Страница 25 из 27
Известным шагом на пути к унификации хронологии явилась эра Диоклетиана (с 284 г.) Диоклетиан, собственно, ввел в Египте счет времени по юлианским консульским годам, но астрономы и астрологи, которые прежде пользовались старым египетским календарем, стали считать время по годам царствования самого Диоклетиана и продолжали это делать при последующих императорах. Распространению эры гонителя христиан Диоклетиана парадоксальным образом способствовали сами христиане, «потреблявшие ее при вычислении дня пасхи. В VI в. при составлении новых таблиц ими были использованы таблицы александрийской церкви, составленные на основе эры Диоклетиана, но ненавистное имя было изгнано; счет начали вести от даты, отождествленной с „воплощением” Христа (532 г. по этому счету следовал за 247 г. эры Диоклетиана)».
Таким образом, — заключает Бикерман (с. 76), — наше летосчисление просто является продолжением римского. Следовательно, все древние датировки, которые прямо или косвенно могут быть соотнесены со счислением по годам правления Диоклетиана, могут быть переведены в даты по юлианскому летосчислению.
Какое отношение имеет этот затянувшийся экскурс к предлагаемой нам «статистике древних затмений»? Полагаем, — прямое. В самом деле, представим себе любую расположенную в хронологической последовательности серию датировок, обоснованных историческими данными, которая охватывала бы время с IV или V в. до н.э. по VI в. н.э. Простое соотнесение такого ряда с датами юлианской реформы календаря и начала Диоклетиановой эры покажет, что составляющие этот ряд датировки не однородны по возможной точности и что степень возможной точности в большой мере связана с местом той или иной датировки в нашем ряду. Ясно, что датировки событий, относящихся ко времени после Диоклетиана (как в нашем случае датировки затмений группы Б) должны легче ложиться в юлианские годы по его эре. Для событий, предшествующих юлианской реформе (а точнее — ее широкому распространению и установлению определенной эры), идентификация таких дат будет представлять значительные (иногда очень значительные) трудности, поскольку здесь речь пойдет о переводе разнородных хронологических сведений источников в систему отсчета, более позднюю, чем сами эти сведения. Допуски здесь неизбежны. И, если мы наложим на наш ряд датировок параллельный ряд астрономических сведений, которые могут быть использованы (в тех не частых случаях, когда это возможно, как, скажем, при датировках затмений) для уточнения сведений исторических, то само собой ясно, что легче ждать совпадения обоих рядов для второй группы датировок и несовпадения (в тех или иных пределах) для первой. В нашем случае эти две группы и будут соответствовать группам А и Б.
Теперь напомним еще одну общеизвестную вещь, а именно, что историческая хронология, основываемая на перекрестных проверках сведений о синхронных исторических событиях и (где возможно) астрономических явлениях (см. Бикерман, с. 80), отнюдь не претендует на абсолютную точность каждой устанавливаемой ею даты (для интересующего нас периода допуск может достигать нескольких лет);[37] она знает и существенные передатировки, и хронологические загадки. Правда, сами ее неточности могут находить себе объяснение в объективном ходе исторического развития.
Поэтому отвечающее (для интересующего нас периода) хронологическому порядку событий распределение их датировок по точности (или, что то же самое, по совпадению «исторических» и астрономических данных) отражает их (тоже отвечающую хронологическому порядку) статистическую неоднородность, которая в нашем случае и выразилась в распределении материала по группам А и Б (различающимся между собой: формально — местом в хронологической последовательности, а по существу — несопоставимостью). Иными словами: попытка статистически обработать последовательность датировок, надежность которых изменяется на протяжении хронологического ряда (если не равномерно, то в целом все-таки отвечая их месту в этом ряду) дает нам в лучшем случае распределение материала, «портретирующее» его статистическую неоднородность.
