Страница 10 из 17
Послесловие
Первобытные племена имеют склонность давать имена, состоящие из одной гласной. Шестопер — это оружие, подобное палице, но снабженное железными или каменными зубцами. Оно прекрасно рассекает черепа врагов. Зой — хорошее и еще лучше забытое старое слово, значащее эхо Эти стихи описывают следующее событие средины каменного века. Ведомая неясной силой, И покидает родное племя. Напрасны поиски. Жрецы молятся богу реки, и в их молитве слышится невольное отчаяние. Скорбь увеличивается тем, что следы направлены к соседнему жестокому племени; о нем известно, что оно приносит в жертву всех случайных пришельцев. Горе племени велико. Наступает утро, белохвост проносит рыбу; проходит лесное чудовище. Но юноша Э пускается в погоню и настигает И; происходит обмен мнениями. И и Э продолжают путь вдвоем и останавливаются в священной роще соседнего племени. Но утром их застают жрецы, уличают в оскорблении святынь и ведут на казнь. Они вдвоем, привязанные к столбу, на костре. Но спускается с небес Дева и освобождает пленных. Из старого урочища приходит толпа выкупать трупы. Но она видит их живыми и невредимыми и зовет княжить. Таким образом, через подвиг, через огонь лежал их путь к власти над родными.
Змей поезда. Бегство. Алферово 1910
Посвящается охотнику за лосями, павдинцу Попову; конный, он напоминал Добрыню. Псы бежали за ним, как ручные волки. Шаг его — два шага простых людей.
1 Мы говорили о том, что считали хорошим, Бранили трусость и порок. Поезд бежал, разумным служа ношам, 2 Змеей качаемый чертог. Задвижками стекол стукал, Шатал подошвы ног. 3 И одурь сонная сошла на сонных кукол, Мы были — утесы земли. Сосед соседу тихо шушукал 4 В лад бега железного скользкой змеи. Испуг вдруг оживил меня. Почудилось, что жабры Блестят за стеклами в тени. 5 Я посмотрел. Он задрожал, хоть оба были храбры, Был ясен строй жестоких игол. Так, змей крылатый! Что смерть, чума иль на охоте бабры 6 Пред этим бледным жалом, им призрак нас дразнил и дрыгал, Имёна гордые, народы, почестей хребты? — Над всем, все попирая, призрак прыгал. 7 То видя, вспомнил я лепты, Что милы суровому сердцу божеств. Каковых ради польз, — воскликнул я, — ты возродил черты 8 Могучих над змеем битвы торжеств? Как ужас или как творец неясной шутки Он принял вид и облик подземных существ? 9 Но в тот же миг заметил я ножки малютки, Где поприще бега было с хвостом. Эти короткие миги были столь жутки, 10 Что я доныне помню, что было потом. Гребень высокий, как дальние снежные горы, Гада покрыл широким мостом. 11 Разнообразные людские моры Как знаки жили в чешуе. Смертей и гибели плачевные узоры 12 Вились по брюху, как плющ на стене. Наместник главы, зияла раскрытая книга, Как челка лба на скакуне. 13 Сгибали тело чудовища преемственные миги, То прядая кольцами, то телом коня, что встал, как свеча. Касалися земли нескромные вериги. 14 И пасть разинута была, точно для встречи мече;. Но сеть звездами расположенных колючек Испугала меня, и я заплакал не крича. 15 Власам подобную читая книгу, попутчик Сидел на гаде, черный вран, Усаженный в концах шипами и сотнями жучек. 16 Крыла широкий сарафан Кому-то в небе угрожал шипом и бил, и зори За ним светлы, как око бабра за щелью тонких ран. 17 И спутник мой воскликнул: «Горе! Горе!» — И слова вымолвить не мог, охвачен грустью. Угроза и упрек блестели в друга взоре. 18 Я мнил, что человечество — верховье, мы ж мчимся к устью, И он крылом змеиным напрягал, Блестя зубов ужасной костью. 19 И вдаль поспешно убегал, Чтоб телу необходимый дать разбег И старого движенья вал. 20 В глазах убийство и ночлег, Как за занавеской желтой ссору, Прочесть умел бы человек. 21 Мы оглянулись сразу и скоро На наших сонных соседей: Повсюду храп и скука разговора. 22 Все покорялось спячке и беседе. Я вспомнил драку с змеем воина, Того, что, меч держа, к победе 23 Шел. И воздух гада запахом, а поле кровию напоены были, когда у ног, как труп безжизненный, чудовище легло. Кипела кровию на шее трупа черная пробоина. 24 Но сердце применить пример старинный не могло. Меж тем после непонимаемых метаний Оно какой-то цели досягло