Кладоискатели

Старик ухмыльнулся в ответ и протянул руку к грифельной доске. «Врешь, сука», — написал он и швырнул доску на пол. Он на что-то надеялся, этот старик. Но он был обречен. Жена изолировала его от людей, шнур от звонка в его комнате протянула к себе в спальню. Пищу ему подавали только при ней. И врач навещал больного только при ней.

Ивонна стала приглядываться к врачу. Василий Выходцев был молод. У него были жена и семимесячный сын Евгений. Врач Выходцев мнил себя аристократом духа, хотя особыми талантами не отличался. А в доме у него пахло пеленками и эфиром. Дома громко кричал младенец. В другом доме жила красивая женщина. Он отметил это сразу. Потом он начал замечать, что женщине приятно находиться в его обществе. И он затягивал визиты, пока однажды… В общем, все это произошло довольно банально. Правда, тут был случай особый — эти двое стали не только любовниками, но и сообщниками.

О том, что сыр-бор в доме на Мызе горел из-за денег, Василий Выходцев узнал лишь в сорок первом году, когда получил письмо от Ивонны, в котором она впервые сообщила бывшему любовнику о золоте, спрятанном в рузаевской усадьбе. Она поняла, где тайник, лишь много лет спустя, совершенно случайно, когда, копаясь в захваченных из усадьбы бумагах мужа, обратила внимание на план дома, который и раньше попадался ей на глаза, но раньше ей было не до плана. Шел семнадцатый год. После февраля зашумела даже тихая Нылка. В окрестностях поселка стали пошаливать бандиты. Ивонне было страшно в доме, покинутом всеми. Надо было срочно убираться, но тащить с собой неподвижного мужа она не желала. И тогда она решилась. Она выполнила свою угрозу. Она отравила старика, но сделала это руками своего любовника. Она поднесла больному микстуру, которую приготовил ни о чем не подозревавший врач, а потом, когда тело старика дернулось и замерло, она, округлив свои красивые глаза, прошептала: «Боже, Базиль, что же вы наделали, вы же размешали не тот порошок». Она звала его на французский манер — Базилем. И Базиль обмер… И выправил свидетельство о смерти, происшедшей в силу естественных причин. Мадам Ивонна была особой предусмотрительной.

Конечно, в другое время все это не сошло бы ей с рук. Но в ту пору никому не было дела до того, что творилось на Мызе. Похоронив старика, Ивонна махнула в Нальск, оттуда, не задерживаясь, перебралась в более отдаленные края и надолго исчезла из поля зрения доктора. Сам он остался в Нылке. Дом на Мызе пустовал недолго. Сначала в нем пьянствовали местные бандиты, потом их оттуда выкурили, потом…

Потом стала складываться легенда о черном памятнике, о звонке с того света и о неутешной молодой вдове, которая не выдержала напряженного общения с загробным миром. Внес свою лепту в сочинение этого сюжета и врач Выходцев. Он понимал, что Ивонна обманула его, но что он мог сделать? Комплекс вины мучил его, он стал испытывать по ночам приступы удушья. Спасался опием и сильными снотворными. А у неутешной вдовы рос сын Валентин — его, Выходцева, сын.

Через двадцать лет Ивонна снова появилась в Нальске. Мысль о том, что где-то близко, протяни только руку, закопано золото, мысль эта мешала ей жить. И вот как-то, бездумно перебирая бумаги, оставшиеся после мужа, она, в который уже раз, задержала взгляд на плане дома. Нет, там не было никаких крестиков и иных подобных пометок. Просто, рассматривая план, она вдруг поняла, где именно купец мог спрятать саквояж, спрятать быстро и надежно, так надежно, что, если бы даже дом на Мызе сгорел или обрушился, все равно сокровище осталось бы в целости. И самое главное — извлечь его можно было просто, так просто, что Ивонна, вероятно, застонала, поняв это. Не надо было даже входить в дом, подход к тайнику был снаружи. Нужно было только подкопаться на три четверти метра под фундамент, и в стене открывалась неглубокая ниша. Три таких ниши были обозначены на плане. Зачем они были сделаны, Ивонну не интересовало, мало ли бывает архитектурных причуд. И сомнения ее не мучили. Она была уверена, что клад там, в одной из этих ниш, где же еще ему быть? Ведь она в свое время тщательно обшарила весь дом от чердака до подвалов, она даже балки выстукала. Она нашла бы тайник. Она отлично помнила, что саквояж исчез из спальни супруга в ночь их приезда на Мызу, а в эту ночь старик никуда не отлучался надолго. Ей показалось даже, что она точно знает, какую именно нишу использовал купец для тайника. В том месте у стены дома стояла скамья. Она и скрыла следы подкопа. Полчаса нужно было купцу, чтобы закопать клад. А извлечь его можно было и за пятнадцать минут.

