Страница 60 из 69
телеграф, просили Степанова ещё разочек
порыться в его знаменитой картотеке. Выпили
при этом чашек по десять чая.
- Всё, - сказал Лавровский, вытирая
вспотевший лоб. - Мы свою часть дела сделали.
Теперь пусть охранка поработает.
- Правильно, - поддержал его Малинин. - Их
забота дядю Фрица отправить к дяде на поруки.
В переводе с «картавого» на русский
«отправить к дяде на поруки» означало «посадить
в тюрьму».
- Серёжа, - поморщился Степанов. -
Неужели по-русски сказать нельзя? Далась вам
эта «феня».
- Не скажите, Василий Васильевич, -
Лавровскому, как и всегда, после трудного, но
удачно
завершившегося
дня,
хотелось
побалагурить. - Блатной музыке в некоторой
поэтичности не откажешь. Совершить побег -
звучит как-то скучно, по казённому. А вот «уйти
кукушку слушать» - совсем другое дело. И
образности в «фене» много. Возьмем, к примеру,
военных. Их на «картавом» кличут «масалками».
Довелось мне недавно по делам журнала в штабе
Московского
военного
округа
побывать.
Посмотрел я на тамошних полковников и
генералов: у одного голова трясётся, у другого
349
брюхо, как у бабы на девятом месяце, у третьего
рожа красная и с утра пораньше перегаром за
версту разит... Какие к чёртовой матери, это
военные? «Масалки» настоящие. Или взять
начальника железнодорожной станции. По «фене»
- «паша». Метко! Ведь любой из них себя с
подчиненными и пассажирами держит как паша
турецкий... Ох, заболтался я, что-то... Пошли,
друг мой, в охранное отделение. Надо
Скандракова порадовать. Нашли, мол, вчерашние
подозреваемые настоящего главного московского
блинника и всю его хевру.
- Поздно уже, - возразил Малинин. - По
домам, наверное, все давно разъехались, спят.
- А пусть найдут и разбудят! Нечего им
было нас вчера ночью тревожить. Тебе-то, только
выспаться не дали, а вот мне..., - Лавровский
замолчал, мечтательно улыбаясь. Потом, уже
серьёзным голосом сказал. - Ты, друг мой,
охранку и жандармов зря недооцениваешь. У них
возможности поболее наших. Могут и сами на
блинопёков выйти и дров наломать. А у меня
мыслишка одна появилась, как «дядю Фрица» с
поличным прихватить.
Глава 13
«ДЯДЯ ФРИЦ» И ЕГО ШАЙКА
Лавровский и Малинин ошибались. В
охранном отделении ещё не спали. Секретная
полиция давно следила за группой молодёжи
350
занимающейся распространением нелегальной
литературы. После того, как внутренняя агентура
сообщила, что на собраниях стал обсуждаться
вопрос о необходимости какой-нибудь громкой
акцией
заявить
царским
сатрапам:
«Революционная Москва жива!», решено было
организацию эту ликвидировать.
Весь день шли аресты, обыски, допросы.
Поздним вечером Скандраков и начальник
Московского
губернского
жандармского
управления Середа сели составлять донесение в
Петербург.
1 августа сего года арестованы, по
подозрению
в
преступной
деятельности,
проживающие в Москве: состоящая под гласным
надзором полиции дворянка Надежда Горинович;
запасной
бомбардир,
бывший
студент
Московского технического училища Сергей
Сотников; студенты Московского университета
Осип Минор, Михаил Лаврусевич и Иосиф
Рубинок, вольнослушатель Петровской академии
Никифор Баранов и ученица Московской
консерватории Антонина Анцута.
Обыском, проведённым в тот же день, у
всех арестованных лиц, за исключением Минора,
обнаружены печатные и гектографированные
издания, рукописи и заметки, свидетельствующие
о существовании в Москве кружка преследующего
противоправительственные цели. Так у Баранова
найдены ручной типографский станок, 6 фунтов
351
шрифта, несколько номеров газеты «Народная
воля», программа её исполнительного комитета,
воззвание
центрального
кружка
Санкт-
Петербургского университета, брошюра «О
богатстве
и
бедности».
У
Сотникова
обнаружены
револьвер
и
рецепты
для
составления
полиграфической
массы
и
химических чернил.
Обвиняемые на допросах виновными себя не
признали, дав весьма уклончивые показания. За
исключением
Сотникова
и
Баранова,
удостоверивших принадлежность им найденных
при обыске предметов.
На основании данных, добытых дознанием,
является
возможным
предположение
о
существовании
сношений
обвиняемых
с
содержащимися в Московской пересыльной
тюрьме
политическими
арестантами
при
посредстве Надежды Горинович и Антонины
Анцута...
- Хорошо мы сегодня поработали, Николай
Акимович, - сказал Скандраков. - Опасную шайку
взяли. Слава богу, ничего серьёзного натворить
они не успели. А ведь могли! Очень похоже, что
они побег из пересылки готовили. А Сотников
настоящий
психопат.
Подзаведи
такого
соответствующим образом, так он кого угодно
убивать пойдёт - хоть генерал-губернатора, хоть
нас с вами. А подзавести кому было! Горинович
ещё та штучка.
352
- Успех несомненный, - согласился Середа. -
Только боюсь, Александр Спиридонович, министр
его нам не зачтёт, когда потребует доклада по
делу о билетах Дюнкеля. Редакторы «Беговых и
скаковых известий», как мне Гагман доложил,
оказались не виноваты. А, что с кассиром?
- Ближе к вечеру получили письмо от
уездного
исправника
Афанасьева.
Полюбопытствуйте.
Милостивый государь,
Александр Спиридонович!
Честь имею сообщить, что 1883 года, июля
30 дня, около 8 часов утра возле запасных путей
станции
«Царицыно»
Московско-Курской
железной дороги сотский Рябов и десятский
Кашин
обнаружили
бесчувственное
тело
молодого мужчины, одетого только в исподнее.
Найденный в обывательской подводе был
доставлен ими в Черногряжскую земскую
больницу, где три часа спустя пришёл в себя. О
случившимся был уведомлен полицейский урядник
Хвостов, который незамедлительно прибыл в
больницу, провёл первичный опрос потерпевшего
и сообщил о данном происшествии приставу 5-го
стана губернскому секретарю Милославину.
Июля 31 дня пристав прибыл в Царицыно и
расспросил найденного молодого человека в
качестве потерпевшего. При сём установлено,
что зовут его Митрофановым Владимиром
353
Петровичем, и он служит кассиром в
Московском учётном банке.