Страница 50 из 96
Правая нога наступила на что-то мягкое податливое.
Едва не вскрикнув, Варвара чуть отступила в сторону, и чисто автоматически бросила взгляд вниз, радуясь возможности, наконец, хоть на миг оторвать взгляд, как магнитом, прочно притянутый к мёртвому искромсанному телу.
Но оттого, что она увидела внизу, ей отнюдь не стало легче.
Её ступня угодила в кусок окровавленного мяса, в котором Варвара без труда угадала ту самую недостающую грудь женщины.
Под её весом, кровь ещё оставшаяся в этом фрагменте плоти, точно из губки, пенясь, вытекла на пол.
Большее количество ужаса её перенапряжённая психика переварить была уже не в состоянии, и едва сдерживая рвотные позывы, Варвара опрометью бросилась назад к своей квартире. При этом правый тапочек, обильно напитавшийся кровью выдавленной из оторванной груди девушки оставлял позади себя вереницу петляющих отпечатков.
Уже на пороге собственной квартиры, когда она не смогла сдержать очередной рвотный позыв, неоднородная масса неудержимым потоком стала извергаться из её желудка.
Лишь после того как желудок опустел, Варвара, едва держась на ватных ногах, поплелась вглубь своей комнаты.
Механическим жестом стерев остатки рвотной массы с губ и подбородка Варвара взяла в руки телефонную трубку.
Лихорадочно дрожащие пальцы, тем не менее, без сбоев набрали необходимые цифры.
Через несколько мгновений в трубке послышались частые гудки. Варвара вновь повторила все эти нехитрые действия, и вновь получила аналогичный результат.
Не собираясь так легко сдаваться, она раз за разом набирала телефонный номер милиции, и неизменно ответом её были лишь частые гудки.
В этот миг отчётливо заскрипела входная дверь.
Слишком поздно она вспомнила о то, что в спешке не заперла собственную дверь.
Смертельно боясь посмотреть на вошедшего сразу, Варвара сначала пробежалась взглядом по цепочке следов, оставленных её правым тапком, луже рвоты исторгнутой у самого порога и медленно подняла глаза.
В дверях стояла её новая соседка.
Мёртвая соседка…
Анфиса встала с постели, поморщилась и болезненно сжала ладонями виски — начало этого дня было слишком шумным. Грохот и невнятные вопли, доносившиеся сейчас из-за стены, как и громкая музыка в любое время суток, для гигантского человеческого муравейника в котором она жила, были вещами столь обычными, что она старалась не придавать им никакого значения, однако, головная боль не становилась от этого терпимее.
Громадная многоэтажка в которой она проживала, являлась одним из самых многоквартирных домов этого городка. Способствовало этому не только колоссальная площадь, занимаемая зданием (естественно, по местным меркам), но и то, что в ней были только лишь однокомнатные квартиры. Этот дом в народе именовали «Пентагоном». Конечно, это здание, выстроенное в центре третьего микрорайона, не имело ничего общего с корпусом правильной пятиугольной геометрической формы в Вашингтоне, в котором располагалось военное министерство США, но как нельзя лучше отражало всю угрозу, скрытую в этом названии, так и не выветрившуюся за годы перестройки, превратившей нашу отчизну в подобие буржуазного общества.
Анфиса, наверное, более чем кто-либо другой ощущала опасность, исходившую от этого нагромождения коморок, которые на три четверти были забиты отбросами человеческого общества, оттого это место было для неё одним из самых ненавистных, и поэтому самая сокровенная мечта Анфисы заключалась в том, чтобы как можно быстрее вырваться из этого бесконечного кошмара. Молодая привлекательная блондинка, которая вопреки устоявшемуся мнению ещё имела и прекрасно работающие мозги, считала, что для достижения этой цели были хороши почти все средства, и успешно использовала для этого все то, чем наградила её природа.
В свои неполные двадцать три года Анфиса уже была старшим менеджером по продажам в магазине бытовой техники LG и не собиралась останавливаться на достигнутом. Она не сомневалась в том, что она непременно добилась успеха в любом деле, за которое она бы не взялась, но случилось так, что судьба забросила её в торговую сферу.
Ещё одна довольно весомая причина, которая, возможно, и служила истинной причиной её головной боли, заключалась в том, что вот уже на протяжении трёх недель у неё была задержка. До последнего времени Анфиса не придавала этому значения считая, что это всего лишь временное явление, пока в один прекрасный момент её прагматичный мозг не уловил то, что грозило обратить в прах все её честолюбивые планы.
На данный момент о рождении ребёнка не могло идти никакой речи, и единственной альтернативой беременности в её представлении был аборт.
Сегодня она собиралась выйти на работу пораньше (тем более, что окружающая обстановка отнюдь не способствовала тому чтобы задерживаться в этом сумасшедшем доме, который, казалось, был собран из какофонии всевозможных и крайне раздражающих звуков), для того чтобы приобрести в ближайшей аптеке тест на беременность и использовать его при первом же посещении туалета. Если результат будет положительным, то свой вердикт не рождённому ещё ребёнку она уже вынесла.
Уверенными мазками она нанесла косметику на лицо, одела отутюженные ещё с вечера белую блузку и чёрную юбку, и покинула свою крошечную, и давно опостылевшую, комнату.
Сегодня Филипп вышел гулять с собакой непростительно поздно, заставив бедное животное битый час проскулить в коридоре перед входной дверью. Обычно Филипп вставал в начале восьмого, но сегодня по какой-то необъяснимой причине он крепко проспал до девяти. Вполне возможно, что всему виной был сон, но припомнить после пробуждения, о чём он был Филипп так и не сумел. Единственное ощущение, которое после него осталось, это неотступное чувство тревоги.
Выйдя из подъезда дома расположенного по улице Мира, Филипп направился вместе со своим псом в сторону Кировского парка — их излюбленного места для утренних прогулок. Пока его питомец деловито обнюхивал каждый попавшийся на его пути кустик, Филипп, неспешно следуя за собакой, как обычно погрузился в раздумья.
Обычная ассоциация с именем Филипп — огромный, чернявый, косматый детина, прыгающий по сцене, но в отличии от своего эстрадного тёзки он не отличался ни ростом ни особыми вокальными данными. Скорее даже напротив он был щуплого телосложения, невысокого роста, в любом обществе всегда незаметный, невзрачный.
Он и собаку завёл потому, что остро нуждался в друге, так как следствии этой своей феноменальной неприметности оказался совершенно неинтересным для любого общества.
Но его пёс действительно оказался настоящим другом — всегда и всё понимающим, радующимся и грустившим вместе с ним, сочувствующим и любящим. И Филипп мог гордо сказать, что теперь он не один, в этом мире их уже двое. Имя же его пёс носил вполне соответствующее — Дружок. Это была беспородная дворняга, между тем обладающая удивительной сообразительностью. Она была не слишком мелкая, но и не крупная, как, к примеру, ротвейлер.
Кировский парк раскинулся с противоположной стороны панельного пятиэтажного дома, в котором проживал он и его питомец, и для того чтобы им в него попасть, нужно было лишь пересечь небольшую автомобильную дорогу, тянувшуюся вдоль улицы Мира.
Обычно движение по этой дороге и так было не особо напряжённым, но в сегодняшнее утро, бросив взгляд по сторонам, перед тем как перебраться на противоположную часть улицы, Филипп и вовсе не заметил ни одного автомобиля. Он не стал придавать этому особого значения, так как посчитал подобное стечение обстоятельств вполне допустимым явлением, и спокойно перешёл дорогу.
Медленно бредя вслед за неутомимым псом, Филипп минул ряды чахлых берёзок, посаженных несколько лет назад в отверстия, вырытые землеройной машиной и отстоящие друг от друга через равные промежутки. Немногие из этих несчастных деревцев пережили эту весну, когда огонь, разведённый жителями из частного сектора, отделённого от черты города именно парком Кирова, сжигал прошлогоднюю траву на так называемом пастбище в которое и превратился парк, для того чтобы молодую траву, не замусоривал сухостой.