Город

* * *

Её лицо и тело было единственной реальной ценностью, которой она располагала, поэтому Елена относилась к ним весьма бережно, постоянно вкладывая в них огромное количество денег.

С полной уверенностью можно было сказать, что она приравнивала своё тело к весьма дорогому товару, требующему инвестиций и долгосрочных вложений, с расчётом на то, что все эти затраты когда-нибудь окупятся многократно. Более того, она искренне надеялась на то, это произойдёт в самое ближайшее время. Чего она действительно боялась, так это продешевить.

Сейчас она находилась в гостинице «Россия» в номере молодого человека, который приехал сюда лишь для того чтобы, наконец-то, встретиться с ней лично после нескольких месяцев бурной переписки по Интернету.

Её новый ухажёр, весьма галантный мужчина из крупного регионального центра вряд ли догадывался о том, что был одним из десятка вариантов, которые одновременно прорабатывала (да-да именно прорабатывала, как бы ни коробило слух это слово в данном контексте) Елена.

В данный же момент, она со всей возможной осторожностью и хитростью, на которую способны только женщины, зондировала возможного клиента на предмет его финансовой состоятельности — брак по расчёту не терпел скоропалительных решений.

То, что деньги у Рустама были, она чувствовала за версту, уж в этом-то она была профессионалом, но были ли они в количестве необходимом для неё, вот в чём вопрос.

Подмечая все упоминания о недвижимости и материальных ценностях, она постепенно выстраивала в голове чёткую картину благосостояния её ухажёра, не забывая следить за тем, чтобы его бокал с шампанским был постоянно полон. Кроме того она одновременно, как детектор лжи, помещённый в тело обворожительно красивой девушки пыталась определить, что из сказанного правда, а что обыкновенный трёп.

Надо отметить, что картинка, которая у неё получилась, показалась ей довольно правдоподобной и в тоже время весьма впечатляющей.

Похоже, что у неё действительно появился весьма реальный шанс наконец-то вырваться из этого города.

Идеальным вариантом, в понимании Елены, естественно, была заграница, второе место в её рейтинге занимала столица, затем шли мегаполисы, расположенные по ту сторону уральской гряды.

Поигрывая ножкой бока с шампанским безупречно красивыми пальцами, увенчанными длинными ногтями идеальной формы, Елена, как весьма неплохой психолог, довольно точно разбирающийся в людях, а в мужчинах особенно, была более чем уверена в том, что эта маленькая демонстрация женских чар не останется без внимания. Более того, именно на это она и рассчитывала.

Её ногти были предметом особой гордости Елены. Они всегда производили на мужчин неизгладимое впечатление, а у женщин вызывали неподдельную чёрную зависть.

Ей требовалось вести себя весьма тонко, для того чтобы продемонстрировать себя лишь с самых лучших сторон, и вызвать в душе этого богатенького мальчика, уставшего от светских львиц и решившего отыскать прекрасную принцессу в глухой провинции, страсть, желание и, вполне возможно, настоящую любовь, ради которой он не пожалеет бросить к её ногам пол мира.

Она ещё думала о том, стоит ли продолжать вести себя как порядочная девушка, или переспать с ним сейчас (хотя некоторых молодых людей, имеющих серьёзные намерения, подобное вполне, может разочаровать в девушке, поэтому действовать здесь необходимо предельно осторожно), когда Рустам спохватился о том, что шампанское закончилось, и засобирался за очередной бутылкой в бар расположенный на первом этаже.

В любом случае, рассуждала она, когда молодой человек скрылся за дверью, пусть секс, в котором она была особенно хороша, как утверждали многие её знакомые, останется напоследок, как ещё один весомый аргумент в её пользу.

Пускай, это будет её козырным тузом, спрятанным, до поры до времени, в рукаве.

* * *

На кровати, стоящей посреди небольшой комнаты находящейся в реанимационной палате районной больницы, расположенной в нескольких минутах езды от основной черты города, лежало тело молодого человека, плотно запеленованого бинтами с головы до ног, точно египетская мумия.

