Страница 8 из 90
Не будем долго задерживаться на описаниях того страшного урона, который был нанесен русской государственности и культуре татарским нашествием. Для нас в данном случае принципиальным является понимание того факта, что следствием нашествия стало буквально обрушение мира Древней Руси. Учитывая этот трагический факт нашей истории, мы можем обратиться к рассмотрению первых годов самостоятельной жизни княжича Александра.
С 1228 г. Александр — княжич, наместник в Новгороде. Восьмилетний князь, конечно, не правил в своевольном Великом Новгороде, где с 1136 г. реальная политическая власть находилась в руках боярских группировок города, законных наследников его вековой славы, древнейшей отечественной аристократии, давшей не только мятежников и противников единодержавия Рюриковичей в русской истории, но и целую когорту славных подвижников, ратоборцев и святых, которые вместе с потомками Александра Невского строили царство Московское.
Например, потомки уже упомянутого выше знаменитого витязя князя Александра, Гаврилы Алексича, происходившего из новгородского боярства, бывшего предком рода Пушкиных и еще по меньшей мере 52 дворянских родов России, верно служили сыновьям Невского, его внукам и правнукам, покинув Новгород и обосновавшись сначала в Городце у сына Александра князя Андрея, затем перебравшись ненадолго к тверским князьям, а при Иване Калите осели в Московском княжестве, где их древнейшие поместья носят и до сих пор имя предка Пушкиных, правнука Гаврилы Алексича — Григория Пушки. Достаточно вспомнить Пушкино на реке Уче в тридцати километрах от Москвы на северо-восток по Ярославской дороге.
И здесь мы, по необходимости забегая вперед, должны сказать о начале того сложного и многогранного процесса созидания московской служилой аристократии, ставшей в итоге опорой царского трона Москвы, процесса, начавшегося или, скорее, начатого при Александре Невском, процесса окончательного собирания лучших русских родов вокруг одного княжеского дома, вокруг одного стольного града, вокруг будущего Третьего Рима. Необходимо сразу сказать о дружинном слое князя, который, несомненно, неуловимо для исторических документов не мог не оказывать своего влияния на Александра в вопросах войны и мира, внешней политики. Основным источником для данного предположения может быть и фактически таковым является Житие князя. Отмеченная в Житии Александра Невского «дружина» была сложным организмом, симптоматично определяя своей новизной и сложностью переломную эпоху русской государственной истории. «Ни о каких “Старшей” и “младшей” ее частях здесь не упоминается. Принципиальные разграничительные линии среди этих людей здесь собственно две: с одной стороны, между новгородцами и людьми князя, пришедшими с ним в Новгород, а с другой — между знатью (боярами) и остальными людьми. Впрочем, различие между новгородцами и неновгородцами имеет более или менее относительное значение. Оно было подчеркнуто только в данном случае, и то непоследовательно — в списке героев (Жития. — Авт.) новгородцы не отделены совершенно от княжеских людей (Яков, ловчий князя, “вклинился” между Сбыславом Якуновичем и Мишей). Между тем мы знаем, например, что потомки Гаврилы Олексича (а может быть, и Миши — в зависимости от того, с какими лицами, известными из других источников, отождествлять его и род Мишиничей) состояли не только в числе новгородской знати, но и дали ветвь, которая закрепилась при дворе московских князей. И естественно, такое различие между “туземцами” и “чужаками” не было исключительной особенностью Новгорода. Ведь большинство князей домонгольской Руси никогда не сидели на одном “столе”, а переходили из одной земли и “волости” в другую, и наличие у них на службе людей “местных” и “пришлых” было нормальным явлением. О том, что происхождение княжеских людей могло быть самым разным, говорит в данном случае замечание Жития, что ловчий Александра происходил из Полоцка». Разбор данных Жития о социальном составе окружавших князя людей позволяет нам сделать заключение, что под словом «дружина» в данном памятнике имеется в виду не просто войсковая единица, более или менее устойчивая по своему составу в прежние века, но именно специфическое окружение князя, которое, раз сложившись, переходит по наследству к потомкам Невского. Не случайно и потомки Гаврилы и Миши становятся самой знатной московской аристократией раннего периода возвышения Москвы и верно служат потомкам князя Александра. Мы можем уверенно говорить, что феномен служилого аристократического сословия, ставшего крепким основанием для построения централизованного государства, был положен именно «социальной» политикой по отношению к знатным родам князя Александра и его потомков, нашедшей отражение в его дружине, внутренне довольно сложно структурированной, но с явной тенденцией перерастания в самое ближайшее время в новую социокультурную формацию, которую весьма условно, но не совсем необоснованно можно уже назвать «дворянством».
