Ночные волки

Глава третья

Аленичев

Старший оперуполномоченный МУРа Станислав Аленичев явился в отель «Балчуг» сам по себе, отдельно от оперативно-следственной группы.

Вообще это было не в его привычках. Обычно он строго придерживался писаных и неписаных муровских правил поведения и не позволял себе особых вольностей. Но в этот день с ним произошел случай, который помешал ему прибыть на работу вовремя. Он опоздал всего лишь на четыре минуты. Группа уехала без него, и, скорее всего, ему досталось бы другое дело, но взбешенный Грязнов, временно исполняющий обязанности начальника МУРа, без раздумий отправил его вслед за группой, приказав добираться своим ходом, хоть на такси. Денег на этот вид транспорта грозный подполковник Грязнов, естественно, не выделил.

Стас поймал такси и поехал в «Балчуг». Настроение было паршивым.

Все началось ранним сегодняшним утром. Хотя нет, утром сегодня произошла развязка застарелой, годами тянувшейся драмы, а началось все значительно раньше.

Стас занимал комнату в большой коммунальной квартире, в которой помимо него жили еще два соседа. Дворник Ахмет Галямин, здоровый тридцатилетний бугай, и старый актер Григорий Маков, бывший в свое время популярным киноартистом. Стас помнил несколько его ролей в фильмах, которые с успехом шли на экранах страны в годы его детства и юности. Обычно Григорий Маков играл положительных героев, в основном мужественных советских офицеров.

В последнее время Маков практически не снимался, а ничего другого он делать не умел. И никаким другим способом ему не удавалось зарабатывать деньги. Пенсия была мизерной, и старый артист влачил жалкое существование. Стас помогал ему чем мог, но и он сам получал немного, так что значительной помощи от него Макову не перепадало. Как говорится, рады бы помочь, да сами бедствуем... Стасу было обидно за известного артиста и стыдно за правительство, которое не может старым людям обеспечить нормальную жизнь на склоне лет.

Но больше всего Стаса бесило поведение соседа-дворника, который при всяком удобном случае начинал шпынять бедного актера.

– Что тебе дали твои роли? – издевательски спрашивал он. – Хлеб с маслом дали? Шампанское дали? Ты мне уже десять своих пенсий должен! Когда отдавать будешь?

Маков молчал. Стас пробовал урезонить Ахмета, но тот резонно возражал.

– А что? – возмущался он. – Как просить у Ахмета денежку, так Ахмет хороший, да? А как Ахмет напомнит про долг, так Ахмет плохой, да?! Где же справедливость? А?

И Стас умолкал. Что тут скажешь?

– Вот ты говоришь, что я неправильно его упрекаю, да? – продолжал свое Ахмет. – А ты вот спроси у него, у Гришки: почему его дочь ему деньги не присылает? Почему забывает деньги прислать? Хотя письма каждую неделю пишет. И звонит часто. А если звонит из Сибири, значит, много денег у нее, да? Тогда почему не шлет? Молчишь, Стас?

– Это не наше дело, Ахмет, – пытался втолковать ему Стас.

Но тот еще больше ярился:

– Как – не мое? Как это – не мое? Он, понимаешь ты, деньги у меня занимает, а кто отдавать будет? А?

– Не давай, – говорил ему Стас. – Зачем давать, если потом такие упреки?

– Не давать? – удивился Ахмет. – А что он жрать будет?

Все его изречения были с вопросительным знаком в конце.

– А если сдохнет? – не успокаивался Ахмет. – Ты его хоронить станешь?

– Ахмет...

– Что – Ахмет? – не успокаивался дворник. – Ну что – Ахмет? А? Я тридцать лет Ахмет! А он – он уже тысячу лет непонятно кто! То ли артист, то ли попрошайка! А?

Григорий Маков не мог не слышать эти разговоры и, когда они возникали, прятался в своей комнате.

До сегодняшнего дня он всегда переживал в своей берлоге бурю, ждал, пока успокоится Ахмет и можно будет продолжать свою пусть убогую, но все-таки жизнь.

До сегодняшнего дня...

Рано утром Стас проснулся от сильных ударов. Кто-то ломился в чью-то дверь. Стас вскочил с постели и выбежал в коридор.

