Страница 7 из 117
Сконцентрировав в Крыму «…в том числе свыше 10 тыс. бесполезной по обстоятельствам конницы»{40}, русские главнокомандующие не только так и не сумели решить задачу ее боевого применения, но и приобрели очередную «головную боль» с ее обеспечением.
Сражение на Черной речке демонстрирует военную аксиому — не может считаться выигранным сражение, успех которого не развит, или, по крайней мере, не закреплен. Еще один вывод, состоящий в том, что атака укрепленных позиций, занимающих господствующие высоты с фронта равносильна попытке протаранить лбом каменную стену, также не нуждается в подтверждении…
Исследователи русского военного искусства конца XIX — нач. XX вв. справедливо считают, что весь ужас Альмы, Инкермана и Черной речки, подготовленный ослепленной плацпарадными тонкостями николаевской военной системы, искуплялся «…удивительным мужеством и стойкостью удивительных войск».{41} Во всех полевых сражениях Крымской войны русский солдат «…открыто и неумело подставлял грудь неприятельским пулям, а ближайшие начальники его оказывались не вполне искусными и опытными руководителями и распорядителями боя».{42}
Увы, несмотря на то, что «…все талантливые полководцы и военные авторитеты сходятся в общем мнении…», что «…для изучения тактического искусства необходимо тщательное изучение и исследование военной истории», которая по мнению генерала Леера «…для военного является тем же, чем лаборатория для химика, обсерватория для астронома…»{43}, история военного искусства Крымской войны просто изобилует «белыми пятнами». То, что мы до сих пор упорно не желаем признать собственных ошибок, пытаемся найти возможность во что бы то ни стало оправдать их чем угодно — крайне опасно и гораздо более вредно для будущего. «…Великие практики всегда безжалостно уничтожали символы, потерявшие смысл, пережившие самих себя. Если нам путь к победе преграждают предрассудки и мы окажемся не в силах перешагнуть через них, то нас ждут одни неудачи и поражения».{44}
Рассматривая Чернореченское сражение в контексте Крымской кампании, мы должны исходить из того, что «…война имеет свои строгие законы», пренебрегать которыми, «… хотя бы из идеальных побуждений»{45} не только ошибочно, но и опасно. События августа 1855 г. нагляднейшее тому подтверждение.
Как и любой иной труд по военной истории, разбор военных аспектов поражения русской армии на Черной речке имеет большое практическое значение. Изучение военной истории — одно из лучших средств усвоения здравой{46} теории военного дела. По свидетельству генерала Жомини: «…критический разбор одной кампании принес ему более пользы, чем изучение всевозможных догматических сочинений».{47} Подробные и беспристрастные военно-исторические сочинения, основанные на достоверных источниках, будут надежными проводниками и красноречивыми проповедниками основных истин военной науки.
Итак, переходим к событиям августа 1855 г…
ПРЕЛЮДИЯ К БИТВЕ
«Хороший полководец не только видит путь к победе; он также знает, когда победа невозможна».
СОЮЗНИКИ: В ОЖИДАНИИ КОНЦА ДРАМЫ
К началу августа 1855 г. в Крыму установилось относительное затишье, которому предшествовал период напряженного противостояния в июне и июле. Как бы историки не ругали князя Меншикова за проваленный им первый период борьбы за Севастополь, не подлежит сомнению наличие смысла в его оценке и выборе стратегических позиций. Благодаря обдуманным действиям главнокомандующего было сделано главное — Севастопольская крепость не потеряла коммуникации. Ни внутри театра военных действий, ни связывающих с материковой частью империи. Потому что «…князь Ментиков (1854 г.) стал на дороге Севастополь — Бахчисарай и тем заставил англо-французов очистить сообщение Севастополя через северную сторону…».{48}
Последовавшие энергичные действия у Балаклавы и ряд малых кавалерийских дел у Евпатории и в Байдарской долине обеспечили союзникам хотя и малоинтенсивную по накалу и энергии боевых действий, но вместе с тем невероятно тяжелую зиму 1854–1855 годов.
Вдоволь испытав не себе ее «прелести», намерзшиеся и изголодавшиеся союзники стремились во что бы то ни стало избежать повторения перспективы очередной зимовки в полевых условиях. Тысячи унесенных болезнями и непогодой жизней английских, французских, турецких офицеров и солдат служили негласным напоминанием, что очередное испытание невзгодами крымского климата может стать роковым: «…По мере продолжения Крымской кампании уныние все больше овладевало и той и другой стороной. В лагере союзников свирепствовали холера и пьянство, военные трибуналы и телесные наказания».{49}
Ситуация совершенно не способствовала подъему боевого духа: «…местность в тылу боевых линий превращается в вязкую трясину…», а «…войска для холода плохо экипированы; бараньи шкуры, крымские плащи, просторные шинели с воротником и капюшоном придут из Франции слишком поздно. Вырубаемый на дрова лес быстро редеет, и изобретательность людей должна заменить отсутствие средств…».{50} Положение спасало относительно неплохо, пусть и с опозданием, налаженное снабжение войск, которое удалось создать, используя морские коммуникации и созданные базы снабжения войск в Крыму.
Продолжали уносить жизни различные болезни, которыми так богата оказалась Крымская война. Офицеры и солдаты оккупационных войск в Крыму гибли не только во время сражений. Специалисты отмечают их плохое обеспечение всем необходимым, а также «большую изобретательность и расторопность по части казнокрадства» поставщиков. Процент смертности иностранных солдат от болезней был очень высок. Уже к январю 1855 г. в британских частях под Севастополем насчитывалось 23 тыс. больных, раненых и обмороженных.{51}
К лету 1855 г. неопределенность ситуации в Крыму вызывала все более возрастающее раздражение в политическом руководстве Англии и Франции, для которых затянувшаяся война с упорно не желавшей сдаваться Россией становилась все более дорогостоящей «забавой». Общественная огласка реального состояния британских частей в Крыму, особенно во время и сразу после зимы 1854–1855 гг., привела к отставке правительства Великобритании. Новый кабинет предпринял ряд перестановок в военном командовании и подключил целый ряд государственных и частных организаций для выхода из тупиковой ситуации. К лету 1855 г. ситуация улучшилась, но увеличение размаха боевых действий требовало новых усилий от и без того далеко не совершенной службы снабжения английской армии.
Тяжелое положение британских солдат в Крыму не раз становилось предметом обсуждения в парламенте. Так на заседании палаты общин 26 января 1855 г. депутат-радикал Ребек предложил вынести вотум недоверия правительству лорда Абердина, заявив, что «по имеющимся сведениям, в Крыму из полусотни тысяч британцев уцелело 14 тыс., из них лишь 5 тыс. здоровых». Другой депутат, лорд Статффорд, рассказал своим коллегам о посещении им одного из госпиталей в Балаклаве. По его словам, обстановка там была ужасной — грязь, спертый воздух, отсутствие чистого белья, раненые валялись на полу, одеяла передавались от умерших и заразных больных еще здоровым. Впечатление от обсуждения вопроса было настолько тяжелым, что на этом заседании депутаты 305 голосами против 148 вынесли правительству вотум недоверия и оно вынуждено было уйти в отставку.{52}