К новгородской и полоцкой аристократии в составе дружины необходимо прибавить и митрополита Кирилла, пришедшего к Александру от Даниила Галицкого из Галицкой Руси. У ближайших потомков Александра мы увидим на службе знатных бояр Киевской и Черниговской земель. А святой митрополит Петр приходит в Москву к потомку Александра Невского с Волыни. Так, со всей разгромленной татарами Руси потянулись к княжескому роду, духовной главой и небесным заступником которого стал князь Александр, лучшие представители домонгольской Руси, знаменуя собой нерушимую связь Руси Киевской, Владимирской и Московской.
В 1233 г. Александр пережил страшное испытание, которое для молодости не проходит бесследно. В самый канун своей свадьбы его старший брат Федор скоропостижно скончался. Александр участвовал в погребении брата в Георгиевском соборе Юрьева монастыря.
Невеста брата Александра Феодора — Евфросиня, дочь святого князя Михаила Всеволодовича Черниговского. Ей предстоит еще одно страшное потрясение — смерть отца в Орде. После смерти жениха, постригшись в монастырь, Евфросиния стала его игуменьей. Под впечатлением смерти князя Федора она начала врачевать в монастыре больных. Евфросиния прославлена в лике святых нашей Церкви. Житие княжны дает интересные подробности ее жизни. Оказывается, она была поклонницей античной культуры. Читала книги Вергилия, Аристотеля, Гомера и Платона. Доступность этой литературы в то время на Руси позволяет нам говорить о том, что труды классиков античной древности были, вероятно, известны и князю Александру.
В Новгороде в это же время на Владычном дворе Александр участвует в закладке храма святого Федора вместе с архиепископом Новгородским.
В 1234 г., спустя год после смерти брата, зимой Александр участвует в кампании своего отца Ярослава против немцев в Прибалтике, захвативших русский город Юрьев, переименовав его в Дерпт. Ярослав отправил войско к Юрьеву-Дерпту. Русские окружили город и стали разорять предместья. Это вынудило немцев выйти из укреплений и принять открытый бой. Здесь впервые произошло сражение с рыцарями, в котором принял участие Александр. Немцы были разбиты у реки Эмайыги и бежали под защиту стен замков в Дерпт и Оденпе.
Итак, в свои 14 лет Александр Ярославич получил первый опыт ведения военной кампании с западным соседом. Нет никаких сомнений в том, что агрессия католической Европы напрямую связана с татарским нашествием, поставивший Русь на грань жизни и смерти. Но даже в таком не просто ослабленном, а в полуживом состоянии новгородские дружины, защищая Русь с Запада, успешно противостояли набегам немцев, шведов, датчан, литовцев, эстов и финских племен сумь и емь.
Это ли не чудо русской истории, это ли не загадка русского духа! И достаточно сказать, что все эти победы совершены в основном под руководством Александра, чтобы изумиться перед воинским гением святого князя.
Не успели отзвенеть мечи в земле чуди, как литовцы неожиданно ворвались на посад города Русы (Старой Руссы) и увели полон. Александр с отцом нагнали «литву поганую» в 120 километрах от города и наголову разбили. В качестве трофея новгородцам досталось триста груженных русским добром коней.