Страница 73 из 90
РУССКАЯ ИСТОРИЯ КАК ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ СВЯЩЕННОЙ
СЛОВО О ПОГИБЕЛИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ
В XIII столетии появляется один удивительный по трагическому накалу и высокой поэтичности памятник древнерусской книжной культуры, который по достоинству должен быть оценен как один из шедевров общемировой средневековой литературы. Для современника эти слова могут прозвучать определенным преувеличением. Особенно если вспомнить, что уже в XII столетии на Руси появляется шедевр общемирового масштаба — «Слово о полку Игореве». И все же…
«К еще более загадочным и даже головоломным произведениям, чем “Слово о полку Игореве”, принадлежит “Слово о погибели Русской земли”. Сейчас известны два почти идентичных списка памятника: первый, более ранний, — XV в., и второй, более поздний, — XVI в.; оба списка одинаково дефектны и восходят к общему протографу, но список XV в. сохранил более древние черты. По не очень ясным упоминаниям князей в дефектном списке “Слово” датируется XIII в., — то ли 1238 г., то ли временем до 1246 г., то ли и более поздними годами».
Памятник этот являет собой текст, который вызывает ряд недоуменных вопросов у исследователей.
«Исторический смысл “Слова о погибели Русской земли” все-таки неясен. Недоумения начинаются уже с заголовка памятника. В раннем списке XV в. заголовок написан с буквенными исправлениями и явными искажениями и поэтому может быть прочтен по-разному: “Слово о погибели Рускыя земны и о смерти великого князя Ярослава”; или же “Слово о погибели Рускыя земны по смерти великого князя Ярослава”. В списке XVI в. такого заголовка нет вообще. О какой “погибели Русской земли” идет речь, — неясно, потому что в обоих списках сохранилось только самое начало произведения, всего 2 странички. Причем переписаны они без понимания и внимания; текст настолько испорчен, что, например, в списке XV в. на все 45 строк отрывка памятника приходится более 20 ошибочных или переправленных написаний слов, искажений фраз и словесных пропусков; даже имя Владимира Мономаха написано неверно: “Володимеру Иманаху”. Естественно, что столь небольшой и искаженный текст с трудом поддается истолкованию и допускает различные догадки о его смысле».
Для уяснения главного смыслового послания читателю данного текста необходимо найти ту точку отсчета, с которой автор начинает повествование о бедствиях Руси. «…Неясное высказывание в “Слове о погибели Русской земли” о времени “болезни” христиан “от великого Ярослава и до Володимера”, вероятно, так же неточно вело отсчет по неопределенным пикам деятельности этих великих князей, — примерно, от второй половины деятельности Ярослава Мудрого и до первой половины деятельности Владимира Мономаха, то есть с 1040-х или 1050-х годов и по 1110-е годы (Владимир Мономах стал великим князем в 1113 г.). Значит, “болезнь” продолжалась 60 лет. Но отсюда следует, что время “погибели”-разорения Русской земли и время “болезни”-горя христиан в “Слове”… относится ко второй половине XI — началу XII в. Однако в “Слове о погибели Русской земли” время “болезни” продолжено до Мономаховых правнуков — “и до ныняшняго Ярослава, и до брата его Юрья князя Володимерьского”… Так или иначе, но “болезнь” христиан распространялась на первую половину XIII в. Но выражение “и до ныняшняго Ярослава, и до… Юрья” означало не непрерывное продолжение “болезни” в течение XII–XIII вв., а ее рецидив при Ярославе и Юрии Всеволодовичах. Предыдущие княжения их прадеда Владимира Мономаха, их деда Юрия Владимировича Долгорукого и их отца Всеволода Юрьевича Большое Гнездо “Слово” не могло считать подверженными “болезни”, так как восхваляло этих князей. Скорее всего, в последней, оборванной фразе “Слово о погибели Русской земли” неявно наметило два этапа “болезни” христиан на Руси: первый этап — “болезнь” во второй половине XI–XII вв.; второй этап лет через 100 — “болезнь” в первой половине XIII в., после смерти Всеволода Юрьевича Большое Гнездо в 1212 г.».
Таким образом, нетрудно заметить, что для автора «Слова» «болезнь» — это отсутствие единодержавия на Руси. Следовательно, помещение «Слова» перед Житием Александра Невского прозрачно прочитывается как обозначение новой вехи, когда с периодом княжения Александра, несмотря на татарский разгром, христиане излечиваются от болезни политической розни. И этот смысл «Слова» имеет для нашего исследования принципиальное значение, так как подтверждает нашу мысль о том, что сама идея необходимости единодержавия во времена Александра Невского уже стала достоянием образованных слоев древнерусского общества.
