Страница 90 из 96
Сразу же как только она это сделала, Евгения опрометью бросилась к телефону, но сколько бы она не нажимала на рычажок в надежде услышать какой-либо звук ответом ей была мёртвая тишина.
«Ну, естественно, — решила Евгения, — скорее всего вода закоротила контакты, так что телефон теперь бесполезен».
Она тут же вспомнила о мобильнике, и теперь дело осталось за малым — найти его. Метнувшись к сумочке, она пошарила там тонкими длинными пальцами.
Ничего!
Пусто!
В сердцах она высыпала всё содержимое своей сумочки на смятую постель, но среди тюбиков помады, туши, теней, всевозможных кремов мобильника не обнаружилось.
«Вот здорово! В очередной раз про…. новый сотовый! — фыркнула Евгения, злясь на себя за собственное легкомыслие. — И что же делать теперь?
Какое-то время она неподвижно стаяла в центре комнаты, когда внезапно у неё родилась идея — сейчас она откроет окно и попросит любого случайного прохожего вызвать милицию.
Евгении почему-то и в голову не могло прийти то, что случайные прохожие, испугавшись, с лёгкостью могут бросить её в беде.
Повинуясь этому внезапному порыву, Евгения подошла к окну и широко распахнула шторы, для того чтобы в который раз за сегодняшнее неспокойное утро столкнуться с очередной шокирующей картиной.
Сразу из нескольких мест в небо поднимались жирные столбы дыма. Вряд ли подобный эффект могли произвести тлеющие мусорные баки — горело что-то серьёзное.
Однажды она уже встречалась с последствиями пожара — горел универсальный магазин, располагающийся на первом этаже девятиэтажного здания. Огонь возник в подвальных помещениях, где располагались склады, и оттуда начал подниматься всё выше и выше, этаж за этажом. Пришлось эвакуировать жителей с помощью пожарных лестниц. Зрелище было и захватывающее и пугающее одновременно, оно притягивало многочисленных зевак, которых не страшил даже лютый мороз в — 40º. Для того чтобы справиться с огненной стихией на помощь местным пожарникам приехали пожарные расчёты из соседних областей.
В этот раз всё выглядело до невероятия странно. Создавалось впечатление, что пожарные совершенно бездействовали, позволяя огню беспрепятственно поглощать строение за строением.
Окинув взглядом потускневший горизонт, Евгения насчитала, как минимум, пять или шесть очагов пожаров. Трудно даже было представить, что могло послужить причиной стольких пожаров.
На ум приходило только одно — террористические акты, которые время от времени совершались на территории центральной России, но теперь, похоже, добрались и сюда в сибирскую глубинку.
Внезапно сердце в её груди екнуло — а что же с её родителями?
Если говорить откровенно, то в последнее время она не слишком часто о них вспоминала, так как считала себя взрослой и вполне самостоятельной, не нуждающейся в чьих-либо советах, и тем более в их наставлениях. Но сейчас в минуту неопределённости, смятения и страха она вновь почувствовала себя беззащитным ребёнком, остро нуждающимся в родительской опеке.
Теперь беспокойство охватило её целиком, без остатка.
Похоже, сейчас она точно знала, что должна сделать в первую очередь — ей необходимо встретиться со своими родителями.
Шум, доносившийся со двора, вырвал Глеба Потанина из неспокойного, тревожного сна. Даже пластиковое окно, которое великолепно гасило надоедливые уличные звуки, было не в состоянии справиться с неумолкающим лаем собаки. В эту ночь ему поспать так и не удалось — приехал из деловой командировки только под утро, потом долго не мог уснуть, и прикорнул лишь пару-тройку часов назад, оттого вставать сейчас было весьма неохота.
— Ну, когда же ты заткнешься, тупая скотина, — в приступе крайнего раздражения, произнёс Глеб, и покривил душой — собака была на редкость умной и никогда не брехала впустую, как какая-нибудь пустоголовая болонка.
Глеб полежал на кровати ещё несколько секунд, надеясь на то, что его сторожевой пес, наконец-то, умолкнет, однако этого, вопреки ожиданиям Потанина, так и не произошло. Напротив, лай собаки стал ещё более агрессивным, настойчивым, и, в конце концов, Глеб вынужден был встать для того, чтобы подойти к окну и посмотреть на то, что так раздражает собаку.
