Город

— Пётр Сергеевич, помогите мне перенести больного в машину.

На этот раз говорливый водитель не стал комментировать ситуацию, а просто помог Павлу с носилками.

Человека лежащего на земле осторожно опустили на носилки и отнесли к машине, а затем поставили их через задние двери в салон автомобиля.

После того, как двери автомобиля захлопнулись, Павел обратился к водителю скорой:

— Пётр Сергеевич, нам нужно как можно быстрее добраться до районной поликлиники.

На что Пётр лишь вкрадчиво кивнул и стал заводить свой автомобиль.

Оказывается, старый водитель мог не только непринуждённо болтать. Когда ситуация требовала тишины и сосредоточенности Пётр Сергеевич никогда бездумно её не нарушал.

Машина ещё не успела тронуться, а Павел уже освободил грудь от рубахи и, достав фонендоскоп, внимательно изучал сердечный ритм, затем измерил артериальное давление и анализировал показания приборов.

Сердечный ритм был слабым нечётким, пульс тоже едва прощупывался, но парадокс заключался в том, что артериальное давление возрастало, а это было взаимоисключающим фактором.

Это ставило молодого врача в тупик и, признав это, он полностью расписался бы в своей некомпетентности, а он не мог себе этого позволить.

Иногда, слишком много амбиций и только отличные оценки во время обучения, вредят в жизни гораздо больше, чем помогают.

Карета скорой помощи стремительно мчалась по утреннему городу, оставляя за собой квартал за кварталом.

Пётр выбрал не самый короткий маршрут, но в большинстве случаев, позволяющий сэкономить несколько драгоценных минут, минуя утренние автомобильные заторы.

А в салоне машины скорой помощи стремительно умирал человек и доктор, используя все имеющиеся у него знания, ничего не мог с этим поделать.

В его голове, словно рой обезумевших пчёл, клубились названия сотен симптомов, но ни один из них не подпадал под ситуацию, в которой был сейчас его пострадавший.

Мужчине, лежащему сейчас без сознания, не помогло ни один из тех лекарственных препаратов, которые молодой доктор с величайшей осторожностью ставил для того, чтобы склонить чашу весов пациента на сторону жизни — они просто не действовали, словно он колол не сильнейшие медикаменты, а дистиллированную воду.

Судя по имеющимся у Павла поверхностным данным, полученным с помощью элементарных замеров пульса и данных прибора артериального давления, получалось, что кровь больного, каким-то необъяснимым образом, загустела до такого состояния, что сердце, было больше не в состоянии её прокачать и, само, вязнув в нём, медленно останавливалось.

Внезапно по телу мужчины пробежала мучительная судорога — предвестница скорой кончины.

Какое-то время Павел ещё пытался бороться за жизнь своего пациента, но мертвенная бледность, стремительно разливавшаяся по телу, ясно говорила о том, что всё уже кончено. Битва за жизнь пациента была проиграна.

Павел осторожно прикрыл тело мертвеца простынёй и медленно распрямил спину, и какое-то время абсолютно потерянно глядел на бездыханное тело, затем, вспомнив о том, что машина до сих пор мчится на своей предельной скорости, решил обратиться к водителю:

— Пётр Сергеевич…

— Ага, — не оборачиваясь, произнес водитель, слишком увлечённый на данный момент лавированием в густом утреннем автомобильном потоке.

— Не нужно больше так спешить. — Стараясь подобрать необходимые слова, для того чтобы сообщить о главном.

И опять Пётр Сергеевич помог ему, и сам сказал необходимое.

— Значит умер? Куда теперь? В морг?

Павел молча согласился, признав свое полное поражение в этой схватке со смертью.

Павел переживал, так как это был его первый пациент, которого он так и не смог довести. Он был молод и ещё не приобрёл сурового жизненного опыта в таких делах и потому в отличие от некоторых своих коллег, умудрённых опытом и действовавших размеренно, пытался сделать всё возможное и невозможное, для того чтобы пациент остался жив. И он действительно сделал всё, что только мог, хотя про себя он, конечно так не считал, думая, что, наверняка где-то да ошибся.

