Цыганка

Возможно, он просто не знал, что у бедных людей вроде них не бывает ванны и уборной в доме. Может, Тео даже считал, что живет в стесненных обстоятельствах, потому что у него всего одна комната?

Но если мягкая постель, пуховый матрас и пылающий камин — это стесненные обстоятельства, то Бет с радостью разделила бы их с ним. В доме было тихо словно в церкви: ни детского плача, ни ссор, ни шагов на лестнице. Единственным услышанным ею звуком был время от времени доносившийся с улицы грохот колес кебов.

Бет хотелось верить, что этой ночью Тео держался на расстоянии потому, что любил и уважал ее: джентльмены в романах вели себя именно так. Но внутренний голос советовал воздержаться от таких выводов. Тео ни разу не сказал, что любит ее. А Ира не единожды предупреждала девушку, что для азартных игроков не существует никаких законов, кроме собственных.

На следующее утро Бет разбудил стук в дверь. Прежде чем она смогла прийти в себя, дверь открылась и в комнату вошла женщина с завтраком на большом подносе.

— Я мисс Доти, горничная мисс Марчмент, — сказала она с непроницаемым лицом. — Мистер Кэдоган попросил меня принести вам это и передать, что он увидится с вами вечером.

— Но ведь сегодня Рождество! — воскликнула Бет. Она очень обрадовалась завтраку, состоящему из яичницы с беконом, оладий и кофе, но не могла поверить, что Тео решил оставить ее здесь одну на целый день.

Она также чувствовала неодобрение горничной. Женщина была худой, с острыми чертами лица и серебристо-седыми волосами. И она определенно была не таким человеком, чтобы полюбить Бет.

— Мистер Кэдоган, должно быть, составил планы на сегодня еще несколько недель назад, — ответила мисс Доти. — Джентльмены не отменяют встречи просто так. И он попросил меня проследить, чтобы вы отдыхали и никуда не выходили из дому.

— Простите меня за вторжение, — сказала Бет, стараясь понравиться ей. — Завтрак выглядит просто чудесно.

— Ешьте, пока он не остыл. Я вернусь позже, когда вы оденетесь, и проведу вас вниз, чтобы представить мисс Марчмент. Наденьте что-нибудь приличное, нельзя, чтобы вы предстали перед ней как девка из бара.

Затем она вышла из комнаты, оставив Бет в смятении.

Встреча с мисс Марчмент оставила на душе у Бет еще более неприятный осадок. Ее комната на первом этаже была мрачной и запущенной. Там пахло кошачьей мочой, и на этом фоне чистота в комнате Тео поражала. Настоящий возраст мисс Марчмент не поддавался определению. Ее сморщенная, желтая как пергамент кожа, черная одежда и кружевной чепчик на седых волосах свидетельствовали о том, что она очень-очень стара. Но громкий резкий голос, казалось, принадлежал человеку гораздо моложе ее. Она была миниатюрной и худой, но руки мисс Марчмент распухли и, видимо, болели. Бет догадалась, что она, должно быть, страдает от ревматизма.

Женщина не проявила к Бет ни малейшего сочувствия или заботы. Вместо этого мисс Марчмент засыпала девушку вопросами о ее происхождении, словно верила, что подобное несчастье может произойти только с кем-то из трущоб. Бет попробовала впечатлить ее, сообщив о том, что получила хорошее воспитание, но старая леди возразила, сказав, что любая девушка, работающая в баре, навлекает беду на свою голову. Она даже добавила, что надеется на то, что Бет не злоупотребляет добротой мистера Кэдогана.

Бет изо всех сил сдерживалась и сказала лишь, что Тео сам предложил привести ее сюда, потому что она была совершенно измучена и выбилась из сил.

— Я очень благодарна ему за доброту и вам за то, что разрешили мне остаться здесь на несколько дней, но я должна как можно скорее присоединиться к моему брату, — закончила девушка.

Было понятно, что Тео не предупредил свою домовладелицу о своем скором отъезде, а Бет не стала делать это за него.

Ее настроение испортилось еще больше после возвращения в комнату Тео. Она была нежеланной гостей в незнакомом месте. Кроме того, ей было неизвестно, куда именно отправились Сэм с Джеком. Она чувствовала себя в ловушке и полностью зависела от Тео.

