Город. Книга 1

Григорий остановил машину и стал ждать, когда парень усядется в одно из кресел, но шло время, а тот совершенно отрешенно ходил вокруг да около, словно спьяну не мог сообразить как вообще попадают внутрь салона.

В конце концов, Григорию надоело наблюдать за тем, как паренёк кружит вокруг машины и он, протянув руку, отворил заднюю правую дверцу.

Обнаружив, наконец, брешь в неприступном корпусе автомобиля, парень неумело забрался в салон и завозившись на заднем сидении.

— Куда едем? — бросил через плечо Григорий своему новому пассажиру находящемуся под шафе, на что тот промычал в ответ лишь что-то нечленораздельное.

Он повернул лицом к пассажиру:

— Я спрашиваю:- ехать куда?

Незнакомец поднял на него глаза, словно только что заметило присутствие водителя, и пристально на него взглянул, да так что у Григория всё внутри похолодело.

Только сейчас Григорий обратил внимание на то, что его новый пассажир выглядит как-то по особенному. Пугающе.

И дело здесь вовсе не том, что он пьян.

С парнем явно было что-то не так.

Должно быть, всё дело было в его глазах — они были слишком чёрными, словно его зрачки расширились до невероятных размеров.

Казалось, их тьма заполнила не только глазницы — она без труда поглощала всё, что попадало в поле зрения странного, пугающего незнакомца.

Это неожиданное жуткое наблюдение было самым последним в жизни Григория, так как в следующий миг пассажир с непредсказуемой быстротой рванулся к таксисту, схватил его за голову невиданно сильными руками, а затем впился в горло, разрывая ярёмную вену.

Конечно, Руслан не мог поверить в то, о чём говорил ему странный прохожий. И вообще он сильно сомневался в адекватности его поведения. Слишком уж дёрганным и каким-то напуганным тот выглядел. Что-то говорило Руслану о том, что с чердаком у парня не всё в порядке.

В голове Руслана всё ещё здорово гудело и он продолжал испытывать чудовищную слабость — все это были последствия недавнего обморока, которые в последнее время случались с ним довольно часто. Именно они и послужили причиной того, что он обратился в больницу.

Вспомнив о больнице, Руслан решил зайти в здание поликлиники, от которого его отделяли считанные метры и, не дожидаясь очередного рецидива попасть на приём к его участковому терапевту.

Войдя в широкий коридор первого этажа, на котором располагалась регистратура, Руслан тут же почувствовал что-то недоброе. Здесь явно было что-то не так.

В глаза тут же бросился след оставленный на белой стене окровавленной ладонью. Ему стало жутко и, тем не менее, Руслан, увлекаемый страхом, словно зачарованный им, продолжал идти вперёд. Не вполне отдавая себе отчёта в том, что он делаем, Руслан, будто обезумевший дрессировщик, совал свою голову всё глубже и глубже в пасть разъяренного льва.

Чуть дальше по коридору он набрёл на кровавый фонтан ударивший в потолок, но ни одного тела Руслан так пока и не обнаружил.

Подойдя к лестнице, Руслан стал осторожно подниматься по ступенькам. Он едва достиг площадки между первым и вторым этажом, когда сверху послышались тяжёлые шаги. Руслан замер, его ноги словно вросли в бетон. Каждый новый шаг гулким эхом отдавался в его голове. Ему вновь стало плохо и, он испугался того, что вновь лишится сознания. Руслан прислонился к стене, боясь рухнуть на пол.

В этот миг сверху появился человек, вот только Руслан вряд ли мог ассоциировать его с человеком — более всего он напоминал ему какое-то мерзкое существо из преисподней: его щёки рваными полосками свисали вниз, из горла был выдран порядочный клок и в виде неровной бахромы покоился на груди. По всем законам анатомии он должен был бы уже давным-давно умереть и, тем не менее, двигался, шёл, наблюдал. И это была не предсмертная агония, а странная необъяснимая жизнь.

Руслан вжался в угол, боясь вздохнуть, когда этот монстр, остановившись, вперился в него мутным взгляд, так напоминавшим взгляд опасного хищника.

