Наша Маша

А он тут что делает? Как быстро выясняется, меня ищет.

- Ты это, – он вынимает из моих рук оружие и вешает его на сетку, – забей на братишку. Придурок он. Такой же придурок, как и твой подарок придурошный. И вообще, ему там бабы уже втык сделали, так он даже башку мыть пошёл в честь праздника. Твоим шампунем, между прочим!

- Чего ты хочешь?

Я без особого успеха пытаюсь сбросить его тяжёлую руку со своего плеча, когда мы направляемся обратно к тюрьме.

- Чтоб ты не свалила в тёмный угол дуться до завтра. Впереди ещё бухалово, дай мне шанс увидеть эти сисечки пьяными!

- Ты определённо не дорожишь своей последней рукой! – отталкиваю я его загребущую ладонь, уже тянущуюся к моей груди, и максимально безразлично пожимаю плечами. – Не вижу повода лишать себя праздника. Но пьяной меня увидеть и не надейся! Я свою норму знаю!

Мэрл, кажется, не очень верит в мои слова, хотя я в них тоже плохо верю. Как не напиться, глядя на такого недоступного и разочаровавшего уже почти все мои ожидания Дэрила?

Гордо фыркнув, я спешу сбежать в душ и там сталкиваюсь с ним. Таким горячим, что аж пар идёт. Таким влажным, что аж капля стекает вниз по голой груди. Таким пахнущим чем-то странным…

Я принюхиваюсь и невольно хихикаю, пока злющий Дэрил с мокрой головой застегивает пуговицы на рубашке.

- Ммм, клубничка, – определяю я аромат шампуня, снова удивляясь сюрпризам, который мне самой преподнес этот странный подарочный набор, и томно, как я надеюсь, закусываю нижнюю губу. – Можешь считать это намеком на продолжение.

Я уверена, что Дэрил надолго задумается, прежде чем догадается о взаимосвязи клубники с чем-то эдаким. И только очутившись под струей тёплой воды, я начинаю соображать, что, вероятно, в английском языке клубника обозначает только ягоду и ничего больше. Кажется, я только что выставила себе перед ним дурочкой, ещё и попой вильнула гордо на прощание. Хотя чего уж там, впервой мне, что ли? Если я его люблю такого вредного и чумазого, пусть любит меня глупую. А что? Идеальная пара!

Целый день я томлюсь в ожидании праздника: я безумно соскучилась по нормальной жизни. И когда наконец наступает время ужина, бросаю прямо в раковину последнюю вымытую мной ложку и несусь в камеру прихорашиваться. Надеваю эффектное бельё, и плевать, что меня в нем никто не увидит, главное чувствовать себя королевой бала! А там выпью бокальчик-второй и рискну показать какому-нибудь загрустившему Рику край своего кружевного бюстгальтера или бантик на резинке стрингов. Заодно и Дэрила заставлю поревновать. Надеюсь, меня, а не Рика…

Кстати, это идея! Я с ещё большим энтузиазмом залажу в узкие джинсы, натягиваю на себя красивый свитер с широким вырезом, распускаю волосы и подлетаю к накрытому для своих столу. Быстро пристраиваюсь в соседи к несколько ошалевшему от моего напора Рику и наклоняюсь над блюдом с консервированными ананасами, предоставляя ему наилучший обзор на мои прелести.

Конечно, без неприятностей не обходится: рядом со мной усаживается Мэрл, успевающий за минуту облапить меня всю с ног до головы. Только вставший после сна Дэрил сидит напротив Рика и усердно делает вид, что ему на меня плевать. А ещё на всех тех, кто отвешивает комплименты его вымытой и ставшей в два раза объёмней шевелюре.

А дальше начинается вполне обычное и, как по мне, слишком уж взрослое, а потому скучное празднование. Все едят, обсуждают будущие урожаи Рика и прочую ерунду, говорят заумные тосты в честь Дэрила и тюрьмы, так заботливо согревающей нас в эти дни, и даже танцевать не собираются! Я тоскливо поглядываю в сторону Зака, Бет и Карла, которые сидят на дальнем конце стола и хихикают над чем-то, и прошу Рика налить мне ещё вина. Он с трудом фокусирует на мне немного приторможенный взгляд и уточняет мой возраст. После уже третьих за вечер заверений в том, что мне уже можно, я получаю своё вино. И тут рядом откашливается Мэрл, чуть не уронивший минуту назад блюдо с салатом.

