам ходил и посылал своих казаков в Буджацкую орду разорять татарские села: не один раз доставалось от них Очакову. Не раз крымские и белогородские султаны при содействии турецких янычар наступали на Палия со своими ордами и даже подходили под сам Фастов, но Палий всегда счастливо побеждал их и отгонял. Он взял в полон одного султана. Постоянный борец против мусульман, Палий, однако, не чуждался и дружественных сношений с ними, когда они сами к нему дружелюбно обращались, не единожды приезжали к нему из Буджацкой орды аги с подарками – седлами, луками и стрелами. Предлагал объединить силы против ляхов, хотя его полк и полк А. Абазина не были внесены в реестр, и их содержание не финансировалось королем.
Были между татарами у Палия родные: его сестра была когда-то взята в полон и стала женою татарина, и ее сын Чара-мурза, будучи мусульманином, уже приезжал в Фастов гостить к дяде.
Заселялась Украина, умножалось войско казацкое, и Палий расставлял своих казаков на жительство по Полесью в местностях не только королевских, но и духовных лиц и наследственных шляхетских. Так как казаки считались королевским войском, и не получали определенного жалованья, то собирали в свою пользу «борошно» (под этим словом разумеется не одна хлебная мука, но также деньги, возы с лошадьми и всякие хозяйственные орудия – все, в чем казаки могли нуждаться для своего содержания). Палий становился, словно удельный владетель в своем полку, а расстановка в чужих местностях казаков вела к тому, чтобы со временем, сколько возможно, больше расширить территорию этого полка и распространить казачество, передать ему над краем господство, принадлежавшее польскому шляхетству.
Распахнулась дверь, и в дом вошел действительно племянник Палия Чара-мурза и с ним два татарских воина.
Чара-мурза на ломаном русско-татарском языке произнес приветствие:
– Великому воину дяде Палию весточка от его великой сестры, моей матери.
Палий пошел навстречу племяннику, обнялись.
– Как здоровье моей сестры?
– Хорошо.
– Федосья, знакомься с моим племянником. Собери на стол.
Федосья, ничего не сказав, подобрала подол длинной юбки, побежала в столовую.
– Дяде подарок – татарское седло, – отдал распоряжение племянник на татарском одному из татарских воинов, который держал в руках завернутый сверток.
Вошли в дом Савва и Семашко.
– Савва, посмотри, как стол у хозяйки, – попросил Палий своего шурина.
Савва ушел в столовую. Тут же появилась Федосья: пригласила всех в столовую.
Все вступили в просторную комнату с широкими лавками вдоль стен, увешанных оружием и разными принадлежностями и добытками охоты. С одной стороны глядела гигантская голова дикого кабана с огромными клыками.
Массивный стол, покрытый шитою узорами скатертью, был уставлен яствами и питиями. На самой середине стола красовался жареный барашек.
– Прошу, дорогие гости, до хлеба-соли, покушать с дороги. Испробуйте мясо барана и наше питье, – говорила приветливая хозяйка, приглашая гостей к столу.
Федосья налила по чаре водки – запеканки и поднесла сначала племяннику, а потом и остальным. Выпили, крякнули, да и было от чего крякнуть, словно веником царапнула по горлу запеканка.
– Ну, как горилка, у вас такой нет? – спросил Палий племянника.
– Спотыкач, батюшка, – улыбнулась Федосья, перебив племянника.
– В Крыму спотыкача нет, – заметил племянник.
– Спотыкач, ишь ты, – качал головой Савва.
– Уж и подлинно спотыкай-водка. Вы кушайте, дорогие гости, – приглашала хозяйка.
И кушали. Доставалось и жареному барану и другим яствам. Племянник между тем свел разговор к причине его приезда к Палию. Как оказалось, его поездка была связана с тем, не согласятся ли казаки Правобережья, вместе с казаками запорожскими, выступить вместе с Крымом против ляхов. Палий уклонился от такого разговора. Хотя у него была мысль, если не хочет Москва подать помощь Правобережной Украине, то он может обратиться к хану. Но Палий им не верил.
– Потом, племянник, об этом поговорим, а сейчас угощайся, угощай своих воинов.
XLI
Палий проводил племянника. Его не очень радовала помощь в 40-тысячном войске от татар, обещанных от имени крымских мурз племянником, в случае, если он признает над собой власть татар. Ему хотелось быть под рукой московского царя, поэтому он и поехал в Киев к русскому воеводе с очередной просьбой принять его полк в подданство Москвы.
В Киеве Палий задержался, ожидая ответа из Москвы, а в Фастове пока осталась хозяйничать Федосья.
Федосье сообщили, что к ним едет московский священник, тот, что прошлой весной проезжал через эти места в Палестину – тогда его в Мироновке встречал сам Палий. Теперь священник возвращался в Москву, побывав в Турции и в Крыму. Его сопровождает отряд крымских татар.
От Палия Федосья знала, что священник, совершивший паломничество в «святые места», был также и московским послом в Турции. Поэтому она приказала сторожевикам встретить его верст за пятнадцать от Поволочи, а сама принялась готовиться к приему гостя.
Священника Иоанна Лукьянова сопровождали несколько духовных лиц, купцы, люди из посольского приказа, а также небольшой отряд стрельцов.
У молодого дубняка путников встречали несколько отрядов казаков по двадцать человек в каждом.
Татары, сопровождавшие Лукьянова со стрельцами, увидев казаков, повернули лошадей и умчались обратно в степь. Савва, командир сторожевых казаков, сошел с коня и гостеприимно приветствовал прибывших. Гости с интересом оглядывали казаков Палия: о них ходило немало слухов и москвичи представляли их оборванными сорвиголовами. А тут перед ними оказались хорошо одетые, в новом боевом снаряжении казаки.
Дальше ехали все вместе. Казаки явно выхвалялись перед стрельцами добрыми лошадями, на скаку выполняли всякие воинские упражнения. Удивление москвичей усилилось, когда неподалеку от Фастова их встретила сама Федосья – верхом на гнедом стройном жеребце, с пятью десятками казаков. Она ловко соскочила с седла и подошла под благословение священника. На улицах Фастова гостей приветствовала огромная толпа. Горожане выкрикивали: «Слава!», подбрасывая вверх шапки, били в бубны и литавры.