Страница 65 из 67
Гилберт шумно вздохнул и потянулся всем телом.
— Ладно. Только возвращайся поскорее.
Они оба понимали, что надолго задержатся в бунгало. Быть может, не на одну ночь. В конце концов, пока Питер в больнице, должен же кто-то присматривать за его бесценной питомицей.
Каролина поднялась на ноги, ощущая восхитительную слабость во всем теле, и неверными шагами двинулась к двери.
Провожая ее взглядом, Гилберт гадал: сознает ли она, что движется, словно гибкая ленивая кошка? При одном взгляде на нее у него захватывало дух. Он никогда не перестанет желать эту женщину. Даже когда они отпразднуют золотую свадьбу, он будет думать лишь о том, как бы утолить любовный голод.
На губах Гилберта дрогнула хищная любящая улыбка.
Выйдя в ночь, Каролина глубоко вдохнула прохладный ночной воздух. Она подумала о Гилберте, который ожидает ее, и улыбнулась, а потом быстро пошла по залитому лунным светом саду к оранжерее. Она только проверит датчики и сразу же вернется назад…
Подойдя ближе, Каролина с удивлением увидела, что дверь оранжереи открыта настежь. Как это Питер мог допустить такую промашку? Или, может быть, гибрид последнего поколения нуждается в более низкой температуре?
Она шагнула за порог, и ей в лицо ударила волна знакомого влажного жара. Каролина прошла дальше, и вдруг ее ноздри словно ожег острый, горячий, резкий запах.
Бензин! Этот запах ни с чем не спутаешь.
Девушка обмерла, по спине пополз неприятный холодок — предвестник близкой опасности. Краем глаза она уловила за спиной какое-то движение, обернулась, но смогла рассмотреть в темноте один лишь черный зловещий силуэт.
В ночной тишине прозвучал тихий, пугающе бесстрастный голос:
— Извини, малютка, я ничего не имею против тебя лично. Так получилось.
Мелькнула крохотная вспышка света.
Спичка! — догадалась Каролина и открыла рот, чтобы закричать, но в этот миг перед ней с алчным уханьем выросла стена пламени.
Рик Голд неторопливо отступил к порогу и пожал плечами. Жаль, что белокурая красотка явилась так не вовремя. Еще пару минут — и его бы след простыл.
Он как раз закончил расплескивать бензин, когда услышал ее шаги, и едва успел отскочить от двери, притаившись за косяком.
Голд глянул, как огонь стеной движется в глубь оранжереи, и удовлетворенно кивнул. В таком пожаре ничто не уцелеет!
Он развернулся и трусцой направился к лесу.
Каролина инстинктивно отступала под неумолимым натиском пламени. Беда в том, что здесь была всего одна дверь, а пожар начался именно оттуда.
Вокруг нее занимались огнем орхидеи. Хотя воздух в оранжерее был насыщен влагой, обильные пары бензина делали свое дело, и растения вспыхивали одно за другим, с треском превращаясь в комочки пламени.
Каролина все яснее ощущала сухое, жаркое, неумолимое дыхание пожара. Ей становилось трудно дышать. Едкий дым жег глаза и горло, раздирая болью легкие.
И тогда Каролина в ужасе закричала, срывая голос:
— Гилберт!
Он услышал этот крик, приглушенный расстоянием, стенами дома и оранжереи, и в тот же миг заметил, что на стене гостиной пляшут оранжевые сполохи.
Гилберт вскочил и опрометью выбежал из дома. Застыв на миг в темноте, он потрясенно уставился на оранжерею. В ее стенах должна была вот-вот распуститься драгоценнейшая в мире орхидея! Он помчался туда, перепрыгивая на бегу через одичавшие клумбы и груды хвороста. За стеклянными стенами среди сполохов огня металась человеческая тень. Каролина!
— Гилберт!.. — донесся из огня слабый, едва различимый крик, и он в ответ что есть сил закричал:
— Каролина!
Подлетев к двери в оранжерею, он тут же отпрянул, наткнувшись на стену беснующегося огня. Одно из стекол треснуло и взорвалось, осыпав Гилберта дождем осколков. Боль ужалила руки, и он машинально прикрыл ладонями лицо.