- Пока я не слишком бухой, я скажу, – заплетающимся языком говорит он.

Надо даже, я и не думала, что он так быстро напьется.

- Я так скажу. Про братишку. И вас. Короче, надо выпить за братишку, который вас, придурков, записал в свою семью. А кто семья братишки – тот и моя семья, поняли? Послал, конечно, Бог родственничков, мать его… Но че поделать, не я выбирал. И шерифа этого полоумного, и корейчика узкоглазого, и Санту-фермера, и пацана выделистого, и ниггеров всяких в братишки. И самураечку горячую, и вторую шоколадочку отпадную, и домохозяйку с ножом наперевес, и ирландку горластую, и две мелочи крикливых, одна в няньках, другая в ляльках, и рыжую-бесстыжую в сестренки. Кстати, я надеюсь, это… если я вдруг поимею… успех у них всех вместе или по очереди, инцестом это не будет называться?

- А так хорошо начал, – хмыкает почти не пьющая Кэрол.

Я же, после слов Мэрла о том, что тоже являюсь частью семьи, и отсутствия протестов по этому поводу от остальных, смахиваю набежавшую слезу и залпом пью своё вино. Наверное, зря. Потому что потом все идёт передо мной быстрой сменой кадров.

Вот Тайрис с Бет поют заводную песню о каком-то виски в каком-то баре, да ещё и отплясывают вместе. Вот Рик пытается выпытать у меня секрет выращивания больших и сочных дынек. Вот Мишонн медленно танцует что-то чертовски сексуальное со своей катаной в полной тишине. Вот Дэрил, откинувшись на спинку стула, курит прямо за столом и прожигает меня взглядом полуприкрытых глаз. Вот Кэрол обнимается с Мэрлом, хихикая, словно девчонка. Вот Саша, уснувшая на своём стуле. Вот Карл быстро обходит стол, допивает выпивку из всех бокалов и стаканов подряд, останавливается, пошатывается и тихо сползает на пол. Вот Хершел забирает Джудит и куда-то уходит. Вот Гленн с Мэгги начинают раздеваться прямо просреди танца…

Вот потолок над моей головой. Вот серая стена рядом. Вот подо мной койка. Вот на мне одеяло. Вот на полу одежда. Вот рядом со мной голый Дэрил. Что?!!

Я моргаю, тру глаза и щипаю себя за голый живот прямо ногтями, прямо до кровоподтека и жуткой боли.

Не сплю…

Комментарий к 44. День рожденья... грустный праздник? * hijo de puta – сукин сын (исп.)

====== 45. Столкновение с реальностью ======

Пока я раздумываю над тем, что мне делать и как мне быть, то есть бежать куда глаза глядят и там уже пытаться вспомнить, каким образом я оказалась в этой постели в одном бельё, или остаться и потребовать объяснений у коварного соблазнителя, если вообще не наглого насильника моего бессознательного, пропитанного алкоголем тела, он просыпается. И тем самым отрезает мне все пути к отходу.

Ну почему все совсем не так, как это было в моих мечтах? Где сияющие счастьем глаза? Где пахнущий ментолом нежный и робкий поцелуй, постепенно становящийся все более страстным и жарким? Где смущенное бормотание признаний в любви и всяких милых словечек, что я его котёнок, ангелочек и любимая девочка? Где хоть что-то, что смоет с меня прилипшее к каждой клеточке тела отвращение от пропахшей потом постели и от пропахшего перегаром, матерящегося, с морщинками, покрывшими вдруг все сероватого цвета совсем не молодое лицо, мужлана, который даже глаза открыть не способен, потому что они у него опухли так, что дальше некуда?!

- Дэрил, – робко пищу я, совсем позабыв о том, что собиралась выскочить из постели почти в чем мать родила, не считая моего красивенного комплекта белья, встать в эффектную позу, предварительно как-то застегнув расстегнутый лифчик, руки в бока, ножка вперёд, и гордо спросить, что все это значит.

- Какого, блин…

Дальше следует непереводимая игра нецензурных слов, и Дэрил сваливается с койки прямо на пол. От испуга, кажется. Неужели я так плохо по утрам выгляжу? Машинально втягиваю живот и начинаю постукивать зубами. Тоже от страха. Что меня сейчас просто вышвырнут в таком виде из камеры на потеху остальным. Ещё и расскажут, что это я сама такая шалава, приперлась к нему посреди ночи, изнасиловала его, лишив при этом невинности, и вообще…