Ахмет с утра убрал во дворе, то есть выполнил свои обязанности и, возвращаясь, по обыкновению, заглянул в их общий почтовый ящик на двери квартиры. Стас увидел, что газеты почему-то валяются на полу, а сам Ахмет яростно ломится в запертую комнату Макова. Дверь под немилосердными ударами трещала и была готова развалиться, а дворник орал во все горло:

– Ну ты! Выходи сейчас же! Сволота проклятая! Выйди, и я тебе морду всю разворочу!

Стас какое-то время ошеломленно смотрел на разъяренного соседа, а потом спросил:

– Ты чего это?

Ахмет обернулся к нему и завопил:

– Стас! Скажи ему, пусть лучше сам откроет, а то я его наизнанку выверну!

– Зачем же он тебе станет открывать, если ты его чуть ли не убить грозишься? – резонно заметил Стас. – Кто тебе откроет, когда ты в таком состоянии?

– Послушай, Стас, – сказал дворник, – так дальше продолжаться не может. Ты знаешь, что этот артист натворил? А?

– Что?

Ахмет потряс перед лицом Стаса несколькими квитанциями. Стас заметил, что это были обычные телефонные квитанции за междугородные переговоры.

– Вот! – вопил Ахмет. – Видишь, а? Разговаривал он! Один и тот же код! Одна минута разговора семь тысяч стоит! Знаешь, на сколько он тут наговорил? На больше миллиона он наговорил! Он разорил меня, он меня по миру пустил!

– Почему – тебя? – удивился Стас.

– А кто платить будет, а? – застонал Ахмет. – Он, что ли? Или ты? У тебя есть лишние миллионы? Есть? Нету! А у меня есть, но они не лишние! А платить все равно придется. Я не могу без телефона. Ты тоже не можешь без телефона. А кто платить будет? Я! Посмотри, на сколько он наговорил. А?

– Погоди-ка. – Стас взял у него из рук квитанции. – Может, ошибка какая, такое бывает, разберемся.

– Какая ошибка? – снова зашелся в крике Ахмет. – Никакая не ошибка! Я код в телефонной книге посмотрел. Это Новосибирск! Он дочке своей звонил. Каждый день, а то и два раза в день!

Действительно, на всех квитанциях был проставлен один и тот же код. Ошибки быть не могло.

– Ну что ж, – сказал Стас, возвращая квитанции. – Всякое бывает. Мало ли почему ему нужно было звонить.

– Я знаю, почему ему нужно было звонить! – не унимался Ахмет. – Знаю! Он своей сучке, дочке своей, одно только сказать может: деньги дай, Ахмету долг отдать хочу, он меня замучил совсем. А она ему – вот что показывает! – Ахмет сложил три пальца и помахал этой комбинацией перед носом Стаса. – Ты понял? Плевать она на него хотела. А мне что делать?

В это время дверь комнаты Макова открылась. На пороге стоял бледный артист и весь дрожал от ярости. Стас впервые видел его таким.

– Ты... – он посмотрел на Ахмета такими безумными глазами, что тот даже попятился. – Прекрати немедленно! Ты понял? Ты не смеешь так говорить о моей дочери. Ты мизинца ее не стоишь.

– Тогда почему ты у нее деньги не берешь? Почему у меня берешь? А? Стас, смотри, он меня оскорбляет, а свою блядь выше всех ставит! Я...

Он не договорил. Маков вдруг пронзительно закричал и бросился в глубь своей комнаты.

Ахмет сразу утих и спросил у Стаса:

– Что это с ним? А?

Стас не успел ответить. На пороге своей комнаты с двустволкой в руках вырос Маков. Направив ее на Ахмета, Маков проговорил дрожащим голосом:

– Ты... Немедленно извинись. Немедленно!

Ахмет замер, разинув рот.

Стас медленно приблизился к Макову.

– Григорий Романович, – вкрадчиво сказал он, – успокойтесь. Ахмет ничего плохого вам не желает. Он погорячился, он извинится, обязательно извинится.

– Что? – взвился Ахмет. – Я – извиняться перед этим? Чтоб я совсем перестал уважать себя, да? Если бы его сучка была здесь, я бы ей показал, кто она есть. Я бы ей...

Истошный крик Макова не дал ему закончить.

– Замолчи-и! – заорал старик и, направив ружье на Ахмета, выстрелил.

Стас успел перехватить ствол, и обе пули продырявили потолок. Выстрел дуплетом прогремел в коммунальной квартире, как гром среди ясного неба. Стас тут же выхватил оружие из рук Макова.