Внизу какой-то бродяга бесцеремонно разгуливал по внутреннему дворику, тем самым, доставая собаку.
Выругавшись, Глеб накинул халат и сунул в один из просторных карманов пистолет и торопливо спустился вниз на первый этаж своего коттеджа, намереваясь спровадить незваного гостя. Ещё до того как отворить входную дверь Глеб уловил перемену в звуках издаваемых собакой.
Когда Глеб открыл дверь, тела собаки и незнакомца уже сплелись в один извивающийся клубок.
— Эй, урод, а ну-ка немедленно оставь мою собаку в покое и быстро вали отсюда, — потребовал хозяин дома. Однако незнакомец проигнорировал слова Глеба и лишь усилил свою хватку. За мгновение до того, как шейные позвонки хрустнули, бедный пёс, предчувствуя свою незавидную участь, жалобно взвизгнул, а затем стих. И тут же окровавленный, расцарапанный когтями животного, незнакомец переключил своё внимание на хозяина дома.
— Козёл, ты, что с собакой сделал! — начал было возмущаться Глеб, но в следующий миг, встретившись взглядом с незнакомцем, понял, что в его глазах нет абсолютно ничего человеческого — тот, кто сейчас смотрел на Потанина, был настоящим яростным диким зверем, и теперь он неуклонно двигался на Глеба.
— Стоять! Если ты сейчас же не остановишься, я буду стрелять! — завопил Потанин.
Но его угроза, похоже, совершенно не подействовала на незнакомца.
У Глеба закралось подозрение, что тот, возможно, вообще не понимает человеческого языка — ни на миг не снижая скорости, странный человек прямиком шёл на ошеломлённого хозяина дома.
Наркоман, или безумец, тут же решил для себя Потанин.
Глеб кожей ощущал опасность, исходившую от незнакомца и поэтому, доставая пистолет, он ни на мгновение не сомневался в том, что ему придётся пустить его в дело.
Первый выстрел Глеб решил сделать в ногу, а если быть совсем точным, то в бедро, мягкую его часть — рана от попадания должна была получиться не смертельно опасной, но довольно болезненной, как раз настолько, чтобы в мгновение ока отрезвить незваного гостя.
Однако в последний миг от волнения рука дрогнула, и Глеб выпустил пулю не в бедро, как рассчитывал заранее, а прямёхонько в коленную чашечку, при этом разнеся её вдребезги. Более того, кроме этого пуля, похоже, серьёзно повредила сустав, так как, сделав очередной шаг, незнакомец потерял равновесие и рухнул на бетонную дорожку — при этом его нога изогнулась в сторону под неестественным углом.
Впрочем, даже не смотря на столь серьёзное ранение, агрессивный незнакомец даже не взвыл от боли и уже ползком, всё так же неудержимо, продолжал надвигаться на ошеломленного хозяина. Глеб и сам не мог рационально объяснить свои последующие действия, возможно, всему виной послужил невероятный страх и паника, но в следующее мгновение его палец, словно сам собой несколько раз нажал на курок, посылая в неизвестного пулю за пулей. Один из свинцовых зарядов угодил незнакомцу в голову, вырвав значительный кусок черепной коробки и изрядную часть мозга. Несколько мгновений Глеб в ужасе смотрел на то, что сделал собственными руками, а затем принялся убеждать самого себя в том, что это была вынужденная мера самозащиты. Разве не был этот человек абсолютно безумен? Доказательством этому служило то, что он сделал с его псом. Но сможет ли этот аргумент убедить судью в правомерности действий Потанина. Но должны же ведь быть свидетели? Вокруг ведь всегда полно народа — соседи, случайные прохожие? Кто-то же ведь должен был видеть, что Глеб просто не мог поступить иначе?
В панике Потанин стал осматривать окружающее пространство в поисках случайного свидетеля этой сцены. Его особняк был обнесён высоким забором, причём ворота калитки были закрыты, и у Глеба наконец-то оформился вопрос, который на подсознательном уровне появился в первую же секунду, после того как он увидел незнакомца у себя во дворе: — Если всё вокруг заперто, то, как же, чёрт возьми, этот безумец оказался здесь?