Каролина задыхалась. Она отступила в дальний угол оранжереи, но пламя стремительно двигалось к ней, и струйки разлитого бензина, полыхая, сплетались в зловещую огненную сеть, которая неумолимо сжималась вокруг жертвы.
У нее уже не было сил даже звать на помощь.
Нужно было действовать, искать путь к спасению, но как? Каролине грозила самая страшная смерть, какую только способно представить человеческое воображение, но она могла думать лишь о том, что Гилберт не дождется ее. Не будет больше объятий, поцелуев, счастья, еще недавно такого близкого, — ничего.
Гилберт побежал к дальней стене оранжереи, куда еще не добралось пламя. На бегу он нагнулся и подобрал с земли увесистый сук.
Лопнувшее стекло навело его на безумную, но, быть может, все же спасительную мысль.
Стены оранжереи из стекла. Их можно разбить. Он бежал, до боли в глазах всматриваясь в задымленные недра. Где-то там Каролина… но где? Повсюду густо клубился дым, и в нем… Вот оно!
За стеклом мелькнуло размытое светлое пятно. Каролина!
Гилберт метнулся к стене, затем отступил чуть вбок и с размаху ударил по стеклу увесистым суком. Со звоном посыпались осколки. Он нанес еще один удар, расширяя проход.
Каролина упала на колени, судорожно хватая ртом остатки воздуха. Пламя жадно и весело пожирало его, а то, что оставалось, пропитывал дым.
Что ж, подумала она в полубреду, по крайней мере, я потеряю сознание, прежде чем сгорю заживо.
Гилберт шагнул в оранжерею, задыхаясь и кашляя от едкого дыма и ядовитых испарений бензина. Он на ощупь двигался туда, где, как ему показалось, заметил Каролину, как вдруг споткнулся обо что-то мягкое.
Волосы, руки, безвольно обмякшее, содрогающееся в кашле тело…
Шатаясь, он подхватил девушку на руки и крепко прижал к себе. Его легкие теперь были полны дыма, глаза разъедала нестерпимая боль, но он не мог даже зажмуриться — им предстояло еще выбраться из этого ада.
Гилберт наугад протянул перед собой руку и наткнулся на гладкое горячее стекло. Стало быть, пролом где-то дальше…
Рев огня сливался с треском горящего дерева, слабым шорохом гибнущих в пламени растений; повсюду лопалось, осыпалось, грохотало стекло. Гилберт крепче прижал к себе обмякшее тело Каролины. Почти ослепнув, он упрямо шел вперед, и тут его рука наткнулась на пустоту.
От неожиданности он потерял равновесие и упал, ожидая, что сейчас со всей силы стукнется о стекло.
За его спиной неистово взметнулось пламя — это занялся облитый бензином ствол дерева, дававший приют десяткам молодых растеньиц.
Гилберт рухнул ничком, и лицо его омыла волна блаженно-прохладного воздуха.
Нашел! Несколько мгновений он не двигался, жадно глотая свежий, хмельной, живительный воздух, а затем, собравшись с силами, протолкнул Каролину в пролом.
Боже, только бы она смогла дышать!..
Девушка упала на траву, откатилась в сторону и осталась лежать без движения. Гилберт подполз к ней. Он стоял на четвереньках, заходясь в неистовом кашле, судорожно дыша и моргая от едких обильных слез.
Затем позади с новой силой взорвалось раскаленное стекло, и Гилберт понял, что нужно как можно скорее уйти подальше отсюда, пока их не ранили летящие во все стороны осколки.
Он поднял на руки Каролину и, шатаясь, побрел с ней в ночи назад, к дому. Теперь глаза болели уже меньше, и к нему, по крайней мере, вернулось зрение.
Он ввалился в гостиную, залитую беспощадно-ярким электрическим светом, и бережно уложил на ковер Каролину. Грудь девушки едва заметно вздымалась и опадала. Она дышит! Слабо, неровно, но все же дышит!
Гилберт шагнул к телефону, поднял трубку и замер, на миг позабыв, что собирался сделать, а затем набрал номер коммутатора.
Голос его так охрип от дыма, что телефонистка не сразу поняла, что от нее хотят. Наконец она соединила Гилберта с центральной больницей Аоху.
Сиплым, но уже более внятным голосом он вызвал «скорую» и назвал адрес поместья, предупредив, что пациент пострадал на пожаре. Потом повесил трубку и привалился к стене, трясясь всем телом.