Страница 18 из 32
— Разобраться действительно трудно, ибо Кониатис — делец мирового масштаба. У него повсюду друзья, он представляет интересы СИДЕМС во всех уголках мира.
— А вдруг этот миллиард принадлежит СИДЕМС? — предположил Старик.
— Не исключено. Именно поэтому мы должны действовать осмотрительно.
— Чем надлежит руководствоваться мне?
— Задача номер один — не допустить международного скандала.
Старик сдвинул мохнатые брови.
— Хорошо сказано: «задача номер один»…
— Да, инструкции правительства в этом пункте однозначны. Вплоть до того, чтобы обеспечить охрану Кониатиса.
— Что вы имеете в виду?
— Повторяю, правительство придает большее значение сохранению репутации и честного имени Кониатиса, нежели деньгам, которые он мог утаить от казны с помощью уловок, позволяющих уклоняться от уплаты налогов. Поэтому, если говорить конкретно, министерство хотело бы вмешаться напрямую, чтобы не дать Кониатису совершить неподобающие поступки, способные подставить под удар престиж Франции.
— Тогда почему бы вам не призвать Кониатиса к порядку? Потребовать у него объяснений, предостеречь?
Губы Женестра растянулись в подобие улыбки.
— Вам знакомы наши методы, месье, — промямлил он. — Вплоть до дальнейших распоряжений нам надлежит закрывать глаза на возню Кониатиса в Швейцарии. У нас нет никаких законных доказательств, поэтому нам пришлось бы раскрыть свои источники информации. Это, конечно, немыслимо.
— О, разумеется, — подхватил Старик. — вечно одна и та же непреодолимая преграда: осведомитель не должен быть выдан.
Наступила тишина. Полицейский чин нарушил ее:
— Думаю, вам стало яснее, в каком направлении действовать? То, что нам требуется, — это надежная информация, которую всегда можно было бы перепроверить. Скажем, сделки, оставляющие следы, которые можно разглядеть. Опираясь на такие улики, начальство могло бы вызвать Кониатиса и дать ему понять, что о нем все известно.
Все ясно, изрек Старик. Думаю, задача не из грудных.
— Тем более, — сказал его собеседник, — если ваш агент будет работать на Кониатиса.
— Да, в принципе это должно ускорить события. Когда моя юная подчиненная войдет в курс дел этого хитреца, результаты не заставят себя ждать. Благодарю вас.
— Держите меня в курсе всех открытий и находок, — напутствовал Женестр. Министр хотел бы разделаться с этой историей как можно скорее.
— Можете на меня положиться, — пообещал Старик, берясь за дверную ручку.
На следующий день, переговорив со Стариком, Коплан встретился с Моник.
Хорошие новости, — радостно сообщил он. — Шеф дает нам «зеленый свет»: можете соглашаться на предложение Кониатиса.
— Что ж, была не была, ответила она.
— И еще одно. Теперь мы знаем, почему Служба общей безопасности интересуется вашим возлюбленным. В связи с этим ваше задание приобретает отчетливые очертания.
Он поведал ей историю с 825 миллионами, находящимися в швейцарском банке в распоряжении Кониатиса, и изложил позицию правительства на этот счет.
Моник незамедлительно смекнула, куда дует ветер.
— В общем, — заключила она, — правительство ищет случая призвать Кониатиса к порядку, не больше? Вполне безобидно. Мне это по душе.
— А что, вам было бы не по себе, если бы ваша миссия привела Кониатиса к полному краху?
После недолгого молчания она негромко ответила:
— Да… Он неплохой человек.
— Вы не считаете его негодяем?
— Ни в коем случае!
— Забавно! Еще вчера вы задавались вопросом, не возглавляет ли он шпионскую организацию.
Моник дерзко расхохоталась:
— Ну и что? Разве я вправе заявлять, что все шпионы — негодяи?
— Дитя мое, вы должны уважать порядки нашей Службы, — пояснил Коплан. Шпионы, приносящие вред нашей стране, — негодяи. Мы — другое дело: мы служим своей стране.
— Обожаю вас поддевать.
— Идиотизм. Лучше скажите, что вы думаете о Кониатисе теперь, когда вы знаете его лучше. Мобилизуйте свою интуицию.