В помещении стаял тяжёлый запах медицинских препаратов, густо замешанный на медицинском спирте.

В углу, чуть слышно поскрипывая, работал аппарат искусственной вентиляции лёгких. В другом углу, так же тихонько, стрекотала машина, снимающая показания сердечной деятельности.

Полтора часа назад, Антон, именно так звали молодого человека, сидя за рулём своего Шеврале попал в страшную аварию, при обгоне врезавшись во встречную машину, где погибли все три пассажира — молодая семья из Томска, включая их трёхлетнего малыша. Невеста Антона, сидевшая рядом с ним на переднем сидении, погибла на месте, лишившись при чудовищном лобовом столкновении головы, которую санитары с трудом нашли придорожной канаве. Его же собственное тело с величайшим трудом, едва ли не по частям удалось вырезать из исковерканного салона автомобиля.

Сложнейшая операция закончилась всего несколько минут назад, как раз, перед тем как в здание Районной больницы ворвался первый безумец. Врачи успели сделать всё, что было в их силах, но, должно быть судьбе было угодно, чтобы этот день для молодого человека при любом исходе операции стал последним.

Если бы Антон сейчас был в сознании то, искренне веря тому, что именно он виноват в этом смертельном столкновении, ничего другого кроме скорейшей смерти не мог бы себе пожелать. Но желал бы он себе того конца, который приберегла для него жестокая судьба, так и осталось тайной.

В реанимационную палату, неуверенно пошатываясь, словно пьяный, вошёл доктор. Медленно обойдя кровать с пациентом, он приподнял правую кисть Антона, которая была, пожалуй, единственной частью тела оставшейся не забинтованной, словно собираясь проверить пульс, но в следующий миг жадно вгрызся в бледное запястье.

На коричневый пол упало несколько неосторожно оброненных капель крови.

Менее минуты спустя, доктор отстранился от пациента и покинул палату, совершенно не обращая внимания на настойчивый не прекращающийся сигнал машины снимающей показания сердечной деятельности, на дисплее которой сейчас, вместо порывистых скачкообразных линий, умиротворенно пролегла тонкая прямая линия.

* * *

За мгновение до того как он раздвинул в стороны плотные шторы, намереваясь распахнуть окно, Алексей и предположить не мог, о том, что увиденное им на проспекте с высоты четвёртого этажа заставит забыть его обо всём том, что терзало его всего лишь мгновение назад.

То, что открылось его глазам, не иначе как безумием он назвать не мог. Неужели он действительно двинулся рассудком и, находясь на грани голодного обморока и эмоционального перенапряжения, видел теперь столь натуралистичные галлюцинации? Как ещё иначе можно было объяснить всё то, что он сейчас лицезрел?

В пользу того, что это все-таки безумие, говорило ещё и то, что до этого момента он ничего не слышал, в то время как сейчас ясно различал нестройный хор голосов моливших о помощи. Хотя, вполне возможно, он был так глубоко погружён в свои мысли, что его сознание полностью блокировало и не пропускало всё то, что поступало к нему извне?

И все-таки, глаза убеждали его в том, что то, что он видит более чем реально: все эти люди, в смертельной панике мечущиеся по улице в поисках спасения, но так и не находящие его; словно сошедшие с экранов телевизоров безумцы, преследующие горожан, и теперь сеющие уже не вымышленное, а вполне реальное зло; весь этот хаос, который внезапно заполонил весь город, каждую его улицу, каждый его двор, каждый укромный уголок.

Если ещё несколько коротких секунд назад Алексей страстно желал расстаться с жизнью, то теперь в нем с небывалой силой вновь возникла потребность в том чтобы продолжить её и увидеть то, чем всё это закончится.

Без остатка повинуясь этому сиюминутному порыву, он обулся и вышел из комнаты, даже не удосужившись запереть за собой дверь.