Город. Книга 1

Сейчас ей было действительно страшно, и лишь здравый смысл удерживал её от того чтобы сломя голову не броситься бежать прочь подальше отсюда.

Обернувшись, Филипп мельком взглянул на убийцу его пса, однако в этом шоковом состоянии он так ярко и отчётливо увидел столько, на что в спокойном состоянии у него ушло бы несколько секунд.

Маньяк продолжал упрямо преследовать его, волоча за собой мёртвое тело Дружка. Метров через тридцать ему, наконец, удалось избавиться от трупа ценой невероятного куска мышечной ткани своей голени, но, даже не смотря на столь ужасные ранения, полученные в борьбе с собакой, он так же легко бежал за Филиппом.

Ноги несли Филиппа по знакомой тропке, по которой они не меньше тысячи раз ходили вместе с Дружком, и с каждым новым шагом, истерзанное тело его славного пса становилось всё дальше и дальше от него.

В одном месте рядом с тропой, заваленная сверху мусором и брёвнами, была глубокая яма. Филипп, зная о её существовании, ловко обогнул её. В свою очередь преследователь не выбирая дороги попытался пройти этот путь напрямик. С треском сучьев он провалился в яму по самую грудь, при этом ударившись торсом о перекинутый через дыру в земле сучковатый ствол дерева. Именно на нём и держался весь мусор: опавшие с деревьев ветки, длинные стебли прошлогодних сухих сорняков.

Это случайное падение должно было хоть немного замедлить преследователя. По крайней мере, Филипп очень хотел на это надеяться.

Филипп, не останавливаясь, продолжил своё бегство, неосознанно повернув в сторону высокого бурьяна. Спустя несколько мгновений сзади вновь послышался шум преследования. Бросив назад испуганный взгляд, Филипп различил (там) позади себя нечёткий силуэт и попытался (прибавить ходу) бежать как можно быстрее, так как преследователь вновь, вопреки его ожиданиям был очень близко, но высокая трава обвивающая и спутывающая его ноги не давала ему такой возможности. Кругом (вокруг него были одни лишь сплошные заросли) были заросли высокой крапивы и прочих сорняков. Его ступни то и дело врезались во всевозможный хлам невидимый под этим (верхним, внешним) слоем густой зелени. Руки и лицо уже жгло от прикосновений крапивы. В любое мгновение он мог подвернуть ногу, попав стопою в одну из небольших ямок, которыми изобиловал здешний ландшафт, однако ему пока всё ещё везло, и он чудом, раз за разом избегал этой участи. Случись такоё — его шансы на выживание тут же превратились в ничто, и это при том, что их у него и сейчас было не так уж много. Но пока у него был хотя бы один он, во что бы то ни стало, пытался его использовать.

Сейчас у него ещё была надежда. Была, пока он не наткнулся на внезапно вставший перед ним стальной забор. Это стало для него полной неожиданностью.

Он, вновь и вновь обжигая руки, бежал вперёд, расчищая себе путь. Всюду на него скалились прутья стальной ограды. Если бы он попытался её перелезть, то за это время преследователь, наверняка нагнал бы его. Конечно, это могло быть и неправильное решение, навеянное страхом, но, тем не менее, остановиться он уже не мог.

А сзади, всего в паре-тройке шагов от него на бегу протягивая к нему свои окровавленные руки, бежал преследователь.

Неожиданно прямо перед Филиппом открылась небольшая прореха в стальной изгороди. Один из металлических прутьев был вывернут. Филипп словно маленькая напуганная мышь, со всех ног спешащая укрыться в своей маленькой и безопасной норке, не задумываясь ни на мгновение, проворно метнулся в открывшуюся щель. Проскальзывая в узкий зазор, он, в который раз, обернулся назад, для того чтобы свериться с местоположением преследователя и издал вздох отчаяния. Сзади уже на расстоянии вытянутой руки возвышался как исполин его безумный преследователь.