Итак, интерпретация «статистики древних затмений» в направлении, предложенном авторами брошюры, невозможна, поскольку она требовала бы принятия трех абсурдных предположений: 1) что каково бы ни было наше отношение к историческому источнику в целом, мы вправе пользоваться вырванным из него фрагментом как готовой астрономической документацией; 2) что каждая предлагаемая исторической наукой датировка должна рассматриваться как притязающая па абсолютную точность хотя у самих историков таких притязаний нет; 3) что астрономия не может помочь уточнению исторической хронологии, но может только «подтверждать» или «опровергать» ее. Неприемлемость таких постулатов очевидна.
В изложении «новых, неизвестных Морозову методик» (параграф 2–3) авторы брошюры используют математический аппарат. Математик и писатель И. Грекова предупреждает: «То, что математический язык часто непонятен гуманитариям …, создает вокруг исследовании, написанных на этом языке, некий „ореол непогрешимости”. Принято считать, что выводы, полученные при помощи математического аппарата, тем самым уже непререкаемы. Отнюдь нет! Само по себе наличие математического аппарата никак не придает точности и достоверности научному исследованию. С помощью этого аппарата исследуется не само явление, а его математическая модель (курсив автора. — Рец.), которая может быть как удачной, так и неудачной (к сожалению, последнее в гуманитарных областях встречается чаще, чем хотелось бы)».[38]
Некритическое отношение авторов «методик» к своим детищам показывает, что к нашему удивлению, и некоторые математики, обращаясь к предметам гуманитарных паук, могут оказаться подвержены магическому обаянию того же «ореола непогрешимости» не в меньшей мере, чем не понимающие математического языка гуманитарии. Значит, дело в непонимании не самого языка, а того, что его употребление само по себе не имеет верифицирующей силы: ложное рассуждение (или суждение) остается ложным, независимо от языка, на каком оно выражено. Поэтому попробуем разобраться в предлагаемых брошюрой «методиках», рассматривая их на доматематическом уровне, а также на уровне общей логики, посылок, материала, выводов и интерпретаций.
Обе «методики» основаны на априорных «моделях», которые теоретически должны затем «проверяться». Это ставит перед нами два вопроса: 1) не приходит ли предлагаемая «модель» в противоречие с материалом уже до математической проверки, и 2) насколько корректны предлагаемые нам способы проверки. Проверкой методики должен служить каждый случай ее применения.
«Методика», именуемая «принцип максимума Мищенко» (описана в параграфе 2.1, с. 15–17), имеет целью найти способ определения относительной хронологии ряда текстов, связанных между собой «общими ссылками и взаимными цитатами» («параллельными местами»). Авторы ее пытаются пользоваться для этого подсчетами «параллельных фрагментов» в попарно берущихся текстах и строить соответствующие «частотный график» и «частотную матрицу», составляемую из численностей «параллельных мест» для всей взятой совокупности текстов.[39] Авторы спрашивают: «Можно ли теоретически предсказать строение этой матрицы?». Но для методики, рассчитанной на применение, важен и другой вопрос: возможно ли практически построить и проверить такую «матрицу», которая исчерпывала бы весь материал или хотя бы основывалась на выборке, представительность которой могла бы быть доказана, а пределы точности определимы (т. е. мы могли бы быть уверены, что оставшийся за пределами выборки факт не ломает всю модель)? Постараемся показать, что авторам брошюры это так и не удалось.
37
См. Бикерман. Указ. соч. С. 63. Для более отдаленных эпох допуск может быть еще более значительным (см. там же, с. 77–79); Дьяконов И. М. Основы хронологии Вавилонии и Ассирии. — В кн.: Бикерман. Указ. соч. С. 307–319.
38
Грекова И. На пути к синтетизму. — В сб.: НТР и развитие художественного творчества. Л., 1980. С. 224 сл.
39
В нашем изложении мы не воспроизводим и не описываем математический аппарат «методик», а прослеживаем их логический ход, который авторы хотят выразить (или, напротив, замаскировать) этим аппаратом.