Приехав в Нальск, Ивонна произвела глубокую разведку. Доктор Выходцев процветал. Жена у него умерла, сын учился в Нальске, овладевал основами науки о финансах. Сам же «аристократ духа» работал в Нылке в больнице и слыл толковым врачом. О нем писали иногда в местной газете. Давнее преступление было забыто, о нем напоминал лишь невроз, от которого доктор по-прежнему спасался опием и снотворными. Модное нынче словечко «аллергия» тогда еще не было в ходу. Да и не аллергия душила доктора Выходцева по ночам. Ивонна ему снилась…

И вдруг возникла наяву.

В ту пору ей уже исполнилось сорок, ему было около пятидесяти. Она встретила его на набережной в Нальске. Доктор Выходцев возвращался в гостиницу с какого-то совещания. Ивонна подстерегла его на пути. «Зачем?» — спросил он. «Я хочу показать тебе твоего сына, Базиль», — сказала она. Он промолчал. «Я хочу, чтобы Женечка и Валя познакомились, они же братья», — сказала она. «Зачем?» — спросил он. «У меня есть возможность устроить их жизнь», — сказала она. «Нам не о чем говорить, Ивонна, — сказал он. — Будет лучше, если мы сейчас расстанемся и забудем обо всем». — «Ты все-таки подумай, — сказала она. — Есть вещи, о которых забывать нельзя».

Это была прямая угроза.

Ночью ему привиделся труп старика.

Ивонна избрала тактику шантажа для того, чтобы заставить доктора Выходцева поработать на себя. Ни он сам, ни тем более его сын Ивонну не интересовали. Ей нужны были подходы к детдому. О том, чтобы проникнуть на территорию бывшей усадьбы днем, не могло быть и речи. А ночью там торчал сторож. Кроме того, дом на Мызе был уже не «одиноким домом». Он был окружен «собратьями» поменьше. Она не знала, как подступиться к тайнику.

А шел уже сорок первый год.

Как ни противился доктор Выходцев, Ивонна настояла на своем. Она устроила так, что ее Валечка и его Евгений все-таки познакомились. Евгений стал часто бывать у Рузаевых. Парни не знали о том, что они братья. И уж конечно, не имели ни малейшего понятия о том, какие цели преследовала Ивонна. Она же осторожно, но настойчиво готовила их к выполнению предназначенной им роли. Ее Валентин, впрочем, был уже достаточно нашпигован прописями о том, что «жизнь одна и ее нужно использовать себе во благо», что «не ты для людей, а люди для тебя», — и прочими премудростями из купеческого кодекса. А Евгения Выходцева «аристократ духа» вскормил на идейке «изначальной предназначенности интеллигента» и подобных ей, этикетки на упаковке которых сочинялись в свое время земскими врачами и прочими уездными философами. Так что семена, которые щедро бросала Ивонна, попадали на подготовленную соответствующим образом почву.

В июне сорок первого Ивонна написала доктору Выходцеву, чтобы он встретил мальчиков, которые готовы «биться за металл». Это не ее слова, но мысль была именно такой. Она написала доктору, что «они все знают», но им «надо помочь». У доктора глаза полезли на лоб: о металле он не имел представления. «Ты обязан это сделать, Базиль, — писала она, — не только ради нашего прошлого, но и ради их будущего. Если ты этого не сделаешь, я уничтожу тебя — ты потеряешь все: авторитет, уважение, наконец, место. У меня есть возможность доказать, что ты преступник, и доказать так, что меня это не заденет. Да если и заденет, терять мне больше нечего. Я хочу, чтобы ты помнил об этом».

Письмо Ивонна написала по-французски, но закончила его постскриптумом из непечатных выражений на родном языке. Не удержалась.