— Знаменитую женскую интуицию?… Так вот, я совершенно убеждена, что Кониатис, — совсем не бесчестный человек. Наоборот, он большой гордец, считающий себя на голову выше окружающих. Кроме того, он циничен… Я прекрасно представляю его себе в роли изобретателя средства обогащения в рамках законности. Не забывайте, что он очень умен.
Коплан восхищенно присвистнул.
— А вы-то до чего умны! Просто ошарашивающий портрет Кониатиса!
— По-вашему, я не права?
— Что вы, напротив! Полагаю, вы попали прямехонько в цель. И Старик тешит себя иллюзиями, воображая, что мы справимся с Кониатисом одним махом. У меня такое впечатление, что этот умник сконструировал такую систему, что комар носу не подточит.
— Там видно будет, беззаботно чирикнула она.
— Вообще-то я рекомендовал бы вам быть настороже… Глядите в оба глаза, прислушивайтесь в оба уха, но не переусердствуйте. Не вскрывайте писем патрона, не ройтесь в его карманах и кошельке, не подслушивайте под дверью, никогда ничего не записывайте, не задавайте неделикатных вопросов. Ваше вернейшее оружие — оставаться естественной. Усвоили?
— Так точно, господин Коплан, — откликнулась она без тени улыбки.
— И последнее. Если вы сделаете сенсационное открытие в Риме, лезьте из кожи вон, но закодированное послание должно быть отправлено. Лучше телеграфом.
— Я уже предусмотрела это. Я возьму с собой недоделанные переводы. Так как я перехожу на другую работу, то вполне естественно, что я должна завершить работу, начатую на прежнем месте.
Кониатис назначил Моник встречу в «Сулли де Буа», у Порт-Дофин. В 18.30 они сели за тот же столик, за которым началось их знакомство. Кониатис был в хорошем расположении духа.
— Итак? — начал он. — Каков будет твой ответ?
— Что ж, я согласна, ответила она.
Он радостно стиснул ей руку.
— Я не сомневался, проговорил он. — И даже рассчитывал на тебя. Я знаю тебя гораздо лучше, чем тебе представляется, дорогая. Ты теперь всегда со мной, — признался он, не сводя с нее глаз. — Я думаю о тебе с утра до вечера, ночью тоже. Дошло до того, что я чувствую, что в тебе происходит, пусть тебя и нет рядом… Если бы ты отвергла мое предложение я бы заставил тебя согласиться. Как говорят испанцы, между «да» и «нет» женщины не пролезет и острие иголки.
— Ну и самомнение! — насмешливо вставила она.
— В тебе уживаются две женщины, — не останавливался он. — Одна непосредственна, чиста, жизнерадостна и свежа, как младенец. Другая, напротив, подозрительна, сумрачна, полна безрадостных задних мыслей. Вторая все время начеку, чтобы не выпустить первую из-под своей тиранической власти. Но, слава Богу, первая всегда одерживает верх.
— Верное наблюдение, — согласилась она. — И кстати, ты сделал удачное приобретение. У тебя появится две секретарши, раз во мне сидят две женщины, хотя ты платишь за одну.
— Брось. Я хочу, чтобы непосредственная девочка была моей любовницей, а та, другая — секретаршей. В делах не помешает недоверчивость и настороженность.
— Я приступаю к своим обязанностям в Риме?
— Нет, программа изменилась. Мне придется ехать в Рим одному. Но я пробуду там всего двое суток и встречусь с тобой прямо в Швейцарии, в Женеве, куда ты отправишься сама и будешь ждать меня там.
— Жаль! Я уже предвкушала удовольствие поехать с тобой в Рим.
— Ничего, ты получишь компенсацию. Поездка в Рим будет заменена еще более великолепной поездкой. Пока я о ней не распространяюсь, ибо уверенности еще нет, но ты от перемены планов только выиграешь, поверь мне!
— Правда? — осведомилась она, жмурясь, как ласковый котенок.
— Скажу, когда все будет точно известно. Хочу сделать тебе сюрприз. — Он вновь окинул ее долгим взглядом и еле слышно проговорил, не скрывая волнения: — Я хочу тебя, любимая, я схожу с ума…
Глава X
Узнав об отмене поездки в Рим, Старик сказал Коплану: