Чепай

Второй колосс на фоне первого выглядел почти скромно. Да, большой, да, со вполне убедительными щитом и булавой — но и только. С некоторой поправкой на габариты его бы даже получилось назвать изящным.

Назывался он "Sedan", причём названию предшествовали до сих пор хорошо заметные следы безжалостно сбитых букв.

— Они его что, — удержаться от вопроса не получилось, — у французов отжали?

— Согласно версальскому договору, — бодро, как на уроке, откликнулся лейтенант Харитонов, — Веймарской республике запретили выращивать боевые колоссы! Большая часть бронеходной техники вермахта до сих пор — трофеи европейских войн! Перед нами — трофейные француз и норвежец!

— Как мелочь у первоклашки, значит, — целеустремлённое движение пары колоссов заставляло нехорошо задуматься. — Лейтенант, если хочешь мне рассказать про них что-то полезное, времени у тебя ровно до нашей с ними встречи!

Наша самоходная баня послушно шагнула вперёд. Проверять, насколько хорошо эта сладкая парочка умеет метать своё оружие по неподвижным целям, почему-то не хотелось. Конечно, ни бронедверь "Оглафа", ни фигурный щит "Седана" на метательное оружие не походили, но после щита-бумеранга ПВО уверенности в том, что боевые колоссы утруждают себя такой ерундой, как законы аэродинамики, у Вашей Покорной больше не осталось.

Ну, вот совсем.

— Нужно их задержать! — лейтенанту Харитонову явно не давали покоя лавры Капитана Очевидности. — Если француз подойдёт к поездам на дистанцию пуска…

— Дистанцию пуска чего? — ненавижу людей, которые думают, что окружающим известны очевидные для них специальные знания. — Лейтенант!

— Небельверферов, — торопливо пояснил Харитонов. — Огнедымопостановщиков. Нас могут разве что ослепить, и то, пока не прогорит смесь на защитных линзах, но вот поезд…

Да уж.

В голову Вашей Покорной крайне не вовремя стукнулась мысль, что с точки зрения типичного на всю голову военного, пара составов у моста несомненно заслуживала куда больше одной струи огнемёта. Мало того, что им выдан целый боевой колосс охранения, так ещё и под бомбами делает выбор между железнодорожной пушкой и поездами в пользу этих самых поездов! Хочешь, не хочешь, а задумаешься, кто же на тех поездах в таком разе должен ехать!

В этом случае, две боевых машины посреди чужой территории, пусть даже без единого намёка о сопровождении техникой полегче, начинали выглядеть сравнительно логичной авантюрой предприимчивого командира.

— Объяснять, что мы просто драпаем вместе, полагаю, несколько поздно, — задумчивое бормотание под нос, к счастью, не вышло за пределы термен-камеры.

Оба колосса противника, тем временем, неумолимо приближались. Обладатель бронедвери двигался не очень быстро, но целеустремлённо. Вторая махина, "Седан", держалась чуть позади и в стороне — хотя явно могла двигаться куда расторопней спутника.

— Защитник попробует связать нас боем, — сказал Харитонов, — чтобы фланговый мог проскочить. Мы быстрее, но их двое…

Защитник? Фланговый? Слова лейтенанта навевали какие-то совсем не те ассоциации. Мы же не в футбол играли, в конце-то концов!

Хотя…

— Эй, Харитонов! — Вашу Покорную охватило истерическое веселье. — А мы тогда кто, форвард, или голкипер?

— Хав, — несмело засмеялся тот.

Полузащитник, стало быть? Первая мысль — лейтенант нам безбожно льстил. Если бы "Чапаев" с так называемым экипажем тянул хотя бы на половину защитника, Ваша Покорная вздохнула бы куда спокойнее. Вторая мысль — Харитонов просто не имел представления, с кем связался.

Ну, что же, до наглядной демонстрации наших реальных возможностей оставались считанные мгновения. Судя по тому, как двигались навстречу "Седан" и "Оглаф" — халявы не предвиделось.

А значит, оставалось лишь одно.

Нападать.