Какое-то время Руслан стоял, словно на пороге ада, боясь пошелохнуться, так как был уверен в том, что это будет его последним движением.

Через несколько невыносимо долгих секунд, которые показались Руслану часами, окровавленный незнакомец, точно потеряв к нему всякий интерес, начал спускаться вниз по лестнице. Он был от Курпатова всего лишь в каких-нибудь пятидесяти сантиметрах, и Руслану показалось, что он уловил странный неприятный запах, исходящий от тела мужчины. Это был сладковатый запах тлена.

Как только ужасный человек отошёл от него на почтительное расстояние, парализующий страх понемногу схлынул, и Руслан, вновь обредший способность двигаться, бросился с площадки между этажами к примыкающему сюда же переходу, ведущему в лабораторию.

Оказавшись в здании лаборатории на площадке второго этажа, он, бросив случайный взгляд в боковой коридор, увидел медсестру, которая брала у него кровь всего несколько минут назад.

Теперь её окровавленное тело неподвижно лежало в луже собственной мочи.

Не помня себя, Руслан опрометью кинулся вниз по лестнице, и, оказавшись на первом этаже, метнулся к выходу. На его счастье сегодня дверь оказалась не запертой. Из своего предыдущего опыта хождения по больницам он знал, что так бывало далеко не всегда.

Пулей выскочив из корпуса лаборатории он оказался на улице Достоевского и на мгновение замер осматривая улицу в обеих направлениях.

С правой стороны улица пустовала.

Взглянув влево, он различил удаляющуюся фигурку, в которой тут же распознал своего недавнего знакомого.

В его голове тут же вспыхнула идея, и он устремился вслед за Иноком.

Метрах в двухстах от здания городской поликлиники, сразу после родильного и терапевтического корпуса в левом крыле инфекционной больницы на первом этаже располагался рентген кабинет, где Николай Борисович взял из кипы только что проявленных рентгеновских снимков верхнюю фотографию.

Лишь бегло взглянув на снимок, он, с обманчивой легкостью, за которой скрывался многолетний опыт, сделал его квалифицированную опись и, отложив всё это в сторону, взял следующий.

Это был снимок черепа.

Он без особого труда вспомнил молодого человека, которому принадлежал этот снимок. Если бы дело касалось снимка рук, ног, тазобедренных суставов или коленных чашечек здесь бы у него возникли затруднения с тем чтобы припомнить их владельцев, но только не в этом случае, так как в это утро он делал подобный снимок лишь одному Руслану Курпатову.

Он поместил снимок в планшет с подсветкой из ламп дневного света.

Взгляд Николая Борисовича, едва заскользивший по снимку внезапно замер. Несколько секунд он вновь и вновь тщательно исследовал его, надеясь на то, что это всего лишь дефект плёнки, но его глаза говорили, что это не так.

В затемнении размером с пятирублёвую монету в теменной области он безошибочно угадывал недоброкачественную опухоль мозга.

Хладнокровие профессионала куда-то исчезло. Не смотря на то, что он отработал много лет и, несомненно, уже должен был очерстветь, перестав принимать увиденное близко к сердцу, но, тем не менее, каждый раз в случаях подобных этому в его душе рождалась горечь.

Сейчас ему было действительно жалко этого парня, так как даже дорогостоящая операция теперь вряд ли могла что-либо изменить.

Когда он, наконец, решился сделать описание рокового снимка, его рука предательски дрогнула, словно он писал не диагноз, а смертельный приговор.

«По сути, — горестно размышлял он, — это совсем не далеко от истины».

Обычно его красивый и понятный каждому почерк отчего-то стал отрывистым и едва-едва разбираемым.

Он начал писать вторую строчку, когда из коридора послышались пронзительные вопли. Это был не просто крик — в нём слились дикая боль, бесконечное отчаяние и смертельный страх.

Не секунды не раздумывая, Николай Борисович решительно направился к источнику шума, посчитав своим долгом разобраться в ситуации, и если не обходимо, оказать помощь.