ЖИТИЕ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИИ
В стенах владимирского Рождественского монастыря, где был погребен Александр Ярославич, создавалось его Житие. Здесь же свершилось и первое посмертное чудо, свидетелями которого были не только митрополит Кирилл и эконом Севастьян, но и множество народа, участвовавшего в его погребении 23 ноября 1263 г. Первая редакция его Жития была составлена в этом же монастыре, вероятно, в 1282 г. одним из монахов, который, вне всяких сомнений, был сподвижником князя, знал лично его и его окружение. Профессор Ю.К. Бегунов, наш замечательный отечественный историк, весомо полагает, что Житие было написано не без влияния галицкой литературной школы воинских повестей, в традиционном духе житийной литературы светских властителей, например Vita Constantini Евсевия Памфила. Древнерусские произведения о героях прославляли их как добрых христиан, чудотворцев и преподобных. Вся их земная и государственная деятельность, их политические и военные успехи изображались как следствие их веры и праведности.
«После смерти в 1262 году Александра Невского было написано его “Житие”. Еще В.О. Ключевский — один из крупнейших знатоков житийной литературы — называл “Житие Александра Невского” “исключительным, своеобразным опытом жития, не повторившегося в агиографии”. А другой исследователь княжеских житий — Н. Серебрянский видел в его основе особую светскую повесть о “мужестве” Александра Ярославича, но не привел ей аналогий. Аналогия существует только одна — “Жизнеописание Даниила Галицкого”, но тогда на это произведение смотрели как на летопись и никаких параллелей и сравнений не проводили. Впервые их сопоставил Д.С. Лихачев, доказав прежде всего, что оба памятника относятся к жанру жизнеописания. Для нас очень важны наблюдения и выводы ученого относительно значительной близости этих двух произведений, дающей возможность предположить, что они созданы одним автором. Д.С. Лихачев связывает появление “Жития Александра Невского” с именем Кирилла, полагая, что княжеское жизнеописание создано по заказу митрополита. Однако в позднейших работах, в частности, во вступительной статье к третьему выпуску “Памятников литературы Древней Руси”, он пишет: “Светское “Жизнеописание Даниила Галицкого” послужило образцом для церковного “Жития Александра Невского”… “Житие…” было, по-видимому, составлено в том же кругу книжников, ибо “печатник” Данила — Кирилл — стал митрополитом Кириллом, переехавшим на северо-восток и помогавшим Александру. Он сам, этот Кирилл, или кто-то из его окружения составил оба жизнеописания — и Даниила, и Александра. Мы сейчас оставляем в стороне спор историков о том, был ли до своего поставления в митрополиты Кирилл именно печатник князя Даниила, или речь должна идти о другом Кирилле, но также весьма близкого к Даниилу Романовичу. Но то, что митрополит Кирилл был причастен к увековечиванию памяти и Даниила Галицкого и Александра Невского, в том нас должны убедить нижеприведенные аргументы.
В этом убеждает множество стилизованных и лексических совпадений”. Однако исследователь никак не объяснил, как могло случиться, что жизнеописание Даниила, которое, по мнению ученого, “прервалось до его (Даниила. — Авт.) смерти в 1264 году — где-то около 1255–1256 годов” и составлялось в Холме, может принадлежать перу Кирилла, уже пять или шесть лет к тому времени проживавшего в Суздальской земле? Наиболее ценными остаются рассуждения Д.С. Лихачева о сходстве стилей двух произведений и возможном их общем авторе… В обоих жизнеописаниях автор строит повествование, следуя основным жизненным вехам героев, опираясь при этом как на собственные наблюдения, так и на воспоминания и рассказы участников событий и князей… Важно отметить, что в обоих памятниках одинаково использован заимствованный материал: в значительной степени он приходится на ранние периоды жизни князей. В “Жизнеописании” — до середины 20-х годов, на тот период, который автор не мог знать по своему возрасту; а в “Житии” — до начала 1250-х годов. Последнее обстоятельство для нас особенно важно. Ведь если события в “Житии Александра Невского” до 50-х годов передаются со ссылкой на свидетелей в авторском пересказе, а после 1250 года уже в изложении очевидца, то, следовательно, автор появился в окружении Александра Невского после 1250 года. Да он и сам говорит об этом в начале своего труда: “Азъ худый и многогрешный… покушаюся писать житие… князя Александра, сына Ярославля… понеже слышахъ от отецъ своихъ и самовидецъ есмь възраста его, радъ бых исповедалъ… честное и славное житие его”».