Рывок в обход неповоротливой туши "Оглафа" к "Седану" встретил более чем ожидаемую реакцию. Французский трофей резво шарахнулся в сторону бронированного по уши спутника. Тот бухнул кромкой щита о землю и торопливо выставил навстречу "Чапаеву" копьё с бешено крутящимся наконечником.

— Осторожней! — нервно воскликнул Романенко.

Рефлекторный удар щитом по копью выбросил настоящий фонтан искр. В левой руке отдалась противная вибрация. Буровая головка оставила на бронированной поверхности хорошо заметные борозды. Ответный удар кувалдой без особого толку завяз в толстой плите бронедвери.

— Назад! — предупреждение Романенко пришлось как нельзя вовремя. Второй противник на удивление резво проскользнул мимо бронированного товарища, и на ходу ткнул булавой в нашу сторону.

Не сдай "Чапаев" назад, мы бы наверняка потеряли равновесие. Так — удар бессильно скользнул по наплечнику.

— Берегись! — туша "Оглафа" почти незамедлительно пришла в движение. Шаг, доворот корпуса, тычок — и копьё снова пришлось отбивать в сторону.

— Так нечестно! — обиженный вопль Ксении прозвенел в ушах куда лучше, чем того мне хотелось. — Они сразу вдвоём нападают!

Пионерка чёртова.

Бой, видите ли, ей нечестный.

Шаг в сторону француза оборвался на полдороге — "Оглаф" не отличался подвижностью, но длина его копья успешно это компенсировала. Француз мог плясать вокруг своего более массивного спутника буквально как хотел. Попытки его достать неминуемо упирались либо в массивную бронедверь, либо в новый тычок исполинского копья.

Где-то в глубине души капля за каплей закипало раздражение.

Вредная эмоция, но что поделать. Необходимость отвечать за кого бы то ни было, кроме себя, никаких иных чувств у нормального человека и не вызывает. Особенно — с такими ставками!

Впрочем…

Шаг в сторону подтвердил догадку. Оба колосса всерьёз увлеклись нами. Двинься они к мосту — и понятия не имею, получилось бы вообще их остановить. Но сейчас обе махины привлекал только "Чапаев" — и этим следовало пользоваться.

Ещё несколько шагов прочь, всё быстрее и быстрее, и француз, наконец, оставил своего медлительного спутника позади.

Зря.

Удар кувалды "Чапаева" обрушился на "Седан" без тени жалости. Колосс буквально содрогнулся, и сдал на шаг назад. Очень хотелось верить, что его пилот ощутил этот удар столь же отчётливо.

Новый удар, кромкой щита в голову, не дал ему прийти в себя. Неубедительный тычок булавой в сторону "Чапаева", ответный удар кувалдой в грудь, и "Седан" тяжеловесно упал на землю.

— Быстрее! — выкрикнул Романенко. — Второй на подходе!

Не хватило нам буквально каких-то секунд. Поверженный враг смог защититься даже в таком плачевном состоянии. Более чем убедительно смог.

По ушам резанул пронзительный свист. Две тугие оранжево-багровые струи выплеснулись откуда-то с боков похожей на рыцарский шлем головы колосса. Прямо с земли — но свою цель обе нашли.

Первая бестолково размазалась по груди "Чапаева", но вторая превратилась в чёрно-багровое марево перед глазами. Липкая огнемётная смесь повисла на защитном остеклении "Чапаева" — и целиком перекрыла обзор.

Шок от внезапной атаки вызвал рефлекторный шаг назад — и болезненное ощущение чуждости исполинского металлического тела.

— Синхронизация девяносто, падает! — отчаянно выкрикнула Ксения.

— Женя, соберитесь! — потребовал Романенко. — Воду на колосники!

— Есть! — откликнулся Арон Моисеевич. Откуда-то из-под бронепластин лицевой маски "Чапаева" хлестнули тугие струи пара. Большую часть пылающей смеси просто унесло с корпуса. Унесло как раз вовремя, чтобы увидеть, как неумолимо приближается наконечник бура подоспевшего наконец, бронированного по уши защитника.

— Хр-р-р-рясь! — если первый удар, по щиту, воспринимался не более как сторонний противный звук, этот оказался всё равно что бешеным отбойным молотком под рёбра.