А в следующее мгновение его левая нога попала в рытвину, и он упал навзничь. И теперь лишь одно короткое мгновение отделяло его от неимоверной гибели…

Глядя на Всеволода со стороны можно было подумать, что его тело словно невесомое парит над землёй повинуясь даже самому лёгкому порыву ветра, но даже этой невероятной лёгкости ему не хватало для того чтобы оторваться от его неутомимых преследователей.

Всеволод ставший невольным свидетелем того как эта обезумевшая толпа расправлялась с теми кто встречался на её пути, был твердо уверен в том, что если ОНИ его настигнут, то ожидать от них пощады уже не стоит.

Он бросил стремительный взгляд через плечо, для того чтобы узнать расстояние которое в данную минуту отделяло его от преследователей. К его непередаваемой (невыразимой) досаде эти чудовища были гораздо ближе, чем несколько секунд назад, а ещё совсем недавно он наивно надеялся на то, что сможет от них оторваться. Похоже, что даже его тренированное тело, за образцовое состояние, которого в прежние времена он всегда испытывал гордость, было не в силах выдержать тот нечеловеческий темп, который задавали его неутомимые преследователи. Он пришёл к невесёлому заключению о том, что ещё минута другая такого яростного спринта, и он непременно окажется в их окровавленных лапах.

Эта мысль лишала его сил, которые сейчас были так необходимы для продолжения борьбы за его собственную жизнь.

В его голове пестрым бесконечным хороводом мелькали, по меньшей мере, одновременно с десяток мыслей, но из этого месива образов и слов он так и не смог выделить для себя что-нибудь более или менее стоящее.

Внезапно в поле его зрения попала одна из железных дверей перекрывающая вход в подъезд и в то же мгновение в его воспаленной голове вспыхнула отчаянная идея.

На этой двери окрашенной дешевой краской в неброский тёмный красно-коричневый цвет, без малейшего намёка в нём на лак был установлен кодовый замок — если бы ему удалось разгадать этот трёхзначный код, то, открыв дверь, он наверняка сможет оставить своих навязчивых (фанатичных) «поклонников» за прочной преградой.

Естественно он понимал, что в его распоряжении было всего две-три, максимум четыре попытки, для того чтобы угадать требуемый код, но, тем не менее, это не могло его остановить. Перспектива пусть временного, но надёжного укрытия была гораздо предпочтительнее, чем продолжительная изматывающая погоня, итог которой был более чем предсказуем, именно поэтому Всеволод и решился на эту авантюру.

Кроме того, он знал одну небольшую хитрость, которую хотел использовать, для того чтобы распознать код: со временем кнопки, не используемые для набора цифровой комбинации, начинают тускнеть, в отличии от тех трёх на которые ежедневно нажимают не менее сотни раз руки нескольких десятков жителей подъезда.

Однако, оказавшись у запертых дверей, Всеволод запоздало осознал, что замок, похоже, совсем новый и все десять его кнопок блестят на утреннем солнце первозданной полировкой. Впрочем, минутное разочарование не поколебало его решимость, во что бы то ни стало отпереть эту дверь.

Пальцы правой руки, словно обладающие собственным разумом, заскользили по клавишам и нажали наиболее удобную, по их мнению, комбинацию: указательный и средний палец вдавили на верхнем ряду последние две кнопки справа, а большой палец вжал последнюю десятую по счёту клавишу в нижнем ряду.

Эта комбинация не сработала.

Он попробовал ещё один вариант — и вновь его ждала неудача.

Чувствуя, что он попросту теряем драгоценное время, Всеволод запаниковал и, лихорадочно дергая ручку двери, стал безостановочно давить на клавиши безо всякой системы — но результат, раз за разом оставался прежним.

Даже не оборачиваясь, он буквально затылком чувствовал, как его преследователь вот-вот бросятся ему на спину, как голодные, потерявшие всякое чувство страха псы.

Теперь негодуя на себя за неверно принятое решение, Всеволод недоумевал над самой идеей того, что некогда рассчитывал с ходу разгадать один единственный код, по меньшей мере, из полусотни трёхзначных комбинаций. Но теперь менять что либо было уже фатально поздно и всё, что ему оставалось — это до самого последнего мгновения искать верную комбинацию.