Просто он стакнулся с тем, в чём были бессильны любые ультрасовременные медицинские институты, но даже это не смогло бы послужить для него самого оправданием.

И понимая, что утешать парня, значит ещё больше увеличить его чувство вины, старый водитель не произнёс ни одного слова.

На данный момент машина, совершенно случайно, оказалась практически перед самым поворотом, ведущим прямиком к новому моргу и, плавно сбавив скорость, Пётр Сергеевич повернул машину направо.

Машина проехала вдоль корпуса Машзаводской больницы. Здание морга находилось в какой-нибудь сотне метров от дальнего угла больницы.

* * *

Тех, кого судьба забрасывала на больничную койку, и совершенно неважно какой больницы, знает, что развлечений в таких заведениях не слишком много. А для этих пятерых, расположившихся в самом западном крыле на втором этаже кардиологического отделения, с некоторых пор, наблюдение за новыми «постояльцами» районного морга, входило в их небольшое число.

Вот и сейчас, один из них со сдержанным интересом наблюдал за машиной скорой помощи подкатившей к центральным воротам дома для мёртвых. Петрович, с самого первого дня пребывания, здесь вел особо тщательную статистику его «постояльцев». Денис Шабанин, его молодой сосед по палате, склонен был предположить, что пожилой человек, страдающий довольно серьёзным сердечным заболеванием, оказавшийся здесь, в самой близи с точкой отправления в иной мир, проявлял вполне законный интерес к данной тематике, так как считал, должно быть, что его собственный смертный час уже не за горами. Так это было или иначе, но у Дениса не хватило бы духу задать этот вопрос напрямик.

— Ну что там? Ещё один «гость»? — поинтересовался Денис, у Петровича подойдя к окну.

— Похоже на то. За сегодня пока первый, но день только начинается и самое интересное, я думаю, ещё ожидает нас впереди.

Петрович, как всегда, вёл себя невозмутимо. В воображении Дениса, он представлялся каким-нибудь загадочным индейский шаманом, отвечающим на любой вопрос простыми, но вместе с тем удивительно глубокомысленными фразами.

Помимо вида открывающегося на задние морга, окно, кроме всего прочего выходило на лоджию, которая в форме буквы Г огибала в две стороны угол здания. Непосредственно из палаты дверей на лоджию не было. Выход туда был оборудован из коридора, но по приказу врача на ночь его закрывали, перекрывая помимо обычных дверей ещё и стальной решеткой с навесным замком, поэтому в утренние часы курилка неизменно перемещалась в мужской туалет расположенный всего в паре шагов от их палаты. Вынужденное соседство было не слишком приятным, но вместе с тем весьма удобным.

В этот момент в палату вошёл Зенур и Денис не упустил возможности, в который уже раз поддеть своего злобного и недалёкого соседа по палате:

— Ну что, Зенур, тебе клизму уже поставили?

Тот недовольно пробурчал себе под нос что-то на родном татарском языке и посеменил в свой угол.

— А ты попроси сестричку, — не унимался Денис, — глядишь и полегчает!

Зенур, выражая недовольство всем своим видом, отвернулся к стене и сделал вид, что намеревается заснуть.

Однако успокаиваться Денис пока не собирался. Скоро с процедур должен был подойти Захар — большой белый брат своего младшего татарского брата (то есть Зенура), так иногда называл его Денис за то, что парень явно не отличался интеллектом.

И это бы не просто злословие или любовь к издевательству над более слабыми (уж тут-то Захар в сравнении с тем же Денисом силу имел богатырскую). Нет, всё имело под собой реальную почву.

Захар, на днях перенёсший инфаркт и едва вытащенный врачами с того света собирался, ни сегодня завтра, покинуть больницу, для того чтобы отправиться по грибы.

Какого ещё отношения заслуживает к себе человек, наплевавший не только на труд врачей (да кто сейчас у нас вообще уважает чей-либо труд), но и на своё собственное здоровье.