Мысленно Бет снова вернулась к Рождеству на Фолкнер-сквер и, вспомнив Молли, ковыляющую по кухне, окружающие ее теплоту и смех, а также чувство полной безопасности и счастья, до боли захотела вернуться в прошлое.

Тео пришел в семь вечера, принеся с собой запах сигар. Его вид наталкивал на мысли об уставленном едой и напитками столе и веселой компании.

— Жаль, что я не мог взять тебя с собой, — сказал он, обнимая Бет, и подарил ей долгий чувственный поцелуй, от которого у девушки закружилась голова.

Вскоре пришла мисс Доти и принесла им ужин, состоявший из холодной ветчины и солений. Бет не надо было спрашивать, почему Тео готовят еду, стирают и убирают, тогда как другим четырем жильцам, сейчас проводившим Рождество с семьями, приходилось заниматься этим самостоятельно. В нем было нечто такое, что вызывало у любой женщины, независимо от возраста, желание о нем заботиться.

После ужина, когда Бет села у камина, Тео вынул скрипку из футляра и протянул ей.

— Ты же не хочешь, чтобы я сейчас на ней играла? — удивленно спросила Бет. — Разве я не побеспокою мисс Марчмент?

Он фыркнул.

— Еще больше ее побеспокоит тишина. Она решит, что я занимаюсь с тобой любовью. Но я подумал, что так тебе будет чем заняться, потому что через пару минут мне снова нужно будет уйти.

Сердце Бет заныло от разочарования.

— Но ты же говорил, что тебе сейчас опасно выходить из дому, — тихо сказала она.

— Да, если бы я решил показаться на Бауэри.

Тео пожал плечами, взял гребень и подошел к зеркалу.

— Но у меня дела в более спокойных районах города.

Он, видимо, почувствовал разочарование Бет, потому что подошел и обнял ее.

— Мне необходимо увидеться кое с кем и решить некоторые вопросы, — сказал Тео, нежно целуя ее в лоб. — Я бы, конечно, предпочел остаться здесь с тобой, но тогда у меня возникнет искушение заняться с тобой любовью. Когда мы приедем в Филадельфию, все изменится. А тебе нужно репетировать, потому что, оказавшись там, я собираюсь представить тебя в лучших заведениях города.

Бет действительно играла на скрипке после его ухода. Ее пальцы плохо сгибались и болели, так же как и все тело. Ей стоило немалых усилий просто удерживать инструмент. Но музыка была проверенным способом успокоиться. Бет не стала играть веселые жиги, как в баре Хини, а вспомнила более простые и медленные мелодии, которым в детстве выучилась у дедушки. Однажды он сказал, что они помогают ему снова увидеть красоту Ирландии: туманный залив Голуэй, горы с пурпурными вершинами и весенние цветы на болотах. Перед мысленным взором Бет возникли образы, наполненные любовью и ощущением безопасности. Она видела гостиную на Чёрч-стрит, родителей, сидящих рядом на кушетке, застывшего в кресле дедушку с закрытыми глазами и улыбкой на лице.

28 декабря Бет и Тео сели на поезд до Филадельфии. Тео сообщил мисс Марчмент о своем отъезде только накануне вечером, и Бет слышала, что она пришла в ярость.

Тео не говорил Бет о том, что ему пришлось выслушать. Он лишь заметил, что никогда не обещал мисс Марчмент, что будет жить у нее всегда.

— Я ненавижу, когда люди пытаются меня удержать, словно я их собственность, — добавил он, словно предупреждая Бет.

Они прибыли в Филадельфию затемно, и кеб привез их с вокзала на улицу со старыми домами в федеральном стиле. Дверь им открыла невысокая полная чернокожая женщина в белом фартуке и платке в горошек.

— Мистер Кэдоган! — воскликнула она, радостно улыбаясь. — Я так рада снова вас видеть.

— Я тоже очень рад снова встретить тебя, Перл, — сказал он и с явной симпатией потрепал ее по щеке. — Это мисс Болтон, она приехала к своему брату.

Перл смерила Бет оценивающим взглядом, возможно, удивившись тому, что она совсем не похожа на Сэма.